[Представим, что основная часть заражения была именно на/в животе, а не в груди. Заражённые могут испытывать боль. Да и в целом детали изменены во благо сюжета.]
Больно. Почему это настолько больно? По правде говоря, он уже был готов уверовать, если бы знал, что это поможет утихомирить боль, находящуюся во всем теле. Эта боль, будто лианы, опутывала изнутри, а центр этой боли был в животе. Пульсация разносилась по каждой клетке, он будто ощущал каждую мышцу в своем теле особенно четко.
Иногда мерзко покалывало сердце и Альфред спрашивал об этом у Беренгария. Тот лишь вздыхал и говорил, что не знает, как ему помочь и лишь поил травяным сбором. От Джона информации было ещё меньше. Он лишь лениво сказал что-то о том, что случай Альфреда уникален и плана лечения для такого нет даже примерно. Знаний парня не хватало, чтобы хоть как-то облегчить свое состояние, поэтому приходилось просто терпеть и не жаловаться, по возможности.
Под закрытыми веками мелькали разноцветные всполохи. Как бы ни силился Альфред держать глаза открытыми, он всё равно не мог видеть ничего. Со временем всполохи не угасали, а лишь становились ярче, мелькая будто тысячи светлячков. Ненадолго провалившись в сон, Альфред оказался на смутно знакомой поляне. Он прошёлся дальше, разглядывая умиротворённый пейзаж. Такого он не видел очень и очень давно, последний раз ещё в те времена, когда он был совсем маленьким. Тут, совершенно неожиданно для себя, он заметил человека, сидящего у корней раскидистого дуба. Лицо недоуменно нахмурилось.
"Милый, это ты? Что-то случилось?" Слишком знакомый голос. Он слышал его слишком давно. Альфред понёсся быстрее, спотыкаясь, но не останавливаясь ни на секунду. Он рухнул на колени перед женщиной, протянув к ней руки. "Ты не выглядишь как мой Альфред." Тон голоса совершенно не изменился, несмотря на произнесенные слова.
"Я... я... Мама, это я, поверь, это я." Судорожно зачастил Альфред, хватаясь за руки женщины. "Я стал выглядеть по-другому, но это все ещё я, пожалуйста, поверь мне, мама." Не переставал повторять парень, крепко-крепко держась за свою мать. В голосе звучала ломкая надежда и радость. "Ты должна знать, что это я. Я все ещё твой сын."
"Ох, я не знаю... Мой сынок не выглядит так." Альфред вскинул голову вверх из-за чувства противоречия, но почему-то не мог разглядеть лица полностью. Он продолжал шептать о том, что это он, даже если выглядит вот так. Он просил поверить своим словам, утыкаясь в колени женщины. Глаза непроизвольно стали мокрыми, это было невозможно контролировать.
Пальцы с силой цеплялись за ткань платья, он умолял не оставлять его, рыдая. Ее улыбка никак не поменялась и он все так же не мог разглядеть ее лицо. Что-то утягивало его прочь, как бы Альфред не стискивал подол в руках. Через секунду он вскочил, но тут же рухнул обратно на кровать от острой боли в животе. Теперь его снова окружала лишь темнота, которую нельзя было развеять даже сотней свечей.
Альфред слабыми руками обхватил голову, подрагивая всем телом. Закусив костяшку указательного пальца он тихо взвыл, сжимая зубы крепче в надежде, что это заглушит звуки. Слезы катились по щекам, пропитывая подушку, но парень даже не пытался стереть их. Лишь через время он успокоился хотя бы немного, зарываясь во влажное от слез одеяло.

Давайте обозначим сразу. Всё творчество прекрасно (если это конечно не пдф, зоо и прочее, сейчас мы говорим о другом). Вы не должны позволять другим людям насмехаться, оскорблять или осуждать то, что вам нравится делать. Если вы только развиваетесь и набираете скилл/аудиторию это не значит, что кто-либо имеет право говорить что-то плохое. Вы прекрасны уже тем, что привносите в мир что-то новое, неважно, самоучка ли и какой у вас стиль.
Недавно заметил, что некоторые люди позволяют себе говорить негативно о пейрингах/персонажах где-то под постами других авторов. Если вам не нравится что-то - просто не смотрите. Если вам нравится автор, но не нравится какой-то контент, который появляется у него на канале - просто не смотрите конкретно этот контент. Не обязательно говорить "фу, ***, ненавижу этого персонажа/пейринг". Да, это ваше видение. Но вы тем самым оскорбляете всех, кто любит его, в том числе и автора.
У меня, честно вам скажу, есть персонаж из сезонов, которого я искренне не люблю. Просто ничем не объяснимая неприязнь, от которой не могу избавиться. Что я делаю? Правильно, просто игнорирую контент с ним. Всё, что от меня требуется и больше ничего. Я не прихожу к художникам и не говорю под их артами о том, какой персонаж плохой, я даже могу похвалить, если вижу, что человек старался над работой. Я очень люблю когда люди создают что-то с искренними эмоциями, даже если мне самому не нравится этот персонаж.
Кажется, я слегка оторвался от темы, хотя и темы конкретной не обозначено. Развивайтесь так, как вам удобно. Ваше творчество может быть абсолютно разносторонним, коллабы, сквады, просто чиллово посидеть с кем-то и разогнать пару идей, то, что хотите. Если вы чувствуете, что нужен перерыв во всей этой движухе - сделайте его, в конце концов мы люди, а не машины. (И не слушайте тех, кто говорит обратное, отдыхайте пожалуйста, это важно.)
Кому-то нравится сравнивать себя с авторами, у которых скилл лучше. Если вам это помогает развиваться, то вперёд, главное помните, что вы - не они. Вы не обязаны быть настолько же продуктивными, не загоняйте себя чувством вины и дедлайнами, которые вы установили сами для себя. Если кому-то что-то не нравится, то это его проблемы. Работайте в том темпе, который комфортен именно вам самим.
Ошибки и неудачи - ступени к успеху. Не бывает людей, которые не спотыкались. Делайте то, что вам нравится, по возможности старайтесь поддержать других.

Рандомное пояснение, которое я должен обозначить. Имена слитно - пейринг, имена раздельно - главные герои, имена в хэштегах - просто появляются. Не знаю зачем вам это, просто на всякий случай.

Он идёт, ты слышишь это? Шаги тихие, размеренные, но их нельзя не заметить. Нутром чуешь, как почти бесшумно подошва соприкасается с полом. Тебе нужно вести себя как мышь перед кошкой, но четко помнить, что любая ошибка и ты окажется в чужой пасти. Прислушивайся к каждому шороху, чтобы спасти свою шкуру и, возможно, ты даже сможешь выбраться из этой западни. Любой звук, запах и тень может выдать твое местоположение.
Сдерживай всхлипы, не давай им прорваться наружу. Если Он поймет, что кто-то выжил, то Он не остановится ни перед чем, пробиваясь к своей цели. О Нем говорят лишь шёпотом, украдкой пересказывая все факты, что были у них. Каждая крупица информации была важна для выживания. Смотри в оба глаза, следи за каждым Его движением, даже если глаза застилают слезы.
Страх сковывает тело, но ты обязан быть готов сбежать. При первой же возможности, когда Он отвлечется, беги что есть мочи. Беги до тех пор, пока ноги могут двигаться. Даже если лёгкие горят, не останавливайся ни в коем случае. Если сумеешь оторваться, то, возможно, он решит, что ты не стоишь полноценной погони.
Сердце стучит быстро-быстро, тебе кажется, что это оглушительно громко. Сжавшись в комок, ты давишь в себе любые звуки, которые могут выдать тебя. Животный ужас перед истинным хищником заполняет разум. Его остатки пытаются придумать пути отхода, но их нет. Кружится голова, тошнит, конечности немеют.
Все, что хочется сейчас - скрыться, исчезнуть из этого мира, лишь бы не находится рядом с Ним. Будь незаметнее, сливайся с окружающей действительностью. Делай все, чтобы тебя посчитали лишь пылинкой, чем-то совершенно незначительным. Молись всем существующим богам, молись усердно, ведь это может быть единственная помощь, на которую ты можешь рассчитывать.
Ты пытаешься незаметно отползти куда-то подальше, в намерении увеличить свои шансы на выживание. К сожалению, тебе не удается сделать это. Ты издаешь тихий, почти неслышный звук, который в обычной ситуации никто и не заметит. Но Он искал тебя. Теперь Он точно знает, что здесь кто-то есть. Тебе чудится тяжёлое фырканье зверя и скрежет металла под когтями. На самом деле тишина прерывается лишь тихим стуком ботинок.
Ты понимаешь голову наверх, не переставая ползти. Тебе уже плевать на осознание того, насколько жалко ты выглядишь и что это все бесполезно, твоя единственная цель - выжить. Последнее, что ты видишь это глаза, сверкающие за стеклами голубых очков и отражение голубого шарфа в мече. Твоя смерть жалкая, но вызывающая сочувствие. Он вытирает меч и направляется дальше, не оглядываясь. Ему ещё нужно собрать ресурсы.

"Да пусть та вселенная хоть до тла сгорит. Зачем мне быть в ней, если там нет тебя?" Лунная ночь, которая освещается не только ею, но и мириадами огней города. Лололошка чувствовал, что его время заканчивается. Что другая реальность утягивает его к себе, зовёт во снах. На самом деле каким-то шестым чувством он знал это до того, как его притащили к Евсею. Просто знал, что времени осталось совсем чуть-чуть, а после их сердца будут разбиты на тысячу кусочков, которые, скорее всего никогда больше не будут восстановлены обратно.
Саймон знал, что у Лололошки нет возможности остаться здесь. Понял еще давным давно, но в глубине души искренне надеялся, что они вдвоем найдут решение. Что это всего лишь небольшое препятствие на пути к той жизни, которую им бы захотелось, не важно будет эта жизнь, полная опасности и адреналина или жизнь в уютной небольшой квартире долгие-долгие годы. Но реальность била тяжёлым молотом, забивая гвозди в гроб для надежды на светлое будущее вместе.
Хотелось кричать в полный голос, упасть на пол, будто маленький ребенок, колотя руками и ногами. Но все это было вне возможностей Саймона. Все, что он мог сделать, лишь обхватить чужую руку своей дрожащей рукой, глубоко дыша и стараясь не дать волю слезам. Если он взглянет на Лололошку прямо сейчас, то скорее всего вцепиться в него так, что тисками будет не отодрать и будет держать его до последней их секунды вместе.
Лололошке это все казалось лишь страшным затянувшимся сном. Что какой-то ночной демон питался его страданиями и подкидывал кошмары, не давая возможности выйти в реальность, где у них все хорошо. На секунду парень даже допустил мысль о том, что, наверное, было бы лучше для него самого, если бы они никогда не встречались. Лололошка тут же с содроганием отбросил эту мысль, от нее ему моментально стало мерзко. Как он вообще смел подумать такое?
Они просто сидели рядом на крыше здания, смотря на уходящую Луну и поднимающееся Солнце. Как они тут оказались? Лололошка, движимый неясной, смутной тревогой не спал эту ночь, от нечего делать залипая в телефоне до тех пор, пока не получил предложение от Саймона. "Как насчёт немного прогуляться в эту лунную ночь? Если, конечно, у тебя нет других дел." Ло сразу же согласился, в течение пары минут переодеваясь и выходя из дома, рядом с которым его уже ждал розовый кабриолет.
Лололошка неуверенно повернул голову от разгорающегося рассвета в сторону мужчины. Тот уже смотрел на него. Они оба знали всё, что будет дальше. Как знали про уход Ло, так и знали о трепетном поцелуе на фоне первых сияющих лучей солнца. Знали о том, что чужие руки притянут ближе за толстовку, вжимая в тело, не давая отстраниться. А самое главное, знали о невысказанных чувствах, которые сейчас выливались с помощью рваных прикосновений.
Обратно они ехали молча. Единственными уликами их несдержанного порыва остались лишь красноватые припухшие губы и взгляды, которые они бросали друг на друга. Выйдя из машины вместе они ещё долго стояли на пороге и смотрели в глаза, молчаливо оплакивая все то, что никогда не наступит. Напоследок, стараясь сдержать слезы, Саймон наклоняется и целует в губы ещё раз. В этом поцелуе есть нежность, тоска по пока не убывшему возлюбленному и обещание ждать его столь долго, настолько он сможет оставаться в своем уме.

Отвратительно. Он чувствовал себя сейчас похоже, а может быть ещё хуже, чем когда родители рассказали ему, что все вокруг - автоматоны и что они не смогут переехать, ведь тут их работа. Тогда он смог с этим смириться. Конечно, через часы истерик и неверия, но смог, пройдя все стадии принятия. Но как он может смириться с тем, что его единственный друг предпочитает проводить время не с ним, а с железками?
Теми железками, которых он презирал. Теми, над которыми было так смешно шутить, ломая им сценарии. Почему же Лололошка постоянно отказывает ему, человеку, ссылаясь на то, что он пообещал кому-то помочь или с кем-то погулять?
Это было невыносимо, но через время Ричард смог смириться с этим. Всё стало рушится в тот момент, когда Лололошка стал чаще появляться в компании конкретного автоматона, причем не самого приятного характера и с не самой лучшей репутацией.
Не мог же Лололошку заинтересовать кто-то настолько неприятный в общении, правда...? Наблюдая за ними, Ричард стал подсознательно замечать то, что эти двое ведут себя друг рядом с другом слишком раскованно для обычных друзей. Да и излишне тактильны, если говорить честно. Но эти мысли были задвинуты на задворки сознания.
Всё встало на свои места в один день, буквально за пару секунд. Ричард искал Ло, чтобы пригласить прогуляться до фудкорта, если тот, конечно, не предпочтет кого-то другого, вместо Ричарда. Завернув за угол, парень в оцепенении замер. Лололошка нависает над Диланом, который облокачивается о стену. Они целуются и ласкаются, явно игриво разговаривая прямо во время процесса. Видимо, они уже закончили, потому что Ло подхватил свою сумку на плечо, беря за руку Дилана, утягивает его в сторону выхода. Никто из них так и не заметил одинокого зрителя всей этой сцены.
Ричарду казалось, что разбился ёлочный шар. В детстве это произошло абсолютно случайно, он даже не был виноват, лишь проходил мимо, когда шарик покатился со стола и упал на пол. До сих пор, ещё тот маленький мальчик помнит о том, как раскрылось неприглядное нутро игрушки. Как она перестала выглядеть красиво, привлекая своим рисунком и блеском.
А может быть, на самом деле тот шарик - это он? И ему хватило лишь маленького толчка, чтобы превратиться в груду битого стекла, точно так же потеряв свою, не слишком большую, привлекательность. Ричард и не заметил, когда и как вообще сполз по стене, утыкаясь лицом в колени. Он и не помнил, когда вообще чувствовал себя так же мерзко. Наверное, когда ему рассказали об автоматонах, но сейчас было в разы больнее.
Почему? Просто почему? Почему это был не он, а какая-то... Железка. Глупый набор микросхем занял его место. Всё тело подрагивало, хотелось взвыть, но изо рта издавалось лишь жалобное скуление и хрипы.
В какой-то миг на макушку опустилась тяжёлая рука. Приподняв голову, даже на секунду отвлекшись от своих страданий, Ричард увидел лишь ярко-розовый рукав. Секунда, и пиджак оказывается у него на плечах. Его треплят по голове, тяжело вздыхают, а после удаляются, не решившись лезть в душу.

Жарко, просто невыносимо жарко. Быстрые, правильнее сказать, торопливые движения рук по телу. Они оба слишком тепло одеты для этого помещения и такого времяпровождения. Было душно и почти ничего не видно. Находит знакомые изгибы приходилось на ощупь.
Хотелось бы снять хотя бы часть одежды, но у них совершенно нет возможности даже принять более удобное положение. Да и вообще, будет ли время, если Кавински просто затащил Калеба в ближайшую подсобку или подобное помещение, назначение которого достаточно трудно понять во тьме.
Наглая рука шарит под чужой водолазкой, в то же время задирая свою. Кавински до жути нуждался в каком-то соприкосновении кожи с кожей, даже в случае того, что нет времени даже на петтинг, не говоря уже о полноценной близости. Ему приходилось вставать на мыски, чтобы Калебу не приходилось сильно наклоняться.
Кавински тихо фыркнул, когда колено, обтянутое вы эти идиотские форменные штаны, кстати, великолепно обтягивающие эту задницу, упёрлось ему между ног, заставляя ещё приподняться. Не хотелось бы пол дня ходить возбужденно-неудовлетворенным, из-за чего Винс обхватил плечи Калеба, поднимаясь на носках как можно выше.
Целоваться с этим бесом, думал Калеб, иногда опаснее, чем дискутировать с Войдом. Мужчина четко знал, что ему нельзя давать партнёру сориентироваться, иначе тот перехватит всю инициативу, как это бывает постоянно. Чуть зазеваешься и тебя уже разложили на кровати, привязав руки ремнем к изголовью.
Воздуха не хватало, губы слегка саднило из-за небольших укусов. Они целовались яростно, пытаясь урвать как можно больше близости в этот короткий срок. Вылизывание чужого рта приносило какое-то странное, будоражащее чувство. Кавински целовался так, будто это последняя минута существования всей вселенной. И этот поцелуй - последнее, что они почувствуют в своей жизни.
Кавински действовал будто по давно заученному алгоритму. Пройтись ногтями по шее, наклонить голову в бок, чтобы язык скользнул в глубину чужого рта. Зарыться пальцами в длинные волосы, слабо потянуть за них, вызывая мычание. Отстраниться, давая секундную передышку им обоим, в перерыве лапая везде, где можно достать.
Оторвавшись от партнёра, Калеб все же поддается сентиментальному порыву и поцеловал Винса в лоб. Не останавливаясь, он перешёл на виски, щеки, нос, подбородок. Ему это было нужно, хотя казалось бы, что такое слащавое проявление привязанности для него совершенно нехарактерно.
"Давай, у меня собрание через двадцать минут." Пробормотал Калеб, пытаясь отстранить от себя шаловливые руки, щипающие грудь и бока. Ему ещё нужно было время, чтобы привести себя в порядок.
"Вот именно, целых двадцать минут. За это время можно доехать с одного конца Альт-Сити до другого." Ответил ему Кавински, зажимая правый сосок между указательным и большим пальцем, чем вызвал возмущенное шипение. Поразмыслив буквально секунду, Калеб не смог отказать себе в удовольствии, которого он и так получает ничтожно мало. Поэтому мужчина притягивает Кавински к себе, целуя снова, глуша языком смешок, вырвавшийся с чужих губ.

"Прости, душа моя. Прости за все, что не успел сказать и сделать. За то, что все мои попытки оказались тщетны, а решения - бессмысленны и губительны. Никакой язык в любой из вселенных не сможет передать все сожаление, которое я испытываю. Если бы я был осмотрительнее и умнее, мы никогда бы не расстались. В моей голове мелькают сцены прошлого и того будущего, которое не случился боле. То будущее, в котором мы могли бы просто жить вместе, в горе и в радости.
Никогда мне больше не коснуться твоей руки, никогда больше не поцеловать нежные губы. Последние мгновения жизни я желал бы провести с тобой, но даже если не смогу, я буду думать лишь о тебе, моё сердце. Мои глаза почему-то намокают, но если мне выпадет счастье увидеть тебя перед смертью, хоть раз, то клянусь, я не позволю себе проронить ни слезинки. Я буду смотреть на тебя, не отрываясь, запечатлевая твой образ в последний миг и это будет огромнейшим счастьем для меня.
Когда пройдет время, будешь ли ты вспоминать меня? Это эгоистично, но я не хочу, чтобы ты забывал меня. В глубине души я хочу, чтобы ты хотя бы иногда думал обо мне. Вспоминал наше время вместе, когда мы были молоды и свободны. О любовь моя, как бы я хотел бы, хоть на мгновение оказаться в том времени. Отдал бы что угодно, лишь бы оказаться в твоих объятиях, почувствовать себя всем своим телом.
Столько раз мне не суждено сказать, насколько ты восхитительный, чудесный, прекрасный и как я рад, что судьба свела нас вместе. Почему судьба оказалась так несправедлива по отношению к нам? Свет очей моих... Ты - лучшее, что было со мной за мою никчемную жизнь. Ты придал существованию смысл, осветил и показал мне путь. Без тебя никогда бы я не смог ничего, что добился сейчас.
Гореть мне в аду, если он существует, за все ошибки и грехи. Но пусть, если все же есть Великий Суд, они сжалятся надо мной и ни в коем случае не будут вешать на тебя мои пороки. Ты - прекрасен, великолепнее любого, кого я встречал и я не хочу, чтобы на тебя пала хоть малейшая тень. Пусть моей последней волей будет твое счастье, в любом из миров.
Помни лишь о том, что все, что бы не происходило - не твоя вина. И... Прости меня. Мне жаль, что так вышло, любимый. Буду думать о тебе всегда, каждое мгновение, которое мне осталось жить.
Моему смыслу жизни, Эграссель."
Лололошка почти не видел последних букв, слезы застилали глаза. Его тело сотрясалось в едва сдерживаемых рыданиях. Он даже не мог вытереть лицо - он был за пределами бункера, в скафандре. Осматривая город он случайно наткнулся на дом какого-то богача-коллекционкра. При тщательном обследовании дома в одном из сейфов Ло, к своему удивлению и почти ужасу нашел это письмо. Теперь же он сидел в углу, прижимая к себе чудом сохранившееся послание, выплакивая все слезы, которые он не позволил себе тогда, рядом с Джоном.