Приехали мы в деревню к бабушке. Стоял чудесный солнечный день, орлы летали высоко-высоко, а возле нас над цветами кружили толстые пчелы.
– Никуда не уходи! – сказал папа и, усадив меня на скамейку, пошел в сельпо за мороженым.
У меня была кукла, красивое платье и шелковый бант, мне было четыре года, и я была самой счастливой девочкой на свете, но вдруг возле меня появилась неизвестная тетя в цветастом халате и спросила:
– Ты чья, девочка?
– Ничья, – ответила я и улыбнулась, потому что я была вежливая.
До этого ни один человек на свете не задавал мне такой вопрос.
– Так не бывает, – ответила тетя.
– Бывает, – сказала я. – Я ничья.
Из сельпо, в котором пропал папа, выкатилась круглая, как шар на коротких ножках, краснощекая женщина с кирпичиком хлеба в авоське и подошла к нам. Цветастая тетя сказала ей:
– Представляешь, девочка потерялась, – и заахала, покачивая головой.
– Я не потерялась! – удивилась я.
И улыбнулась, потому что со взрослыми надо было быть вежливой.
– Но ты не знаешь, кто ты!
– Знаю. Я Галя.
– А к кому ты приехала? – спросила краснощекая.
– К бабушке.
– А чья ты? – с доброй улыбкой на румяном лице спросила та.
– Ничья.
– Как это? – удивилась она.
– Я своя собственная, – вежливо ответила я, ведь это был совершенно очевидный факт.
К нам подошла еще одна тётя, тоже с авоськой и с хлебом, с пышно взбитыми волосами, словно она спрятала в них два мячика: большой и поменьше.
– Ты с кем приехала, девочка?
– С мамой и папой.
– А чья ты?
– Ничья.
– Как так? А мама и папа чьи?
Это меня уже возмутило совсем: мои мама и папа лучшие на свете! Как они могут кому-то принадлежать?!
– Ничьи! – гордо ответила я.
А мне не поверили. Через пару минут возле скамейки собралась целая толпа странных взрослых. Нависли надо мной, будто что-то случилось. И каждый спрашивал:
– Ты чья?
- Я ничья. Я своя собственная! – все громче и настойчивей отвечала я, прижав к себе куклу, и чувствуя, что борюсь за что-то очень важное, что эти странные тети и дяди хотят у меня отнять. А вот не отдам! Конфету отдам, мороженым поделюсь, а чьей-то не буду ни за что!
Но тут папа пришёл. И все его узнали. И оказалось, что они спрашивали про фамилию. Все потом смеялись, трепали меня по щеке, радовались. И мы пошли с папой домой.
А я еще долго думала: «Почему это фамилия обозначает, что я чья-то? Как это так? Я всех люблю: папу, маму, братика, бабушку со страшной силой! Но человек никогда никому не может принадлежать! А я ведь человек, и значит, я своя собственная!»
Кстати, до сих пор так думаю.
Маргарита Ардо
