"У Родины слева болит внизу.
Туда ей бинты и стихи везу.
Там два миллиона
солдатских глаз
Блестят в темноте
и глядят на нас.
Там женщины носят под сердцем свет
И молятся мальчикам
бритым вслед.
Там рая осколки
Лежат в лесополке,
Там белой берёзы вдоль
поля бредёт скелет.
Вы просили красивую
песню про наши дни?
Я бы спел ее, только
вот горло опять саднит.
Я б сыграл, да внутри
у гитары в крови бинты.
И танцоры без ног,
Не получится красоты.
Оторвались две буквы
от слова «Победа», брат.
Тридцать лет мы катились
в рай, а попали в ад.
Но привычка у нас в ресторанах сидеть в аду
И на Первом смотреть по пятницам какаду.
О войне не хотят говорить в глубине элит,
Потому что от этого портится аппетит
И Христос не гвоздями
прибит у них ко кресту,
А посажён на клей
(ювелир блюдёт красоту).
Знай, имеет любая
война четырёх сестёр.
Если вместе они запоют,
Будет страшный хор.
Зовут первую Ложь
У неё белозубый рот,
И прекрасны слова,
только все она,
сука, врёт.
А вторую Нажива,
мой милый, зовут как раз.
И чем больше убитых,
Тем слаще ее оргазм.
Кровь солдатская ей,
как сельтерская вода.
Кому гроб,
кому слиток золота,
господа.
Ну, а третью сестру зовут
по простому Грязь
Она всех перемажет,
чтоб с миром ослабла связь.
И чем чище молитва, чем искреннее стихи,
Тем грубее пометят дверей твоих косяки.
Справедливость зовут четвёртую и она,
Говорят появляется вовремя,
как волна,
Как весна, как звезда надежды
из темноты.
Но пока ее днём
не найти и с огнём арты.
Средь цветов полевых и крокусов
Отличить бы любовь от фокусов.
Привязать амулет к укосине
И солдат посчитать
по осени.
Чтобы целы и невредимы
Были те вот и твой, родимый.
Я поеду туда,
где у Родины срезан бок,
Где ещё далека Победа,
Но близок Бог.
Где качается время мирное
на весах,
Я стихами бинтую
порезы на небесах" (с).
