Пусть будет так

Она любила Андрея и верила ему. Пусть они не так давно поженились, но пережили вместе столько - иным на три жизни хватит. Оксана не была наивной девочкой, слепо доверяющей тому, о чем пишут в газетах и говорят по телевизору. Она читала самиздатовские журналы и даже запрещенного Солженицына. Но в пионеры, а потом в комсомол вступила не потому, что так принято, а потому, что ее героями были молодогвардейцы и 3оя Космодемьянская. И не сомневалась, что светлое коммунистическое будущее будет построено, несмотря на отдельные перегибы и отклонения. Конечно, не к восьмидесятому году, как обещал Хрущев на двадцать втором съезде партии, позже, но будет. Доверие к советской милиции Оксана впитала в детском садике вместе с манной кашей и «Дядей Степой». После личного знакомства с оборотнями в погонах доверие слегка поколебалось, но устояло. И сейчас где-то глубоко в сознании шевелился мерзкий, липкий червячок. А вдруг милиция права, а она ошибается, вдруг не разглядела в Андрее... Кого? Убийцу-маньяка?!

Он никогда не воровал, как бы ни было трудно (просто поклялся себе этого не делать), и даже никогда не выходил из магазина, совсем ничего не купив. Он продержится еще несколько дней, оттаивая в ладонях снег, чтобы выпить чи стой воды, и растягивая подкопченную корку хлеба на целы сутки, превращая его кусочки во рту в жидкую-прежидкун кашицу. Потом он снова найдет какую-нибудь работу в порт или еще где-нибудь, а потом...

- Если бы я тебя не встретил, никогда бы не подумал, что сны, которые снятся людям, могут вот так лежать где-то, в чьей-то маленькой квартире. Это похоже... не знаю... на странную коллекцию редких вещей...
- Сны не предметы, Эрни. Одни из них становятся воплощенными идеями, другие живут как память, третьи олицетворяют надежду и веру, другие - заветные мечты, которые ищут возможности осуществиться, некоторые из них - боль, которую излечит время, некоторые - утрата, которую ничем не восполнить... Знаешь, я мог бы продолжать долго, но есть вещи, которые опасно называть словами. Словами можно выразить не все на свете.
- И мы храним все это?
- Да, Эрни, кто-то должен хранить. Ты можешь представить себе мир без надежды, без мечты, без идей, без исцелений и чудес?
- Наверно, это был бы очень угрюмый, несчастливый мир.
- Ты прав. Поэтому мы и здесь, так ведь? Ты ведь хочешь жить в счастливом мире, как и я.
Том был поистине уникальным человеком: он говорил о счастье с глубоко печальным лицом и смеялся, когда другие умерли бы от страха или разразились бы криком.