В послевоенном СССР имя генерала А. А. Власова стало символом предательства, а эпитеты «власовщина» и «власовец» стали синонимами слов «предательство» и «предатель».

Однако, в Русском Зарубежье, настроенном враждебно по отношению к большевизму, к личности и поступку генерала А. Власова было более лояльное отношение. Так, например, после Второй Мировой войны в США на кладбище Новодивеевского женского монастыря РПЦЗ в Нью-Йорке был установлен мемориал А. Власову и бойцам РОА (до нач. 1990-х гг. – единственный в мире). После распада совка между сторонниками и противниками генерала А. Власова не прекращаются споры о том, является ли его поступок предательством Родины и допустима ли реабилитация

• Еще с детства генерал Власов был искренне религиозен, о чем сохранил воспоминания, несмотря на дальнейший мрачный жизненный опыт 1920–1930-х годов. В 1943 году на допросе в органах контрразведки «СМЕРШ» майор Н. П. Кузин — адъютант генерала в 20-й армии зимой 1941/42 годов — показал, как его командарм «часто, сидя один, напевал церковные богослужения»[1]. За четверть века Андрей Андреевич не забыл, как подойти под пастырское благословение и помнил наизусть «Символ веры»[2].

Власов публично высоко отзывался о церкви[3], с удовольствием слушал и подпевал всенощную, молился на богослужениях, по свидетельству И. Л. Новосильцова «замечательно читал “Верую”», а на вопрос священника Александра Киселёва о личной вере в Спасителя — ответил твердо и положительно[4]. В равной степени Власов ценил митрополитов Сергия (Воскресенского) и Анастасия (Грибановского), получив поддержку обоих иерархов, и благословение на свою деятельность настоятеля Псково-Печерского монастыря игумена Павла (Горшкова)[5]. Также в списках личных вещей, изъятых сотрудниками контрразведки «СМЕРШ» при личных обысках, фигурирует нательный крест Власова[6].

Сопровождавший генерала весной-летом 1943 г. в его поездках по оккупированной территории Ленинградской обл. ротмистр Э. К. Деллингсхаузен вспоминал: «А. А. Власов был очень религиозен. Он часто говорил, что с большим удовольствием ходил бы в церковь, да что скажет народ на той стороне, как он на это посмотрит. А. А. все сделал, чтобы увеличить влияние Церкви в Русском освободительном движении. Благодаря его личной инициативе и по его приказам, православное духовенство имело широкий доступ ко всем русским частям. Как бывший семинарист, А. А. знал великолепно всю церковную службу. Во время объезда Северного фронта, на одном обеде, устроенном в его честь, на котором присутствовали представители русского гражданского управления, немецкий комендант обратился ко мне с предложением, чтобы прочли молитву, как это делается у русских. На это местный священник, присутствовавший на обеде, предложил спеть “Христос Воскресе”… А. А., обладая сильным басом, громче всех пел, что немало поразило присутствовавших немцев и русских. Однажды А. А. был на крестинах крестным отцом. Держа младенца на руках, он пел всю службу, чем поразил священника и маленькое общество присутствовавших».[7]

Во время своего выступления во Пскове перед горожанами Власов утверждал: «Нет ничего прекраснее обрядов Православной Церкви. За две тысячи лет Христианство сделало так много хорошего для нашего многострадального отечества [8]

Мы все верили в Бога. Безбожников среди нас не было. Чем больше нас атаковали со всех сторон, чем более одиноко мы себя чувствовали, тем тверже мы верили в Бога и поддерживали диалог с великими умершими предками нашего народа. Это придавало нам непредвиденную силу и позволяло нам со спокойной невозмутимостью переносить все.