Арутюнов. Стихотворения
10.02.202505:45
***
Не втолковать, и не мечтай, кликуше
Превозносящей шваль в кабаке паскудном:
Все они были. Мы же, ничем не хуже,
Не существуем, будто лежим под спудом.
Только представь, как Мандельштам тщедушный,
За волкодава приняв удалого урку,
Спорит уже не с веком, а лишь с чинушей,
Жалуясь Медному Всаднику, точно другу.
Глупость какая - шляться среди гранилен,
Там, где кручина буйная умирала,
Не отвечая, как вестовой Крапилин,
Зверю в шинели с погонами генерала -
Полно. Сокройся в бездне. Твой суд окончен.
Ты насладился нашим страданьем. Празднуй
Шёпот развалин, ржавую гарь обочин,
Руки, обнявшие воздух в мольбе напрасной.
Не втолковать, и не мечтай, кликуше
Превозносящей шваль в кабаке паскудном:
Все они были. Мы же, ничем не хуже,
Не существуем, будто лежим под спудом.
Только представь, как Мандельштам тщедушный,
За волкодава приняв удалого урку,
Спорит уже не с веком, а лишь с чинушей,
Жалуясь Медному Всаднику, точно другу.
Глупость какая - шляться среди гранилен,
Там, где кручина буйная умирала,
Не отвечая, как вестовой Крапилин,
Зверю в шинели с погонами генерала -
Полно. Сокройся в бездне. Твой суд окончен.
Ты насладился нашим страданьем. Празднуй
Шёпот развалин, ржавую гарь обочин,
Руки, обнявшие воздух в мольбе напрасной.
27.01.202506:09
***
Беспокойное ходиков тиканье,
Тихий шёпот, молящий "Иди ко мне" -
Из романов, цеплявших лишь олухов,
Михаил Александрович Шолохов.
Что полуночным филином гукнуто -
Это всё из романов откуда-то,
Не скажу, из каких, но из тех степей,
Где придумывание естественней.
Позади моя осень, и прах бы с ней,
Только жизнь и пошлее, и пафосней
Кобелин там каких-то и брошенок,
Вечным снегом висков подмороженных.
Беспокойное ходиков тиканье,
Тихий шёпот, молящий "Иди ко мне" -
Из романов, цеплявших лишь олухов,
Михаил Александрович Шолохов.
Что полуночным филином гукнуто -
Это всё из романов откуда-то,
Не скажу, из каких, но из тех степей,
Где придумывание естественней.
Позади моя осень, и прах бы с ней,
Только жизнь и пошлее, и пафосней
Кобелин там каких-то и брошенок,
Вечным снегом висков подмороженных.
14.01.202505:27
Побеседовали с Алексеем. Стало традицией
23.11.202419:04
Свет есть, но плата за него высока. Может быть, именно такая плата. Невозможная. Не переносимая.
"Сестры" - о жертве, о предопределении.
Глумиться над "милитаризмом", "культурой насилия" не получится.
Это о нас. Не обо всех. О первых.
Будут и другие.
"Сестры" - о жертве, о предопределении.
Глумиться над "милитаризмом", "культурой насилия" не получится.
Это о нас. Не обо всех. О первых.
Будут и другие.
16.11.202409:44
Т. И. С.
Цепляться за сухость, пока эти хляби не лопнут,
Привычно, поскольку никто не высок и не низок.
Я точно не циник - я цинк. Тут, наверное, опыт
Повторов масштабов поистине сатанинских.
Дороги размоет - я знаю, что не из-за ливней:
Давно прозорливее мы, чем закатные страны.
И этих ребят предадут, но гораздо стыдливей,
Изящней, чем нас, потому что долги безвозвратны.
Их встретят в тылу и дремотой, и сытой икотой,
Покажутся тихие вскрики тревоги учебней,
Никто не поймёт назначенья и цели походной,
Как мир не приемлет ни правды, ни жертвы вечерней.
Цепляться за сухость, пока эти хляби не лопнут,
Привычно, поскольку никто не высок и не низок.
Я точно не циник - я цинк. Тут, наверное, опыт
Повторов масштабов поистине сатанинских.
Дороги размоет - я знаю, что не из-за ливней:
Давно прозорливее мы, чем закатные страны.
И этих ребят предадут, но гораздо стыдливей,
Изящней, чем нас, потому что долги безвозвратны.
Их встретят в тылу и дремотой, и сытой икотой,
Покажутся тихие вскрики тревоги учебней,
Никто не поймёт назначенья и цели походной,
Как мир не приемлет ни правды, ни жертвы вечерней.
06.11.202413:05
***
Неразговорчивый, взрывной,
Понявший, как дорога шатка,
Я в ногу шёл со всей страной,
Стараясь не сбиваться с шага,
Но шаг сбивался сам собой,
Когда в колоннах и шеренгах
Менялся возглас уставной
И кляч, и кобылиц жеребых.
Тогда, в один собрав комок
Псалмы, что пели прихожане,
Так зычно ржал, как только мог,
Себя не слыша в общем ржанье.
Протискиваясь меж эмблем
В застрявшем социальном лифте,
Я для сограждан был никем
И меньше, чем никем, элите.
Была поклажа тяжела,
Когда, ломясь через гнездовья,
Страна отставших не ждала,
А шла, молясь и сквернословя,
Но вот в преддверии села,
Как в ожидании отёла,
И под уздцы меня взяла,
И губы рваные обтёрла.
Неразговорчивый, взрывной,
Понявший, как дорога шатка,
Я в ногу шёл со всей страной,
Стараясь не сбиваться с шага,
Но шаг сбивался сам собой,
Когда в колоннах и шеренгах
Менялся возглас уставной
И кляч, и кобылиц жеребых.
Тогда, в один собрав комок
Псалмы, что пели прихожане,
Так зычно ржал, как только мог,
Себя не слыша в общем ржанье.
Протискиваясь меж эмблем
В застрявшем социальном лифте,
Я для сограждан был никем
И меньше, чем никем, элите.
Была поклажа тяжела,
Когда, ломясь через гнездовья,
Страна отставших не ждала,
А шла, молясь и сквернословя,
Но вот в преддверии села,
Как в ожидании отёла,
И под уздцы меня взяла,
И губы рваные обтёрла.
08.02.202514:03
***
Протокольно как-то - "самосознанье"...
То-то смеху было б листам смородин,
Из которых спелый июнь сказал мне -
Хватит, мальчик, дуться на жизнь. Свободен.
И каким угодно там доминантным
Различил заветное в трелях птичьих -
Ни коллоквиумов, заданий на дом,
Ни занудных практикумов, методичек.
На заре времён приходя в рассудок,
Песне я присваивал "плясовая",
Ни прокатных станов и ни форсунок
Над собой главенство не признавая,
Не ходя со стеком или с повязкой,
Не совсем удачливый, но смешливый,
Я, заложник внешности не славянской,
Не имел намерений быть с йешивой,
Потому что судорогой инфразвука
Ощущал как запах телесно терпкий
Ожиданье пагуб, где бдит разлука
Над вселенской сшибкой иных материй,
И с тех пор, что водка текла, что старка,
Положил себе я прямой константой
Ненавидеть злобу, бояться страха
И смирять гордыню при виде статуй.
Протокольно как-то - "самосознанье"...
То-то смеху было б листам смородин,
Из которых спелый июнь сказал мне -
Хватит, мальчик, дуться на жизнь. Свободен.
И каким угодно там доминантным
Различил заветное в трелях птичьих -
Ни коллоквиумов, заданий на дом,
Ни занудных практикумов, методичек.
На заре времён приходя в рассудок,
Песне я присваивал "плясовая",
Ни прокатных станов и ни форсунок
Над собой главенство не признавая,
Не ходя со стеком или с повязкой,
Не совсем удачливый, но смешливый,
Я, заложник внешности не славянской,
Не имел намерений быть с йешивой,
Потому что судорогой инфразвука
Ощущал как запах телесно терпкий
Ожиданье пагуб, где бдит разлука
Над вселенской сшибкой иных материй,
И с тех пор, что водка текла, что старка,
Положил себе я прямой константой
Ненавидеть злобу, бояться страха
И смирять гордыню при виде статуй.
25.01.202514:51
***
Каково в смиренье кротком,
Ни о чём ни с кем не споря,
Отвоевывать по крохам
То, что отдано без боя,
Ведомо лишь в лазаретах,
Делающих андрогинней
Поневоле разогретых
Моментальной хирургией.
Я, наслушавшийся воплей
О сгущающемся рабстве,
Если горд своей неволей,
Воли недостоин разве?
Жизнь была - совхоз безумный,
И чем дальше, тем бредовей,
Удержание спецурой
Отсеченья территорий,
Века не прошло, и на вот,
Костный хруст в пространстве сонном,
Будто вторгся Джаггернаут
Разметавший нас по склонам,
И с тех пор - нестройный гомон,
Где убий, но не завидуй.
Результат? А за окном он,
Результат неоспоримый.
Каково в смиренье кротком,
Ни о чём ни с кем не споря,
Отвоевывать по крохам
То, что отдано без боя,
Ведомо лишь в лазаретах,
Делающих андрогинней
Поневоле разогретых
Моментальной хирургией.
Я, наслушавшийся воплей
О сгущающемся рабстве,
Если горд своей неволей,
Воли недостоин разве?
Жизнь была - совхоз безумный,
И чем дальше, тем бредовей,
Удержание спецурой
Отсеченья территорий,
Века не прошло, и на вот,
Костный хруст в пространстве сонном,
Будто вторгся Джаггернаут
Разметавший нас по склонам,
И с тех пор - нестройный гомон,
Где убий, но не завидуй.
Результат? А за окном он,
Результат неоспоримый.
Қайта жіберілді:
Шорохов
14.01.202505:27
- Алексей, ты стоял в пикетах за Донбасс еще множество лет назад, за что чья-то добрая рука внесла тебя в отечественный реестр экстремистов. Изменилось ли что-то после фронта, ранения, или ты и после беззаветной службы Родине по-прежнему находишься в этом замечательном реестре, и тебя, ветерана СВО, ходят "предупреждать" накануне праздников, забирают в линейные отделы прямо со станций метро?
Да, Сергей, ситуация получилась достаточно дикая, но по-своему логичная. Ведь для большинства нынешних Z-патриотов, СМИ и госчиновников война началась 24.02. 2022.
Поэтому поддерживать воюющий Донбасс все предыдущие восемь лет, не в соцсетях и стишках, а делом – занятие было, прямо скажем, неблагодарное. И моя ситуация – не худшая. Вспомни, сколько было случаев, когда наших ополченцев без гражданства РФ высылали/пытались выслать на Украину или в Казахстан, где их тут же сажали/грозили посадить за терроризм или наёмничество.
Что касается меня, то в списке экстремистов я оставался ещё после того, как указом Президента получил государственную награду – Медаль Ордена за заслуги перед Отечеством II степени. Ещё и после этого приходили ко мне из районного ОВД и предлагали чуть ли не подписку о невыезде за пределы МО.
Доходило до смешного. Звонят мне на наш ПВД на Херсонщине (в 30 км от ЛБС) из того же ОВД, спрашивают:
- Вы не собираетесь пойти на митинг?
- Я вообще-то на СВО, - говорю, - мне некогда.
Пауза.
- И как там?
- Приезжайте, - говорю, - вам понравится.
В ответ гудки..
https://zavtra.ru/blogs/russkij_pisatel_i_kol_tco_vlasti
Да, Сергей, ситуация получилась достаточно дикая, но по-своему логичная. Ведь для большинства нынешних Z-патриотов, СМИ и госчиновников война началась 24.02. 2022.
Поэтому поддерживать воюющий Донбасс все предыдущие восемь лет, не в соцсетях и стишках, а делом – занятие было, прямо скажем, неблагодарное. И моя ситуация – не худшая. Вспомни, сколько было случаев, когда наших ополченцев без гражданства РФ высылали/пытались выслать на Украину или в Казахстан, где их тут же сажали/грозили посадить за терроризм или наёмничество.
Что касается меня, то в списке экстремистов я оставался ещё после того, как указом Президента получил государственную награду – Медаль Ордена за заслуги перед Отечеством II степени. Ещё и после этого приходили ко мне из районного ОВД и предлагали чуть ли не подписку о невыезде за пределы МО.
Доходило до смешного. Звонят мне на наш ПВД на Херсонщине (в 30 км от ЛБС) из того же ОВД, спрашивают:
- Вы не собираетесь пойти на митинг?
- Я вообще-то на СВО, - говорю, - мне некогда.
Пауза.
- И как там?
- Приезжайте, - говорю, - вам понравится.
В ответ гудки..
https://zavtra.ru/blogs/russkij_pisatel_i_kol_tco_vlasti
22.11.202408:22
***
Тебе ли не знать, как на осень различны воззренья,
Но толку противиться ей я особо не вижу,
Когда налетевших ветров узнаваемость средня,
И с рощи смиренной сдирает листву как афишу,
Смотри же в притихший ландшафт, как он чересполосчат,
И с пытками нищие благости неба как сходны,
Когда пред окном обветшалые ветви полощет,
И с ночи, наверное, в слякоти киснут газоны,
И так эта вся нежилая окрестность продута,
Что на дух теперь не выносит она политоту,
Читаясь урывками, словно бы письма оттуда,
И парусом никнет, и не подлежит переводу.
Тебе ли не знать, как на осень различны воззренья,
Но толку противиться ей я особо не вижу,
Когда налетевших ветров узнаваемость средня,
И с рощи смиренной сдирает листву как афишу,
Смотри же в притихший ландшафт, как он чересполосчат,
И с пытками нищие благости неба как сходны,
Когда пред окном обветшалые ветви полощет,
И с ночи, наверное, в слякоти киснут газоны,
И так эта вся нежилая окрестность продута,
Что на дух теперь не выносит она политоту,
Читаясь урывками, словно бы письма оттуда,
И парусом никнет, и не подлежит переводу.
15.11.202414:23
***
Ужимки скидок, марафон халяв
Пройдя насквозь, как будто царство рыбье,
Из отпуска вернёшься, отгуляв,
И слово молвишь сутки на вторые
Из непарламентских. Во всей красе,
Таким оно взлетит неблаговидным –
Что снег пойдет, и ты под ним, как все,
Взбежишь куда-то к рыжим луговинам,
Где, редкими разрывами томя,
Боеприпасом притворилась догма,
И каждая развалина твоя
Символизирует утрату дома.
Что дом? Он только снится нам порой,
И лишь мечта о нём внутри сохранна,
Когда посадок ледяной покрой
Пронзит насквозь, как запахи с экрана,
И, пестроту традиционно для,
Конвульсия верней покажет, как там,
В такие дни, где около нуля,
К распадку рваться берегом покатым,
И там, запекшись коркой подо льдом,
Столетий на семь выбыв из манипул,
Так облегчённо знать, что вот он, дом,
Где ждут всегда, любого, кем бы ни был.
Ужимки скидок, марафон халяв
Пройдя насквозь, как будто царство рыбье,
Из отпуска вернёшься, отгуляв,
И слово молвишь сутки на вторые
Из непарламентских. Во всей красе,
Таким оно взлетит неблаговидным –
Что снег пойдет, и ты под ним, как все,
Взбежишь куда-то к рыжим луговинам,
Где, редкими разрывами томя,
Боеприпасом притворилась догма,
И каждая развалина твоя
Символизирует утрату дома.
Что дом? Он только снится нам порой,
И лишь мечта о нём внутри сохранна,
Когда посадок ледяной покрой
Пронзит насквозь, как запахи с экрана,
И, пестроту традиционно для,
Конвульсия верней покажет, как там,
В такие дни, где около нуля,
К распадку рваться берегом покатым,
И там, запекшись коркой подо льдом,
Столетий на семь выбыв из манипул,
Так облегчённо знать, что вот он, дом,
Где ждут всегда, любого, кем бы ни был.
01.11.202406:57
ЭЛЕГИЯ
Над безднами времени сколько стопами ни дрыгай,
В ладонях твоих не пищать им птенцами наитий.
Для парковых лиственниц мы представляемся дымкой,
Стихией бесформенной, как электролизный литий.
В смятенье мирском, заблужденьях и уразуменьях,
При истине прячущейся, что почти не видна нам,
Я б век пробродил здесь, меж всех этих урн и скамеек,
Пока не затмились бы призрачным светом фонарным,
Но снятся ещё мне фасады домов обгоревших,
Насквозь проржавевших троллейбусов трупные пятна,
Афиша дурацкая с надписью "Крепкий орешек",
В которой и суть, и подача весьма плотоядна,
И где мне понять, что повтором звучит в антифоне
Уже не соборности в соборованье бессмертном,
А архетипичного, как, например, эти двое,
Взметнувшие глобус чугунный над сталинским сквером.
Над безднами времени сколько стопами ни дрыгай,
В ладонях твоих не пищать им птенцами наитий.
Для парковых лиственниц мы представляемся дымкой,
Стихией бесформенной, как электролизный литий.
В смятенье мирском, заблужденьях и уразуменьях,
При истине прячущейся, что почти не видна нам,
Я б век пробродил здесь, меж всех этих урн и скамеек,
Пока не затмились бы призрачным светом фонарным,
Но снятся ещё мне фасады домов обгоревших,
Насквозь проржавевших троллейбусов трупные пятна,
Афиша дурацкая с надписью "Крепкий орешек",
В которой и суть, и подача весьма плотоядна,
И где мне понять, что повтором звучит в антифоне
Уже не соборности в соборованье бессмертном,
А архетипичного, как, например, эти двое,
Взметнувшие глобус чугунный над сталинским сквером.
03.02.202508:09
ПАССАЖИР
Кто с тобой сроднится, водяная твердь,
Заживо того ты, радость, смолоти:
Нечего мне больше знать или уметь,
Слышать гул машинный в зябком забытьи.
И стальные поршни, счастье, устают,
Перекликиваясь гулко сквозь года...
Восходить по трапу в аскетизм кают
Сделалось привычным, словно плеск винта.
Между хриплых чаек бледен, как вахлак,
Списывавший взвизги, фальшь на тупость игл,
Если бы нуждался в чьих-то похвалах,
Разве б эти руки взял и опустил?
И впиваясь туго ими в леера,
И бросаясь в бездн гремящий изумруд,
Я всего лишь фишка, и страшна игра:
Даже чемпионов под замок запрут.
Пропаду ль совсем, не разобрав, где край
(Третий класс - баулы, сундуки, тюки),
Одного прошу я, нега: протекай,
Рёвом океанским сквозь меня теки.
Кто с тобой сроднится, водяная твердь,
Заживо того ты, радость, смолоти:
Нечего мне больше знать или уметь,
Слышать гул машинный в зябком забытьи.
И стальные поршни, счастье, устают,
Перекликиваясь гулко сквозь года...
Восходить по трапу в аскетизм кают
Сделалось привычным, словно плеск винта.
Между хриплых чаек бледен, как вахлак,
Списывавший взвизги, фальшь на тупость игл,
Если бы нуждался в чьих-то похвалах,
Разве б эти руки взял и опустил?
И впиваясь туго ими в леера,
И бросаясь в бездн гремящий изумруд,
Я всего лишь фишка, и страшна игра:
Даже чемпионов под замок запрут.
Пропаду ль совсем, не разобрав, где край
(Третий класс - баулы, сундуки, тюки),
Одного прошу я, нега: протекай,
Рёвом океанским сквозь меня теки.
23.01.202519:41
***
Кто зрел небесный идеал,
Не уклонится в простоту.
Немало стен я отирал,
Но те мне снятся раз в году,
Где военврач, в укоре добр,
С лица, как неуместность стёр,
Сужающийся коридор
Каталок, склянок, медсестёр.
Одолевая общий гвалт
Меж бойлерной и котловой,
Я падал между квинт и кварт,
Уткнувшись в небо головой,
Закутанным, как в паранджу,
В едва просохшие бинты,
Не зная, что предположу
В предощущении беды,
И было мне виденье там -
Два скальпеля на плоть одну,
Усталую от старых травм,
С которой век не протяну,
И, знающий, как смерть легка,
Чем апперкот кривей, чем хук,
Поэтому удар клинка
Ценю превыше вечных мук.
Кто зрел небесный идеал,
Не уклонится в простоту.
Немало стен я отирал,
Но те мне снятся раз в году,
Где военврач, в укоре добр,
С лица, как неуместность стёр,
Сужающийся коридор
Каталок, склянок, медсестёр.
Одолевая общий гвалт
Меж бойлерной и котловой,
Я падал между квинт и кварт,
Уткнувшись в небо головой,
Закутанным, как в паранджу,
В едва просохшие бинты,
Не зная, что предположу
В предощущении беды,
И было мне виденье там -
Два скальпеля на плоть одну,
Усталую от старых травм,
С которой век не протяну,
И, знающий, как смерть легка,
Чем апперкот кривей, чем хук,
Поэтому удар клинка
Ценю превыше вечных мук.
12.01.202508:51
***
Голливудские штампы: газеты под эстакадой,
Из дешёвых отелей просматриваемое взморье,
Будто занавес, обозначающий свет закатный,
Где пикирует чайка на то, что случится вскоре,
Где такая от века странная атмосфера,
Что для негров мы все с кнутами, в пробковых шлемах,
И с дистанций уже грибоедовского размера
Потирает над нами руки ужасный Шейлок,
Но уже не "Гранмой" берег наш атакован -
Январём, что когда-то держал на коленях Саский,
И гадает чуть ли не вслух паспортистка, кто он,
Перепроверяя - какой-какой? титулярный? статский?
Но едина пшеница и в консулах, и в прелатах,
И судьба на поверку изрядно орнаментальна,
И бессмертна она, как пошлость щитов рекламных,
И не веет в неё давно никакая тайна,
Потому что мертвы пророчества-заклинанья,
И земля безразлична к нейлону, болонье, фетру,
Подгоревшая корка - чёрная, земляная,
Безотзывная к нам, поправшим и стыд, и веру,
И дешевле метро - по гривеннику за слепок -
И посмертные маски с амбре чрезвычайно едким,
И мешки с чудесами, дырявые уж сто лет, как,
И зашить их некому, да и, признаться, некем.
Голливудские штампы: газеты под эстакадой,
Из дешёвых отелей просматриваемое взморье,
Будто занавес, обозначающий свет закатный,
Где пикирует чайка на то, что случится вскоре,
Где такая от века странная атмосфера,
Что для негров мы все с кнутами, в пробковых шлемах,
И с дистанций уже грибоедовского размера
Потирает над нами руки ужасный Шейлок,
Но уже не "Гранмой" берег наш атакован -
Январём, что когда-то держал на коленях Саский,
И гадает чуть ли не вслух паспортистка, кто он,
Перепроверяя - какой-какой? титулярный? статский?
Но едина пшеница и в консулах, и в прелатах,
И судьба на поверку изрядно орнаментальна,
И бессмертна она, как пошлость щитов рекламных,
И не веет в неё давно никакая тайна,
Потому что мертвы пророчества-заклинанья,
И земля безразлична к нейлону, болонье, фетру,
Подгоревшая корка - чёрная, земляная,
Безотзывная к нам, поправшим и стыд, и веру,
И дешевле метро - по гривеннику за слепок -
И посмертные маски с амбре чрезвычайно едким,
И мешки с чудесами, дырявые уж сто лет, как,
И зашить их некому, да и, признаться, некем.
20.11.202407:05
***
Напрасно царь не выстрелил тогда в них.
Сидело бы по пуле в мягких тканях,
Особенно у подлого Родзянко,
Могло бы дело обернуться всяко.
Он сыну дал бы шанс, и, может, внуку.
- Мы ждём решенья вашего. - Минутку.
И не спеша, спокойно, в шесть патронов,
Убил бы их, ничем в душе не дрогнув,
Чтоб волосы у всех привстали дыбом,
Ружейный дым смешав с табачным дымом,
По мрази этой, конченым оторвам,
Как по пьянчугам в кабаке портовом.
Опомнитесь. Верните нас к истокам.
Что проку в нимбе, если речь о стольком,
Помимо нимба? Времена и стили.
Где ваш наган?
Зачем вы их впустили?
Напрасно царь не выстрелил тогда в них.
Сидело бы по пуле в мягких тканях,
Особенно у подлого Родзянко,
Могло бы дело обернуться всяко.
Он сыну дал бы шанс, и, может, внуку.
- Мы ждём решенья вашего. - Минутку.
И не спеша, спокойно, в шесть патронов,
Убил бы их, ничем в душе не дрогнув,
Чтоб волосы у всех привстали дыбом,
Ружейный дым смешав с табачным дымом,
По мрази этой, конченым оторвам,
Как по пьянчугам в кабаке портовом.
Опомнитесь. Верните нас к истокам.
Что проку в нимбе, если речь о стольком,
Помимо нимба? Времена и стили.
Где ваш наган?
Зачем вы их впустили?
14.11.202417:00
Сергей Арутюнов: «Главное – оттолкнуться от заветного впечатления» - Детско-юношеский литературный конкурс «Лето Господне» им. Шмелева
https://letogospodne.ru/events/2024/sergey-arutyunov-glavnoe-ottolknutsya-ot-zavetnogo-vpechatleniya/
https://letogospodne.ru/events/2024/sergey-arutyunov-glavnoe-ottolknutsya-ot-zavetnogo-vpechatleniya/
30.10.202417:42
Интервью с поэтом-фронтовиком - Сергей Лобанов: «С Богом – всё осилим»
https://ruskline.ru/analitika/2024/10/30/sergei_lobanov_s_bogom__vse_osilim
https://ruskline.ru/analitika/2024/10/30/sergei_lobanov_s_bogom__vse_osilim
29.01.202506:39
***
От чуждых слов и дел пустопорожним,
Ничтожной тлёй в учёте валовом,
Влачили дни меня по бездорожьям
Вокзалов, полустанков и платформ.
Кривившийся от мук невыносимых,
Негодный болт ни миру, ни войне,
В тот год я выцветал, как фотоснимок,
Черты пылали, плавились в огне.
Бледнела, обескровлена реформой,
Земля, чей облик путали с вдовой,
И вся зима на ней была притворной,
Бесснежно серой, нищей, плюсовой.
И гулко ухал телефон, как филин,
Как обуянный подлой страстью ярл,
И мнилось мне, что в этом гнев повинен,
Тот бычий гнев, что царства разделял.
И весь я, как персона восковая,
Душой сгорал от скорбного нытья,
В самом себе себя не узнавая,
Тревоге утоленья не найдя.
От чуждых слов и дел пустопорожним,
Ничтожной тлёй в учёте валовом,
Влачили дни меня по бездорожьям
Вокзалов, полустанков и платформ.
Кривившийся от мук невыносимых,
Негодный болт ни миру, ни войне,
В тот год я выцветал, как фотоснимок,
Черты пылали, плавились в огне.
Бледнела, обескровлена реформой,
Земля, чей облик путали с вдовой,
И вся зима на ней была притворной,
Бесснежно серой, нищей, плюсовой.
И гулко ухал телефон, как филин,
Как обуянный подлой страстью ярл,
И мнилось мне, что в этом гнев повинен,
Тот бычий гнев, что царства разделял.
И весь я, как персона восковая,
Душой сгорал от скорбного нытья,
В самом себе себя не узнавая,
Тревоге утоленья не найдя.
20.01.202512:02
***
Невовремя? Я долго не займу.
Пора б и листьям, судя по всему:
Наличность наша боле не ликвидна.
Январь – плюс два. Везде асфальт и глина.
Послушай-ка, я – звук, и лёгок так,
Что весь уж как российский славный птах,
И воздух Твой мне и нектар, и розга,
Как спамер дивный из Днепропетровска,
Что на вопрос о Крыме вдруг обмяк,
Свища в покрытых моросью ветвях
Совсем как выпь или иная плакса,
О чуде обнуления баланса,
И, знаешь ли, он прав: кругом нули,
Волокна сути, кривды, конопли,
И слышен гром, что, в отдаленье грохнув,
Желает отпадения покровов
От сумасшествия «раскрытых чакр»
От яда улиц, где цветёт анчар,
И пустоты, что с каждым часом хлипче,
Но примеряет новое обличье.
…Какие б дни души ни всполошат,
Неведомым покажется ландшафт
Мне, грешному, поскольку сонатина
Январская и впрямь чиста. И дивна.
Невовремя? Я долго не займу.
Пора б и листьям, судя по всему:
Наличность наша боле не ликвидна.
Январь – плюс два. Везде асфальт и глина.
Послушай-ка, я – звук, и лёгок так,
Что весь уж как российский славный птах,
И воздух Твой мне и нектар, и розга,
Как спамер дивный из Днепропетровска,
Что на вопрос о Крыме вдруг обмяк,
Свища в покрытых моросью ветвях
Совсем как выпь или иная плакса,
О чуде обнуления баланса,
И, знаешь ли, он прав: кругом нули,
Волокна сути, кривды, конопли,
И слышен гром, что, в отдаленье грохнув,
Желает отпадения покровов
От сумасшествия «раскрытых чакр»
От яда улиц, где цветёт анчар,
И пустоты, что с каждым часом хлипче,
Но примеряет новое обличье.
…Какие б дни души ни всполошат,
Неведомым покажется ландшафт
Мне, грешному, поскольку сонатина
Январская и впрямь чиста. И дивна.
23.11.202419:04
"Сестры" Олеси Шигиной
Театральное (да и любое) искусство или аскетично, или начинает со зрителем неловкую игру в шарады - "найди меня сквозь напластования антуража и многозначительные намеки". Низко, увертливо, в попытке скрыть пустоту.
"Сестрам" Олеси есть, о чём говорить. И как. Они выстроены как дорожный разговор: скрывать нечего и незачем. Разумеется, это "вербатим" - лоскутное одеяло подлинных женских и девических монологов, собранных в единую мозаику. Сюжет? Монолог и есть сюжет.
Я сразу представил себе, как это было бы у проклявшей всех нас Алексеевич: тоска по убитым и искалеченным задушила бы малейший намёк на иной смысл, кроме бессмысленности происходящего. Таковы они все, сначала славившие Дзержинского, а потом врущие про столичные казацкие патрули.
Я представил, как это было бы в клоаке, именуемой "современным театром": экзальтированные дамы и нимфетки на третьей минуте начали бы раскручивать истерическую спираль, и минуте к пятнадцатой уже валялись бы на полу в корчах, вопили бы, как помешанные и трясли бы зрителей за грудки.
У Шигиной никто не беснуется, не исходит слюнями, проклятиями, не надрывается в нестерпимо тонком крике. Слова звучат, как со дна каменного колодца, и выверено, как бой часов. Одна, две, три, четыре судьбы. Пять, шесть, семь.
По очереди.
Курантами.
Сцена полупуста, кабинет классически черный, и лишь на стенах порой - хроника.
Проводила, ждала, потеряла.
Нашла.
Опознала.
Хоронила.
Помнит.
Верна.
Чему это учит?
Что пробуждает?
Архетипическое.
В чем оно?
В плаче Ярославны, в горьких песнях Отечественной.
У нас действительно нет иной судьбы, кроме войны. Ее можно усыпить на несколько десятилетий. Делать вид, что войны нет, что она убита, уничтожена навсегда. Но это иллюзия. Война вечна, пока есть желающие ее и нашей поголовной гибели.
Как они могли отдать мужей и сыновей войне, промелькнет в благополучных, отстраненных. Так и отдали, как тысячи лет отдавали. Характер у мужей и сыновей оказался более твердым, чем у прочих. Они настояли, и те подчинились. Но не только подчинились, а осознали и самое страшное, и самое лучшее из осознаваемого: дыхание Промысла.
Оно смертоносно.
Десятки лет я имел возможность наблюдать конфигурацию солдатских и офицерских судеб, и знал только двух человек, сумевших разорвать войну в себе на мелкие клочки. Развеять по ветру. Не просто прилепиться к мирной жизни, но заново врасти в нее. Уйти о войны в мир четким строевым шагом. Характер.
В основном физические и психические увечья неизбежны, как осенние дожди или зимний снег. Десятками лет люди пытаются их тщательно скрывать, заживо плавясь от ПТСР, необъяснимой тоски и взрывов такого же не объяснимого бешенства, ничего не добиваясь от медицины и прибегая к негодным средствам, ускоряя кончину... и это те, кому повезло.
Нахождение месяцами в бестолковой порой суете, абсурдной ситуации противоречащих друг другу приказов, непомерном физическом труде, постоянном ожидании худшего, в бытовой грязи, "стеснённых бытовых условиях", когда ни помыться, ни побриться, в развалинах, впроголодь - вот на какой наковальне выковывается солдат. Мало кто из непричастных имеет хотя бы отдаленное представление о том, через что приходится проходить.
Крик матери тих - "Я не увидела сына на войне. За два года ни разу, и один раз - на десять минут на московской трассе. Вечер. До Донецка от Волновахи сто километров, до расположения сына - триста, в трубке - голос: "Мама, езжай, пожалуйста, домой, жди меня, как другие мамы! Дома!"
Здесь и пробирает.
Часто снится, раз в полгода - я там, и вдруг входит мать, и начинает что-то раскладывать на "столе", сделанном из крышки холодильника. Достает нашу кастрюлю, и я плачу. Не ем, а плачу, потому что кастрюля пустая. И просыпаюсь от капели по подоконнику.
Надо ли говорить? Что?
Под конец они выходят на сцену к ребятам из хора Инженерных войск - женщины, которых Олеся вдовами не зовёт. Жена, жена, жена. Простые русские лица. Им хлопают стоя так долго, как могут. Они прошли не меньший ад, чем их мужья. И им ещё идти через него. На глазах у всех.
Театральное (да и любое) искусство или аскетично, или начинает со зрителем неловкую игру в шарады - "найди меня сквозь напластования антуража и многозначительные намеки". Низко, увертливо, в попытке скрыть пустоту.
"Сестрам" Олеси есть, о чём говорить. И как. Они выстроены как дорожный разговор: скрывать нечего и незачем. Разумеется, это "вербатим" - лоскутное одеяло подлинных женских и девических монологов, собранных в единую мозаику. Сюжет? Монолог и есть сюжет.
Я сразу представил себе, как это было бы у проклявшей всех нас Алексеевич: тоска по убитым и искалеченным задушила бы малейший намёк на иной смысл, кроме бессмысленности происходящего. Таковы они все, сначала славившие Дзержинского, а потом врущие про столичные казацкие патрули.
Я представил, как это было бы в клоаке, именуемой "современным театром": экзальтированные дамы и нимфетки на третьей минуте начали бы раскручивать истерическую спираль, и минуте к пятнадцатой уже валялись бы на полу в корчах, вопили бы, как помешанные и трясли бы зрителей за грудки.
У Шигиной никто не беснуется, не исходит слюнями, проклятиями, не надрывается в нестерпимо тонком крике. Слова звучат, как со дна каменного колодца, и выверено, как бой часов. Одна, две, три, четыре судьбы. Пять, шесть, семь.
По очереди.
Курантами.
Сцена полупуста, кабинет классически черный, и лишь на стенах порой - хроника.
Проводила, ждала, потеряла.
Нашла.
Опознала.
Хоронила.
Помнит.
Верна.
Чему это учит?
Что пробуждает?
Архетипическое.
В чем оно?
В плаче Ярославны, в горьких песнях Отечественной.
У нас действительно нет иной судьбы, кроме войны. Ее можно усыпить на несколько десятилетий. Делать вид, что войны нет, что она убита, уничтожена навсегда. Но это иллюзия. Война вечна, пока есть желающие ее и нашей поголовной гибели.
Как они могли отдать мужей и сыновей войне, промелькнет в благополучных, отстраненных. Так и отдали, как тысячи лет отдавали. Характер у мужей и сыновей оказался более твердым, чем у прочих. Они настояли, и те подчинились. Но не только подчинились, а осознали и самое страшное, и самое лучшее из осознаваемого: дыхание Промысла.
Оно смертоносно.
Десятки лет я имел возможность наблюдать конфигурацию солдатских и офицерских судеб, и знал только двух человек, сумевших разорвать войну в себе на мелкие клочки. Развеять по ветру. Не просто прилепиться к мирной жизни, но заново врасти в нее. Уйти о войны в мир четким строевым шагом. Характер.
В основном физические и психические увечья неизбежны, как осенние дожди или зимний снег. Десятками лет люди пытаются их тщательно скрывать, заживо плавясь от ПТСР, необъяснимой тоски и взрывов такого же не объяснимого бешенства, ничего не добиваясь от медицины и прибегая к негодным средствам, ускоряя кончину... и это те, кому повезло.
Нахождение месяцами в бестолковой порой суете, абсурдной ситуации противоречащих друг другу приказов, непомерном физическом труде, постоянном ожидании худшего, в бытовой грязи, "стеснённых бытовых условиях", когда ни помыться, ни побриться, в развалинах, впроголодь - вот на какой наковальне выковывается солдат. Мало кто из непричастных имеет хотя бы отдаленное представление о том, через что приходится проходить.
Крик матери тих - "Я не увидела сына на войне. За два года ни разу, и один раз - на десять минут на московской трассе. Вечер. До Донецка от Волновахи сто километров, до расположения сына - триста, в трубке - голос: "Мама, езжай, пожалуйста, домой, жди меня, как другие мамы! Дома!"
Здесь и пробирает.
Часто снится, раз в полгода - я там, и вдруг входит мать, и начинает что-то раскладывать на "столе", сделанном из крышки холодильника. Достает нашу кастрюлю, и я плачу. Не ем, а плачу, потому что кастрюля пустая. И просыпаюсь от капели по подоконнику.
Надо ли говорить? Что?
Под конец они выходят на сцену к ребятам из хора Инженерных войск - женщины, которых Олеся вдовами не зовёт. Жена, жена, жена. Простые русские лица. Им хлопают стоя так долго, как могут. Они прошли не меньший ад, чем их мужья. И им ещё идти через него. На глазах у всех.
18.11.202406:50
***
От листопада до листопада
Не изменяя себе ни в чём,
Трясясь волнами, как эстакада,
Дышать иначе мы не начнём,
И нет пути нам иного разве,
Чем отреченье от пляски той,
Что год за годом в кредитном рабстве
Исходит в полночь, как лунь, седой,
Как шелестели, так и иссохнут,
Ирга не в силах родить хурму,
Не думай даже, кому ты свой тут,
А то получится - никому,
Ни с чем, по сути, тут не помогут,
Навяжут строки привычных догм.
Работу делал, пока был молод,
А, впрочем, что толковать о том,
Когда реальность непогрешима
В тебе - не то, что в низах-верхах,
Пусть каждый лозунг скорее ширма,
Чтоб уместиться в ней кое-как,
Что позитивна, что негативна,
Навеки с каждым теперь она,
Одна на всех ноября картина,
Тумана серого пелена.
От листопада до листопада
Не изменяя себе ни в чём,
Трясясь волнами, как эстакада,
Дышать иначе мы не начнём,
И нет пути нам иного разве,
Чем отреченье от пляски той,
Что год за годом в кредитном рабстве
Исходит в полночь, как лунь, седой,
Как шелестели, так и иссохнут,
Ирга не в силах родить хурму,
Не думай даже, кому ты свой тут,
А то получится - никому,
Ни с чем, по сути, тут не помогут,
Навяжут строки привычных догм.
Работу делал, пока был молод,
А, впрочем, что толковать о том,
Когда реальность непогрешима
В тебе - не то, что в низах-верхах,
Пусть каждый лозунг скорее ширма,
Чтоб уместиться в ней кое-как,
Что позитивна, что негативна,
Навеки с каждым теперь она,
Одна на всех ноября картина,
Тумана серого пелена.
11.11.202418:13
***
Мне утешенья нет который год
Когда в ноябрь, что так лилово рыж,
Течет меж материнских терракот
Отцовский жемчуг, Обь или Иртыш,
А я буксир с отдавленным бортом,
Названьем, безнадёжным, как пурга,
Струенье вод оставив на потом,
Пресуществил наречье кабака,
И если припадаю к алтарю,
В какую б медь с досады ни ударь,
Слова, которыми я говорю,
Ни облака не слышат, ни алтарь,
Здесь нужен слух, но наледь как шифон:
Чем рябь дороже, тем дешевле кнехт.
Вот почему средь каботажных волн
Который год мне утешенья нет.
Мне утешенья нет который год
Когда в ноябрь, что так лилово рыж,
Течет меж материнских терракот
Отцовский жемчуг, Обь или Иртыш,
А я буксир с отдавленным бортом,
Названьем, безнадёжным, как пурга,
Струенье вод оставив на потом,
Пресуществил наречье кабака,
И если припадаю к алтарю,
В какую б медь с досады ни ударь,
Слова, которыми я говорю,
Ни облака не слышат, ни алтарь,
Здесь нужен слух, но наледь как шифон:
Чем рябь дороже, тем дешевле кнехт.
Вот почему средь каботажных волн
Который год мне утешенья нет.
27.10.202411:14
АФРИКА
В диспуте с каждой своей рибосомой,
Счёл бы минувшее колдовством:
Смехом наполнить мир полусонный
Не позволяет набор хромосом.
Мог бы те годы сжечь, да нельзя так
С теми безвинными, если б тогда
Саксофонистам шестидесятых
Не проповедовала слепота
Не подаяний - жалких подачек
При одичании хоровом,
Чтоб эритрейский импортный танчик
Пил бы под капельницей хлороформ.
Пальмовой сукровицей набухнув,
Криво уложенные впритык,
Бредили жертвы пустых медпунктов
Мерзостью стычек межплеменных.
Заживо б сгнил в усмотрениях высших,
Если б не мука. Если б не шок,
Я бы те годы так бы и выжег,
Если бы мог, то и пепел бы сжёг.
В диспуте с каждой своей рибосомой,
Счёл бы минувшее колдовством:
Смехом наполнить мир полусонный
Не позволяет набор хромосом.
Мог бы те годы сжечь, да нельзя так
С теми безвинными, если б тогда
Саксофонистам шестидесятых
Не проповедовала слепота
Не подаяний - жалких подачек
При одичании хоровом,
Чтоб эритрейский импортный танчик
Пил бы под капельницей хлороформ.
Пальмовой сукровицей набухнув,
Криво уложенные впритык,
Бредили жертвы пустых медпунктов
Мерзостью стычек межплеменных.
Заживо б сгнил в усмотрениях высших,
Если б не мука. Если б не шок,
Я бы те годы так бы и выжег,
Если бы мог, то и пепел бы сжёг.
Көрсетілген 1 - 24 арасынан 54
Көбірек мүмкіндіктерді ашу үшін кіріңіз.