Зарисовка с Лайей и Ло, в которой они дети
Холодно. Единственная здравая мысль, которая приходит в голову к Лайе, пока пунцовые щеки трогает колючий мороз, а с губ срывается позорный всхлип. Задушено воя и вяло передвигая ногами, она медленно шагает вперёд по оживлённой улице. Солнце мирно освещает небосвод, кружась в лучезарных отблесках последнего снега; деревья только-только начинают зеленеть, скрашивая серую и неприглядную действительность. Люди мельтешат где-то рядом, иногда задевая плечом или сумкой, ругаются и шипят, но Лайа не смеет останавливаться. Не сейчас. Вытирает горячие слезы рукавом летней куртки, громко шмыгая носом, надеясь, что это звучало не слишком жалко. Ей не нужна жалость. Раздаётся ещё один громкий всхлип, постепенно перерастающий в полноценные рыдания. Всего на мгновение Лайе кажется, что это она сама впала в новую истерику на грани нервного срыва, но плач продолжается, а глаза у неё сухие.
Поворачивает голову в сторону звука, медлит секунду, а после упрямо движется напролом сквозь проезжую часть, расталкивая пешеходов. А когда остаётся шагов двадцать до цели останавливается, не веря ушам.
– Л-лайя! Лайя! – зовёт детский голос, прерываясь на громкое хныканье. Лайа подходит ближе, уже совершенно позабыв о холоде, пробирающимся под шорты и майку. Мальчик. Совсем крошечный и маленький на фоне остального города, на фоне безучастных людей. Слишком яркий со своим синим шарфом и белой курткой. Он трет опухшее и красное от слез лицо замерзшими ладошками, тихо мямлит что-то и потом опять кричит это странное : "Лайя! "
Лайа подбегает к нему, садясь на корточки перед испуганным детским лицом.
– Ты потерялся? – ответ очевиден, но мальчик стоит как вкопанный, больше не произнося ни звука, будто не зная, как вести себя. Лайа вздыхает. – Меня зовут Лайа. А тебя как?
Мальчик всё равно молчит. Сжимает в кулачках край шарфа, мнётся и боязливо оглядывается. Видимо ищет свою Лайю, догадывается она.
Что-то решив для себя, мальчик неловко шепчет по слогам:
– Ло-ло-ло-шка...
Непроизвольно Лайа в неверии приподнимает бровь:
– Серьёзно?
Мальчик боязливо сжимает губы, а потом с небывалым пылом отвечает:
– Что не так?!
– Кто будет так называть своего ребёнка? Это же не имя, а наказание.
Лололошка обиженно дует губы и отворачивается, пока последние капли слез застывают на ресницах. Лайа легонько тычет пальцем ему в пухлую щеку, с глупой улыбкой наблюдая как он хмурится и пытается оттолкнуть её.
– Да ладно тебе, пакость мелкая. Милое имя, – пропуская первую часть мимо ушей или не понимая значение слов, лицо Ло озаряется слабой смущённой улыбкой.
– Правда? – а глазки то как сияют. Лайе кажется, что она сейчас ослепнет от этого искреннего детского восторга, такого невинного и чистого. Аж стыдно становится на секунду за то, что назвала его пакостью.
– Правда. Ты ж сам меня звал. Лайя! Лайя! – передразнивает. – вот я и явилась. Фея волшебная, буду возвращать тебя домой. Где он, кстати?
Ло тихо смеётся и с большой беззубой улыбкой поправляет:
– Не Лайя, а Л-лайя!
– Не вижу разницы, – говорит она, а потом понимает. – ты не можешь выговорить букву "р"?
Мальчик радостно кивает.
– То есть... Ты звал Райю?
Лололошка вновь с удовлетворением трясёт головой. Лайа усмехается. О свет...
– И где живёт эта твоя Райа? Куда тебя вести? Мальчик-потеряшка?
– Не помню, – с грустью отвечает Ло, заметно теряя весь прежний энтузиазм. Но уже через секунду вновь громко смеётся, указывая дрожащим пальцем на лицо напротив. – У тебя смешные глаза!
Лайе ужасно хочется закатить их, но следующие слова останавливают её.
– Такие красивые. Синий. Голубой. Хаха. Люблю эти цвета, – Ло нелепо трясёт головой, сжимая ладони в замок и весело щурясь от солнечного весеннего света. Хочет явно подойти ближе и прижаться теснее, чтобы взгляды прохожих не пугали, но напутствие не доверять незнакомцам сильнее. По крайней мере пока. Нос, красный от холода, усыпан веснушками. Вьющиеся локоны выбиваются из-под шапки.
