Блог директора
12.02.202518:41
Всем привет! Самая хайповая новость недели в архитектурном мире — презентация новых проектов на месте знаковых для Москвы зданий. Профессиональное сообщество по большей части сочло их, в общем, "не очень", а дискуссия в сети не заканчивается.
По качеству проектов ничего говорить не буду, надо смотреть не только рендеры, но и строительные решения, чертежи. Во всем мире архитекторы регулярно забывают о важных вещах, и в случае с Москвой они часто забывают про снег. Многие проекты совершенно не учитывают, что у нас вообще-то зима бывает, и довольно снежная. Я ни разу не видела ни на одном конкурсе зимних рендеров, а с ними — банальных расчётов снеговой нагрузки, например.
Однако, на мой взгляд, обсуждение конкретных проектов уводит в тень более общий вопрос о сносе памятников эпохи советского послевоенного модернизма. Причём не рядовых панелек, а знаковых памятников, которые делали лучшие архитекторы, украшали выдающиеся художники, как, например, в ЦДК, где находится знаменитое панно по рисунку Фернана Леже.
Сейчас среди приговоренных к сносу объектов, помимо цирка на Вернадского, есть уже упомянутый Центральный дом кино, здание СЭВ, оно же дом-книжка на Новом Арбате, где последние 30 лет сидела московская мэрия. Вспомним уже утраченный комплекс зданий СК "Олимпийский", последний крупный проект архитектора Посохина — здание СЭВ, кстати, тоже его. Много чего можно перечислить, если покопаться в памяти.
Кто-то может вспомнить снос хрущевок по реновации — мол, тогда убирали морально устаревшие здания, где невозможно жить, теперь добрались до крупных объектов, и слава Богу. Но это спорный вопрос.
Здесь есть несколько аспектов. Во-первых, применение новейших на тот момент строительных технологий и уникальных инженерных решений, как в Цирке на Вернадского, где нет стен. Если вы вспомните его архитектуру, он абсолютно прозрачный. Там сложная система консолей, которая держит купол над ареной и зрительным залом. И как точно подметил историк архитектуры Сергей Кавтарадзе, это роднит Цирк на Вернадского с вокзалом Фьюмичино в Риме, который считается не просто иконой модернизма, но одной из самых влиятельных построек второй половины XX века.
Следующий аспект это то, что такие здания часто являются частью некого ансамблевого решения. Рендеры, в текущем виде, не вписываются вообще ни в какой ансамбль, ни по высотности, никак.
Дом-книжка в какой-то момент стал символом Москвы. Нам сейчас говорят, что он морально устарел, но это сильный символ, и не только Москвы, но и своего времени. У меня есть некоторые сомнения, что здания СЭВ и ЦДК отжили свое в плане сохранности. Скорее всего, их показалось сложно модернизировать, проще построить на этом месте что-то другое.
Отсюда третий аспект. Утилизация бетона, одна из главных болей современной архитектуры. На Западе сейчас часто отказываются от сноса бетонных зданий, потому что бетон невозможно утилизировать, им засыпают поля, они превращаются в пустыню. Притцкеровскую премию, архитектурного Нобеля в 2021 году дали супругам Лакатон и Вассалю за подход к реновации старых модернистских сооружений — "ничего не менять без необходимости", минимум добавлений, сохранение, расчистка.
Этот подход еще и более экономный, чем всеобщий снос. Сносить, не жалея денег и зданий, было модно и круто в 90-е. А сейчас в мировой архитектуре другой тренд — экологичность, обновление, реконструкция с сохранением подлинных элементов, которые делали зачастую, как я уже сказала, выдающиеся художники и дизайнеры.
Вы если посмотрите на внутренности модернистских памятников, на оригинальные двери, мебель, свет, то увидите, что советские дизайнеры шагали в ногу с прогрессом, многие вещи и сейчас смотрятся стильно. Мы сейчас все это уничтожаем, гадим природе, как всегда, потому что новое точно лучше?
Мне все-таки кажется, что оценивать ценность градостроительную, градообразующую, историческую должны не только чиновники, но и экспертное сообщество, и люди, которые в этом городе живут. Именно поэтому случилась настолько жаркая дискуссия, к ней стоит прислушаться в процессе принятия финальных решений.
По качеству проектов ничего говорить не буду, надо смотреть не только рендеры, но и строительные решения, чертежи. Во всем мире архитекторы регулярно забывают о важных вещах, и в случае с Москвой они часто забывают про снег. Многие проекты совершенно не учитывают, что у нас вообще-то зима бывает, и довольно снежная. Я ни разу не видела ни на одном конкурсе зимних рендеров, а с ними — банальных расчётов снеговой нагрузки, например.
Однако, на мой взгляд, обсуждение конкретных проектов уводит в тень более общий вопрос о сносе памятников эпохи советского послевоенного модернизма. Причём не рядовых панелек, а знаковых памятников, которые делали лучшие архитекторы, украшали выдающиеся художники, как, например, в ЦДК, где находится знаменитое панно по рисунку Фернана Леже.
Сейчас среди приговоренных к сносу объектов, помимо цирка на Вернадского, есть уже упомянутый Центральный дом кино, здание СЭВ, оно же дом-книжка на Новом Арбате, где последние 30 лет сидела московская мэрия. Вспомним уже утраченный комплекс зданий СК "Олимпийский", последний крупный проект архитектора Посохина — здание СЭВ, кстати, тоже его. Много чего можно перечислить, если покопаться в памяти.
Кто-то может вспомнить снос хрущевок по реновации — мол, тогда убирали морально устаревшие здания, где невозможно жить, теперь добрались до крупных объектов, и слава Богу. Но это спорный вопрос.
Здесь есть несколько аспектов. Во-первых, применение новейших на тот момент строительных технологий и уникальных инженерных решений, как в Цирке на Вернадского, где нет стен. Если вы вспомните его архитектуру, он абсолютно прозрачный. Там сложная система консолей, которая держит купол над ареной и зрительным залом. И как точно подметил историк архитектуры Сергей Кавтарадзе, это роднит Цирк на Вернадского с вокзалом Фьюмичино в Риме, который считается не просто иконой модернизма, но одной из самых влиятельных построек второй половины XX века.
Следующий аспект это то, что такие здания часто являются частью некого ансамблевого решения. Рендеры, в текущем виде, не вписываются вообще ни в какой ансамбль, ни по высотности, никак.
Дом-книжка в какой-то момент стал символом Москвы. Нам сейчас говорят, что он морально устарел, но это сильный символ, и не только Москвы, но и своего времени. У меня есть некоторые сомнения, что здания СЭВ и ЦДК отжили свое в плане сохранности. Скорее всего, их показалось сложно модернизировать, проще построить на этом месте что-то другое.
Отсюда третий аспект. Утилизация бетона, одна из главных болей современной архитектуры. На Западе сейчас часто отказываются от сноса бетонных зданий, потому что бетон невозможно утилизировать, им засыпают поля, они превращаются в пустыню. Притцкеровскую премию, архитектурного Нобеля в 2021 году дали супругам Лакатон и Вассалю за подход к реновации старых модернистских сооружений — "ничего не менять без необходимости", минимум добавлений, сохранение, расчистка.
Этот подход еще и более экономный, чем всеобщий снос. Сносить, не жалея денег и зданий, было модно и круто в 90-е. А сейчас в мировой архитектуре другой тренд — экологичность, обновление, реконструкция с сохранением подлинных элементов, которые делали зачастую, как я уже сказала, выдающиеся художники и дизайнеры.
Вы если посмотрите на внутренности модернистских памятников, на оригинальные двери, мебель, свет, то увидите, что советские дизайнеры шагали в ногу с прогрессом, многие вещи и сейчас смотрятся стильно. Мы сейчас все это уничтожаем, гадим природе, как всегда, потому что новое точно лучше?
Мне все-таки кажется, что оценивать ценность градостроительную, градообразующую, историческую должны не только чиновники, но и экспертное сообщество, и люди, которые в этом городе живут. Именно поэтому случилась настолько жаркая дискуссия, к ней стоит прислушаться в процессе принятия финальных решений.
29.01.202508:39
Война всегда относится к произведениям искусства весьма варварски. Иногда это абсолютно сознательное варварство. Немцы, отступая, подожгли Павловский дворец, он три дня горел на глазах своего директора Анны Зеленовой. Памятник "Тысячелетие России" оккупанты разобрали к вывозу в Германию. Восстанавливать пришлось из фрагментов, разбросанных по всему Новгородскому кремлю. С Новгородской Софии пришлось снимать нацистские бомбы.
Варварством я считаю бомбардировку Дрездена, когда город, не имевший крупного военного значения, был уничтожен огненным штормом. Только чудо спасло дрезденскую галерею от тотального уничтожения. Чудо и советский лейтенант Леонид Рабинович, который нашел спрятанные шедевры.
Все это происходит по сей день. Можно вспомнить бомбардировку Баальбека, которую устроила израильская армия. Но особенно жутко, честно говоря, наблюдать за событиями на Украине.
Я могу рассказать историю одного конкретного музея. Это музей в городе Мариуполе, здание которого было использовано ВСУ как точка наводки артиллерии. И когда ВСУ были выбиты из Мариуполя, они подожгли музей изнутри. Все ценное с точки зрения людей, которые там сидели, было вынесено.
Ценным были в основном византийские золотые монеты, ещё кое-что из драгметаллов, а вот все остальное было уничтожено, включая совершенно невероятный предмет, крест XII века, сделанный во французском Лиможе, который славился своими эмалями.
Лиможский крест был абсолютным шедевром декоративно-прикладного искусства, любой музей был бы счастлив украсить им свою коллекцию. Крест сожгли, его нынешнее состояние можно назвать фактическим уничтожением.
Вообще то, что происходит сейчас на Украине с точки зрения культуры отвратительно, потому что нынешние киевские власти, откровенно, не особо стесняясь, вывозят национальное наследие за пределы страны по совершенно дурацким поводам и что творится в киевских музеях, толком не знает никто.
Слухи ходят самые разнообразные. Беспокоит судьба памятников доиконоборческого периода византийской живописи, которые в своё время Николай I получил в дар от монахов монастыря Святой Екатерины на Синае. Были подарены несколько древнейших артефактов V-VII века, которые он оставил в Киеве. Часть этих артефактов, таких, как, например, Синайский кодекс, были проданы большевиками сразу после революции. И сейчас он хранится в Лондоне. Часть вывезена уже в XXI веке, во Францию, в Лувр. Насколько мне известно, до сих пор они находятся там, и нет перспектив возвращения.
Конечно, вопрос перемещённых ценностей крайне непрост и очень спекулятивен. Судьба произведений из еврейских коллекций, из коллекций немецких музеев, да и не только немецких, а вообще тех музеев, которые попали в горнило Второй мировой, где эти ценности сейчас и какие предпринимаются попытки их возвращения настоящим хозяевам — обо всем этом можно говорить еще очень долго.
Наконец, эта тема, признаться честно, напрямую связана с подготовкой выставки, над которой я довольно долго работала. 3 марта в Пушкинском музее должна открыться экспозиция, которая расскажет о судьбе шедевров из бункера Фридрихсхайн, поврежденных пожаром и взрывом.
Наши реставраторы буквально из фрагментов восстановили произведения, до сих пор считавшиеся утраченными. Для меня это история про маленькую победу искусства над войной, победа, которую я буду праздновать и за которую благодарна коллегам.
Варварством я считаю бомбардировку Дрездена, когда город, не имевший крупного военного значения, был уничтожен огненным штормом. Только чудо спасло дрезденскую галерею от тотального уничтожения. Чудо и советский лейтенант Леонид Рабинович, который нашел спрятанные шедевры.
Все это происходит по сей день. Можно вспомнить бомбардировку Баальбека, которую устроила израильская армия. Но особенно жутко, честно говоря, наблюдать за событиями на Украине.
Я могу рассказать историю одного конкретного музея. Это музей в городе Мариуполе, здание которого было использовано ВСУ как точка наводки артиллерии. И когда ВСУ были выбиты из Мариуполя, они подожгли музей изнутри. Все ценное с точки зрения людей, которые там сидели, было вынесено.
Ценным были в основном византийские золотые монеты, ещё кое-что из драгметаллов, а вот все остальное было уничтожено, включая совершенно невероятный предмет, крест XII века, сделанный во французском Лиможе, который славился своими эмалями.
Лиможский крест был абсолютным шедевром декоративно-прикладного искусства, любой музей был бы счастлив украсить им свою коллекцию. Крест сожгли, его нынешнее состояние можно назвать фактическим уничтожением.
Вообще то, что происходит сейчас на Украине с точки зрения культуры отвратительно, потому что нынешние киевские власти, откровенно, не особо стесняясь, вывозят национальное наследие за пределы страны по совершенно дурацким поводам и что творится в киевских музеях, толком не знает никто.
Слухи ходят самые разнообразные. Беспокоит судьба памятников доиконоборческого периода византийской живописи, которые в своё время Николай I получил в дар от монахов монастыря Святой Екатерины на Синае. Были подарены несколько древнейших артефактов V-VII века, которые он оставил в Киеве. Часть этих артефактов, таких, как, например, Синайский кодекс, были проданы большевиками сразу после революции. И сейчас он хранится в Лондоне. Часть вывезена уже в XXI веке, во Францию, в Лувр. Насколько мне известно, до сих пор они находятся там, и нет перспектив возвращения.
Конечно, вопрос перемещённых ценностей крайне непрост и очень спекулятивен. Судьба произведений из еврейских коллекций, из коллекций немецких музеев, да и не только немецких, а вообще тех музеев, которые попали в горнило Второй мировой, где эти ценности сейчас и какие предпринимаются попытки их возвращения настоящим хозяевам — обо всем этом можно говорить еще очень долго.
Наконец, эта тема, признаться честно, напрямую связана с подготовкой выставки, над которой я довольно долго работала. 3 марта в Пушкинском музее должна открыться экспозиция, которая расскажет о судьбе шедевров из бункера Фридрихсхайн, поврежденных пожаром и взрывом.
Наши реставраторы буквально из фрагментов восстановили произведения, до сих пор считавшиеся утраченными. Для меня это история про маленькую победу искусства над войной, победа, которую я буду праздновать и за которую благодарна коллегам.
07.02.202517:13
Всем привет!
Вдогонку к предыдущему посту хочу сказать еще и о том, что наследие советского модернизма уходит на наших глазах, исчезает целая архитектурная эпоха, и боюсь, что про архитектуру XVIII века мы скоро будем знать больше, чем про то, что строилось в 20 веке на территории Советского союза.
Исчезают не только здания, но и память о них. Хронически недофинансируется архивно-историческая деятельность, на помойке оказываются бумаги с интереснейшими проектами. Редкая удача, когда удаётся что-то спасти, как в случае с частью архива Владимира Орзула, который совершенным чудом попал в Музей архитектуры на днях.
Меня этот вопрос очень сильно беспокоит, потому что здесь я выступаю как историк архитектуры. Дело в том, что архитектурная мысль двигается не только через то, что было построено. Чаще всего развитие архитектуры происходит как раз через непостроенное, и даже с построенными зданиями мы пристально изучаем варианты, которые архитектор придумывает, следим за ходом мысли по рисункам, чертежам, по тому материалу, который в том числе хранит и Музей архитектуры.
Проблема в том, что значительная часть советских архитектурных проектов — это большеформатная графика на планшетах, и хранилась она в архивах проектных организаций, в которых работали архитекторы. В 90-е, когда институты перепрофилировались, закрывались, сдавали помещения в аренду, первым, что шло под нож, были, как правило, помещения архивов.
Содержимое архивов выбрасывались, выносились на помойку, Музей архитектуры тогда был сам в весьма печальном состоянии и не мог заняться спасением этого наследия. В результате мы потеряли огромное количество документов, графики, рисунков. Словом, всего того, что и составляет историю архитектуры. Будущим исследователям окажется сложно её восстановить.
Например, гостиница Россия почти 60 лет стояла в самом центре Москвы, от нее сохранились миллионы изображений на фотографиях, открытках, плакатах. Но, после того, как при Лужкове ее снесли, выяснилось, что от проекта не осталось практически ничего, никаких архитектурных чертежей, есть только фотографии уже построенного здания.
Что там на самом деле задумывалось, как эта гостиница вообще реализовывалась — не сохранилось ничего, кроме каким-то чудом спасённых разрозненных предметов интерьера, которые рабочие, которые разбирали гостиницу, продавали по сходной цене.
Похожая история была у гостиницы Москва, но ее хотя бы постарались восстановить. Ну, как считалось, не надо про советскую Москву ничего знать и точка.
Можно ещё вспомнить здание Киноцентра на Красной пресне, одного из последних проектов советского модернизма, от которого тоже практически нет чертежей. Есть несколько фрагментов в МУАРе, вероятно, что-то сохранилось в семье архитектора, но, к сожалению, по большому счету это все.
Ужасно обидно за огромное количество людей, которые в свое время все это проектировали и строили, за людей, которые во всем этом жили. На сегодняшний день реальность такова, что мы стремительно теряем архитектурное наследие Советского союза.
Вопрос времени, когда дело дойдёт до того, что мы называем сталинской архитектурой. Она же тоже зачастую строилась из железобетона, там тоже дома нуждаются или будут нуждаться в реконструкции.
Сталинских высоток это тоже касается, я вполне допускаю, что могут серьёзно задуматься когда-нибудь и о сносе этих знаменитых высоток, раз культивируется такое отношение к архитектурной памяти города.
Мне это кажется надругательством над культурой, поэтому да, меня это сильно беспокоит даже не в контексте ценности самих зданий, сколько в контексте отношения людей и чиновников к городу как к сложившейся архитектурной среде. Вот такие вот дела.
Вдогонку к предыдущему посту хочу сказать еще и о том, что наследие советского модернизма уходит на наших глазах, исчезает целая архитектурная эпоха, и боюсь, что про архитектуру XVIII века мы скоро будем знать больше, чем про то, что строилось в 20 веке на территории Советского союза.
Исчезают не только здания, но и память о них. Хронически недофинансируется архивно-историческая деятельность, на помойке оказываются бумаги с интереснейшими проектами. Редкая удача, когда удаётся что-то спасти, как в случае с частью архива Владимира Орзула, который совершенным чудом попал в Музей архитектуры на днях.
Меня этот вопрос очень сильно беспокоит, потому что здесь я выступаю как историк архитектуры. Дело в том, что архитектурная мысль двигается не только через то, что было построено. Чаще всего развитие архитектуры происходит как раз через непостроенное, и даже с построенными зданиями мы пристально изучаем варианты, которые архитектор придумывает, следим за ходом мысли по рисункам, чертежам, по тому материалу, который в том числе хранит и Музей архитектуры.
Проблема в том, что значительная часть советских архитектурных проектов — это большеформатная графика на планшетах, и хранилась она в архивах проектных организаций, в которых работали архитекторы. В 90-е, когда институты перепрофилировались, закрывались, сдавали помещения в аренду, первым, что шло под нож, были, как правило, помещения архивов.
Содержимое архивов выбрасывались, выносились на помойку, Музей архитектуры тогда был сам в весьма печальном состоянии и не мог заняться спасением этого наследия. В результате мы потеряли огромное количество документов, графики, рисунков. Словом, всего того, что и составляет историю архитектуры. Будущим исследователям окажется сложно её восстановить.
Например, гостиница Россия почти 60 лет стояла в самом центре Москвы, от нее сохранились миллионы изображений на фотографиях, открытках, плакатах. Но, после того, как при Лужкове ее снесли, выяснилось, что от проекта не осталось практически ничего, никаких архитектурных чертежей, есть только фотографии уже построенного здания.
Что там на самом деле задумывалось, как эта гостиница вообще реализовывалась — не сохранилось ничего, кроме каким-то чудом спасённых разрозненных предметов интерьера, которые рабочие, которые разбирали гостиницу, продавали по сходной цене.
Похожая история была у гостиницы Москва, но ее хотя бы постарались восстановить. Ну, как считалось, не надо про советскую Москву ничего знать и точка.
Можно ещё вспомнить здание Киноцентра на Красной пресне, одного из последних проектов советского модернизма, от которого тоже практически нет чертежей. Есть несколько фрагментов в МУАРе, вероятно, что-то сохранилось в семье архитектора, но, к сожалению, по большому счету это все.
Ужасно обидно за огромное количество людей, которые в свое время все это проектировали и строили, за людей, которые во всем этом жили. На сегодняшний день реальность такова, что мы стремительно теряем архитектурное наследие Советского союза.
Вопрос времени, когда дело дойдёт до того, что мы называем сталинской архитектурой. Она же тоже зачастую строилась из железобетона, там тоже дома нуждаются или будут нуждаться в реконструкции.
Сталинских высоток это тоже касается, я вполне допускаю, что могут серьёзно задуматься когда-нибудь и о сносе этих знаменитых высоток, раз культивируется такое отношение к архитектурной памяти города.
Мне это кажется надругательством над культурой, поэтому да, меня это сильно беспокоит даже не в контексте ценности самих зданий, сколько в контексте отношения людей и чиновников к городу как к сложившейся архитектурной среде. Вот такие вот дела.
24.01.202517:05
Всем привет!
Во-первых, я хочу сказать большое спасибо всем, кто подписался на мой канал. Вас так много, что меня это невероятно удивляет, радует и немножко шокирует. Ваше доверие накладывает огромную ответственность, и я постараюсь его оправдать.
Во-вторых, немного о том, чем будет этот канал.
Он будет попыткой упорядочить мой опыт: и искусствоведческий, и директорский, и человеческий.
Я буду писать о разных вещах, прежде всего о том, что такое история и теория изобразительного искусства, об архитектуре, живописи и скульптуре, а также о людях, его создающих, т.е. о художниках, в широком смысле этого слова.
Конечно, буду рассказывать истории из своей профессиональной деятельности: о том, как работают музеи, как они устроены, о том, что с моей точки зрения удачно, что не очень, на что стоит обратить внимание, а на что не стоит. В общем, как уже сказано выше, буду делиться тем, что накоплено за почти 20 лет работы в Музее.
Постараюсь реагировать на новостную повестку и рассказывать о том, что происходит в мире вокруг меня, и что реально меня беспокоит, или, как сейчас говорят, триггерит.
В-третьих. Почему блог директора?
Недавно один человек, которого я очень уважаю, сказал мне: "Лиза, ты же больше не директор, меняй название. Раскручивай имя".
Но, если ты проработал почти 8 лет директором какой-либо институции, это накладывает определенный отпечаток на твое мировосприятие, и не только в профессиональной отрасли.
Дело не в том, что когда ты приходишь в музей, то смотришь не только собственно экспозицию, но и на то, как устроен магазин, нормально ли работают туалеты, как реагирует смотритель на посетителей, как висят этикетки. Это мелкие детали, на которые обычный человек просто не обращает никакого внимания. Но твой фокус изменился и ты просто не можешь этого не замечать. А в какой-то момент, ты начинаешь замечать кучу деталей везде: от общественного транспорта до содержания телеграм-каналов. Включается другой уровень восприятия и игнорировать его практически невозможно.
Поэтому Блог директора.
Если у вас есть будут какие-то вопросы, пожелания и предложения, вы можете их написать в бот обратной связи @pismodirektoru_bot. Я достаточно доступна и открыта к любым полезным инициативам.
Обещаю, что блог будет регулярным, и я буду рассказывать, в том числе, о своих личных проектах, а также о тех, в которых в которых я принимаю или буду принимать участие.
До встречи.
Во-первых, я хочу сказать большое спасибо всем, кто подписался на мой канал. Вас так много, что меня это невероятно удивляет, радует и немножко шокирует. Ваше доверие накладывает огромную ответственность, и я постараюсь его оправдать.
Во-вторых, немного о том, чем будет этот канал.
Он будет попыткой упорядочить мой опыт: и искусствоведческий, и директорский, и человеческий.
Я буду писать о разных вещах, прежде всего о том, что такое история и теория изобразительного искусства, об архитектуре, живописи и скульптуре, а также о людях, его создающих, т.е. о художниках, в широком смысле этого слова.
Конечно, буду рассказывать истории из своей профессиональной деятельности: о том, как работают музеи, как они устроены, о том, что с моей точки зрения удачно, что не очень, на что стоит обратить внимание, а на что не стоит. В общем, как уже сказано выше, буду делиться тем, что накоплено за почти 20 лет работы в Музее.
Постараюсь реагировать на новостную повестку и рассказывать о том, что происходит в мире вокруг меня, и что реально меня беспокоит, или, как сейчас говорят, триггерит.
В-третьих. Почему блог директора?
Недавно один человек, которого я очень уважаю, сказал мне: "Лиза, ты же больше не директор, меняй название. Раскручивай имя".
Но, если ты проработал почти 8 лет директором какой-либо институции, это накладывает определенный отпечаток на твое мировосприятие, и не только в профессиональной отрасли.
Дело не в том, что когда ты приходишь в музей, то смотришь не только собственно экспозицию, но и на то, как устроен магазин, нормально ли работают туалеты, как реагирует смотритель на посетителей, как висят этикетки. Это мелкие детали, на которые обычный человек просто не обращает никакого внимания. Но твой фокус изменился и ты просто не можешь этого не замечать. А в какой-то момент, ты начинаешь замечать кучу деталей везде: от общественного транспорта до содержания телеграм-каналов. Включается другой уровень восприятия и игнорировать его практически невозможно.
Поэтому Блог директора.
Если у вас есть будут какие-то вопросы, пожелания и предложения, вы можете их написать в бот обратной связи @pismodirektoru_bot. Я достаточно доступна и открыта к любым полезным инициативам.
Обещаю, что блог будет регулярным, и я буду рассказывать, в том числе, о своих личных проектах, а также о тех, в которых в которых я принимаю или буду принимать участие.
До встречи.
06.02.202509:33
Всем привет. Понятия не имею, за что внесли. Но, компания интересная.
https://t.me/courierofculture/16850
https://t.me/courierofculture/16850
17.01.202515:08
Всем привет! Я, Елизавета Лихачёва, искусствовед. И это мой личный блог.
31.01.202514:29
Всем привет! Простите за некоторую задержку, закрывала личные и рабочие дела, поэтому задержала следующий пост. Поговорим про самую обсуждаемую новость последней недели. Это планируемые изменения в Лувре, в том числе реконструкция здания, а также инициатива с переносом Моны Лизы в отдельное помещение. У меня уже несколько раз попросили комментарий журналисты, всех в России это почему-то страшно взволновало, по моему, даже больше, чем самих французов.
Во Франции пока что всё ожидаемо превратилось в трудовой спор, где против планов дирекции потратить миллиард евро на реконструкцию выступили профсоюзы, там многим сотрудникам годами не повышали зарплаты. Поэтому окончательное решение, как минимум, затянется.
Тем не менее, реконструкция Лувра — вещь назревшая. Антропогенная нагрузка на Лувр, пожалуй, самая большая среди музеев всего мира.
Представьте себе, что у вас есть огромная бутылка. У любой, даже самой большой бутылки обязательно будет узкая часть — горлышко. Вот таким горлышком для любого музея является входная зона. Прежде всего, сам вестибюль, досмотр, двери. И дальше начинается вся инфраструктура: кассы, билеты, магазины. Все это так или иначе сдерживает поток посетителей.
Строго говоря, по музею, особенно такому, как Лувр, можно распределить одновременно тысячи человек. Но их же надо раздеть, обилетить, накормить. Эти проблемы решать достаточно тяжело. И это головная боль при реконструкции любого музея. Как решить проблему входной зоны таким образом, чтобы она была комфортна, приятна и удобна для посетителей?
Реконструкция Лувра конца 80-х, когда придумали подземный хаб со знаменитой крышей-пирамидой, позволила распределить потоки людей по музею более грамотно.
Но не существует идеального решения, так или иначе, всплывают проблемы, и в Лувре они тоже всплыли. Антропогенная нагрузка на этот прекрасный скандальный вход, который они себе выкопали, настолько велика, что он буквально износился за три десятка лет. Соответственно, что-то с этим надо делать, они это обсуждают, ничего сверхъестественного в этом вопросе нет.
Но надо помнить, что решения, которые принимает Лувр, в какой-то момент становятся мейнстримом, когда за Лувром следуют остальные. Например, цистерна пресловутая под ГМИИ им. Пушкина, которая то появлялась, то исчезала, и сейчас, слава богу, исчезла окончательно. Цистерну эту в свое время придумал Норман Фостер как алаверды луврскому подземному пространству, поэтому посмотрим, какие тренды задаст нам Лувр на этот раз.
Что касается Моны Лизы, которую хотят, наконец, повесить отдельно. В свое время московский архитектор Юрий @yuravvakumov Аввакумов предложил построить специальный зал и разместить там копии самых знаменитых произведений искусства, хранящихся в Лувре, затащить туда всех туристов и оставить Лувр тем, кто действительно хочет приехать в музей и посмотреть ещё что-то, кроме загадочной улыбки этой итальянской дамы.
Проблема все та же — антропогенная нагрузка. Сейчас Мона Лиза висит в зале венецианской живописи, среди абсолютных шедевров, которые она, на мой сугубо личный взгляд, отнюдь не превосходит. Это самая известная картина, безусловно, но она совершенно точно не является единственной, и уж точно не самая лучшая картина на свете — это мое личное мнение. Поэтому пусть туристы смотрят на Мону Лизу в отдельном помещении, а в зале, где она сейчас висит, много безусловных шедевров — Джорджоне, Тинторетто, несколько Тицианов — которым стоит уделить отдельное внимание.
Во Франции пока что всё ожидаемо превратилось в трудовой спор, где против планов дирекции потратить миллиард евро на реконструкцию выступили профсоюзы, там многим сотрудникам годами не повышали зарплаты. Поэтому окончательное решение, как минимум, затянется.
Тем не менее, реконструкция Лувра — вещь назревшая. Антропогенная нагрузка на Лувр, пожалуй, самая большая среди музеев всего мира.
Представьте себе, что у вас есть огромная бутылка. У любой, даже самой большой бутылки обязательно будет узкая часть — горлышко. Вот таким горлышком для любого музея является входная зона. Прежде всего, сам вестибюль, досмотр, двери. И дальше начинается вся инфраструктура: кассы, билеты, магазины. Все это так или иначе сдерживает поток посетителей.
Строго говоря, по музею, особенно такому, как Лувр, можно распределить одновременно тысячи человек. Но их же надо раздеть, обилетить, накормить. Эти проблемы решать достаточно тяжело. И это головная боль при реконструкции любого музея. Как решить проблему входной зоны таким образом, чтобы она была комфортна, приятна и удобна для посетителей?
Реконструкция Лувра конца 80-х, когда придумали подземный хаб со знаменитой крышей-пирамидой, позволила распределить потоки людей по музею более грамотно.
Но не существует идеального решения, так или иначе, всплывают проблемы, и в Лувре они тоже всплыли. Антропогенная нагрузка на этот прекрасный скандальный вход, который они себе выкопали, настолько велика, что он буквально износился за три десятка лет. Соответственно, что-то с этим надо делать, они это обсуждают, ничего сверхъестественного в этом вопросе нет.
Но надо помнить, что решения, которые принимает Лувр, в какой-то момент становятся мейнстримом, когда за Лувром следуют остальные. Например, цистерна пресловутая под ГМИИ им. Пушкина, которая то появлялась, то исчезала, и сейчас, слава богу, исчезла окончательно. Цистерну эту в свое время придумал Норман Фостер как алаверды луврскому подземному пространству, поэтому посмотрим, какие тренды задаст нам Лувр на этот раз.
Что касается Моны Лизы, которую хотят, наконец, повесить отдельно. В свое время московский архитектор Юрий @yuravvakumov Аввакумов предложил построить специальный зал и разместить там копии самых знаменитых произведений искусства, хранящихся в Лувре, затащить туда всех туристов и оставить Лувр тем, кто действительно хочет приехать в музей и посмотреть ещё что-то, кроме загадочной улыбки этой итальянской дамы.
Проблема все та же — антропогенная нагрузка. Сейчас Мона Лиза висит в зале венецианской живописи, среди абсолютных шедевров, которые она, на мой сугубо личный взгляд, отнюдь не превосходит. Это самая известная картина, безусловно, но она совершенно точно не является единственной, и уж точно не самая лучшая картина на свете — это мое личное мнение. Поэтому пусть туристы смотрят на Мону Лизу в отдельном помещении, а в зале, где она сейчас висит, много безусловных шедевров — Джорджоне, Тинторетто, несколько Тицианов — которым стоит уделить отдельное внимание.
Көрсөтүлдү 1 - 7 ичинде 7
Көбүрөөк функцияларды ачуу үчүн кириңиз.