Строгое подчинение экономики государству, о котором сегодня нельзя и говорить (видя, как и наемные рабочие, и их наниматели используют власть государства только в собственных целях), может гарантировать экономическую безопасность не только отдельных людей, но и всего общества.
Далее, первостепенным долгом националистического государства будет создание мощной армии, оснащенной самыми современными техническими средствами. Благодаря армии справедливые требования нации приобретут определенную весомость, а иначе мы обречены на комическое или трагическое негодование униженных и оскорбленных. Только такой значимый аргумент обеспечит возможность пересмотра Версальского договора — подлинного ростка либерализма, возмутительно нарушающего национальный принцип.
Краеугольные камни в здании националистического государства — это национализм в чистой форме, социализм, оборонительные возможности и авторитарная структура. Эти понятия не новы, однако мы наделяем их совершенно новым смыслом, Смыслом, который, как и все прочее значимое, можно только почувствовать, поскольку его невозможно постичь рациональным путем. Как уже было отмечено, сейчас Италия — единственная страна, всерьез предпринявшая попытку осознать эту идею. Можно сказать, что «поход на Рим» имеет для новой воли, пробуждающейся в людях, то же значение, что и взятие Бастилии для буржуазии.
Что до нас, то, несмотря на грандиозные потери, наша ситуация гораздо лучше, чем может показаться на первый взгляд. Пожалуйста, поймите меня правильно: нынешние благоприятные условия для современного национализма во многом можно отнести к восстанию 1918 года. Однако революционеры менее всего ожидали именно такого эффекта, поскольку их восстание было последним грязным триумфом разрушительных либеральных усилий. К счастью, история совершается таким образом, что решающая роль отдана не планам, а результатам действий.
Говоря чисто объективно, не учитывая сентиментальные мысли, в нашей текущей ситуации революция может рассматриваться как великая благодать — учитывая то, как она вообще произошла. Любому организму легче повторить уже знакомые движения, чем произвести совершенно новые и непривычные. Немец изначально не является революционным человеком, он отличается наследственным уважением к власти. Однако такая мощная перемена, как переход от государства либеральной буржуазии к государству националистических рабочих, возможно только революционным путем. Конституция не оставляет пространства для маневра. Тот факт, что революция 1918 года — вопреки предательству нации, которое никогда не будет прощено — в самый опасный момент предала государство Вильгельма, бросает тень на само государство, порожденное ей. Именно по этой причине национализм вправе ставить под сомнение лояльность нынешнему государству. Весьма вероятно, что национализм, каким он существует сегодня, оказался бы в серьезной оппозиции режиму Вильгельма, но тем более ясным и активным нам кажется это новое противостояние. Благодаря ему мы впервые начали всерьез обсуждать идею националистической революции.
Другой положительный исход ноябрьской революции для национализма состоит в том, что она подготовила для него почву, выполнив задачу, которую тогда он был неспособен выполнить сам. Давайте вспомним молодежь 1813 года: их великая немецкая воля не устояла в столкновении с династическим режимом! Давайте, например, задумаемся, как династия Габсбургов отнеслась бы к националистическим требованиям! Поэтому мы только приветствуем тенденцию к централизации власти, поскольку националистическому государству требуется иерархия, крепко связанная с одной личностью.
Но также не следует недооценивать армию обозленных, рожденную из ноябрьского восстания. Это больше не было вопросом свободы, равенства и братства, а идеалистический потенциал либерализма уже порядком износился.
