#писанина
//Упоминание селфхарма, упоминание самоубийства
Ты мог бы просто воткнуть себе ручку в горло
Джаст вздыхает. Смеживает веки до, - ему чудится, кажется, видится, наверное, от недосыпа, - красного перед глазами. Откидывает одеяло, крупно вздрагивая от холодка, тут же касающегося плеч, и садится на край кровати, ноги свешивая к полу, всё ещё в темноте и с цветными пятнами кругом.
Нет не мог бы. Она слишком тупая, рефлексы бы остановили меня раньше.
Он сжимает в пальцах простыни с тихим скрипом ткань, мысленно до десяти считает и идёт в обратном порядке, доходя до отрицательных, повторяет базовые понятия о собственном бытие.
Джаст знает, что под ним - узорчатый ковёр, над - серый потолок, за бесконечно-вечную ночь вдоль и поперёк изученный, справа и сзади - голые стены, с посребанными обоями. Впереди - чужая кровать, слева - окно, от которого исходит пронзительный холод.
Ты мог бы просто выйти в него
Открывает глаза, плечами ведёт небрежно. Зевает громко, с щелчком захлопывая челюсти, и смотрит прямо перед собой, пытаясь хоть какую-то силу в ногах найти, чтобы встать.
Неа. Не пролезу - там только форточка нормально и и открывается.
Честно говоря, он сам несчастное окно и разломал, ещё прошлой весной кажется, потому Джаст, может, и весь - тонкость и остощенность, особенно последние недели, - месяцы? годы? - но выбраться через форточку, чтобы ласточкой с восьмого этажа слететь, даже ему не под силу.
Под силу зато дотянуться до телефона, увидеть предательские 4:25 на экране, да тихо вы ругнуться.
Иногда ему кажется, - мерещится в полутьме долгих ночей, - что у его мозга очень отстойное чувство юмора, да и приколы откровенно заплесннвевшие.
Повеситься? Думаю, один из галстуков Альфедова подойдёт
Альф лежит, спит, посапывая сладко, одеяло отпихнул к ногам совсем, потому что жарко, душно, и будь его воля вообще бы на балконе спал, газеткой укрывшись. Лежит вот прям тут - два шага сделай, ляг рядом, прижавшись к боку, как глупый ребёнок, и надейся, что уснёшь наконец-то.
Джаст не уверен, что ему хватит энергии, чтобы гордость запихнуть поглубже сейчас, и потом объяснить зачем и почему он проснулся в чужой кровати. Её едва-едва хватает, чтобы встать и к двери пойти, тихо ноги перебирая, стараясь на особо скрипучие места не наступать.
Слишком много мороки.
Ночной коридор - это всегда тёмные углы и почти белые от слабого света грани предметов. Тут ковра нет, и Джаст от каждого шлепка босой стопы морщится, вслушиваясь настороженно в тонкую тишину.
Всë вокруг - призрачное и нереальное, невесомое и густое, лёгкие изнутри заполняющее пустотой.
Он шагает, - аккуратно, не задевая грани рисунков на старом линолиуме, - к чуть видной щели света, бьющейся из-за двери, щурится без очков, с трудом различая в темноте ручку.
Знаешь, всегда можно просто приложится глазницой об неё. Думаю, ты бы умер от кровотечения
Петли не скрипят, пол - тоже, хоть и прогинается под весом едва ощутимо. Джаст закрывает дверь за собой, осторожно ручку придерживая, чтобы язычком не щёлкнуть случайно.
Или стал бы овощем, спасибо, воздержусь.
Холодильник гудит. Трубы, кажется, тоже шумят бегущей водой, но это где-то далеко, может двумя этажами выше, и это не так важно сейчас.
Из холодильника веет холодом, и он морщится от резкого яркого света, на ощупь выковыривает из боковых ящиков круглую баночку. Моргает пару раз с усилием, когда свет исчезает, чтобы прогнать пульсирующие тёмные пятна.
Тебе всегда было интересно, как ощущается смерть от передоза, разве нет?
Трубы теперь и правда шумят, пытаясь наполнить стакан, и Сантос наверняка бы его тапком прибил, если бы узнал, что Джаст воду прямо из под крана пить собрался. Как хорошо, что он спит, это была бы совсем уж глупая смерть.
Таблетка горчит на языке первые пару мгновений, прежде чем он все-таки её запивает, сжимая зубы от болезненного ощущения в горле.
Их не хватит, да и мне больно даже одну проглотить, куда уж все остальные.
