Иллюстрация: Дэмиен Хёрст "Физическая невозможность смерти в сознании живущего", 1991
Перед нами визуальный манифест, посвященный страху, иллюзиям контроля и парадоксальному желанию человека «законсервировать» саму смерть. Эта работа - попытка материализовать абстрактное.
Тигровая акула, застывшая в позе атаки, помещена в прозрачный резервуар с формалином — веществом, используемым для бальзамирования. Этот выбор неслучаен: формалин, сохраняющий тело, но убивающий жизнь, становится аллегорией самого искусства. Хёрст буквально «мумифицирует» страх, превращая его в объект созерцания. В интервью 1995 года он сказал: «Смерть — это нечто, что случается с другими. Мы верим, что можем её избежать. Но искусство — это способ смотреть ей в лицо, не моргая».
Интересно, что первоначальная акула разложилась, и в 2006 году её заменили новой. Этот факт, часто упоминаемый в СМИ, редко интерпретируется как часть замысла: искусство, претендующее на вечность, оказывается хрупким, зависимым от технологий и человеческого вмешательства.
Работа вызывает у зрителя двойственную реакцию. С одной стороны, акула — символ слепой агрессии, с другой — её безжизненность парадоксально усиливает тревогу. Как писал философ Жан Бодрийяр, «обезвреженная угроза страшнее настоящей». Хёрст играет с этим парадоксом: замороженный ужас становится безопасным, но его искусственная «вечность» напоминает о неизбежности распада.
Использование формалина отсылает к лабораторным практикам, где смерть исследуется как биологический феномен. Но Хёрст, как и Фрэнсис Бэкон с его искажёнными портретами, напоминает: наука не способна объяснить экзистенциальный ужас. В статье для *Artforum* (2007) искусствовед Рейчел Вулф отмечала, что работа Хёрста — это «анти-натюрморт»: вместо цветов и фруктов, символизирующих бренность, он демонстрирует саму смерть, лишённую романтики.
Вопреки расхожему мнению, что работа — лишь «дорогая шутка», её смысл эволюционировал с течением времени. Во время пандемии COVID-19, когда страх смерти стал коллективным переживанием, инсталляция получила новое прочтение. Куратор Ханс Ульрих Обрист сравнил её с «капсулой времени», фиксирующей тревоги эпохи потребления, где смерть превращается в товар.
Хёрст не даёт ответов, но заставляет зрителя столкнуться с вопросами. Его акула — не метафора смерти, а зеркало, отражающее наше стремление её приручить. В этом контексте искусство становится пространством, где страх, будучи материализованным, теряет власть над сознанием. Как писал психоаналитик Адам Филлипс, «только признав, что мы не контролируем смерть, мы можем начать жить». Возможно, в этом и есть главный смысл работы: не победить страх, а научиться с ним сосуществовать.
