Свободу Марку Кислицыну!

О сожалениях. По моему убеждению, фаза сожалений и того, что у Дейла Карнеги называется «пилить опилки», вплоть до самых мрачных мыслей, когда попадаешь в эти места, — фаза столь же неизбежная, сколько и преходящая. Было бы странно, если бы в заключении я ни разу не подумал «Ну почему я не уехал из России (не воздержался от публикации чего-то в соцсетях) [нужное вставить]?! Но чем дольше здесь находишься, тем реже посещают такие мысли; не помню, когда я думал серьёзно о чем-то подобном в последний раз.

Во-первых, защитную функцию психики, шире – инстинкт самосохранения, никто не отменял. Прошлое не воротишь даже в формате «развернулись, и алга», так что толку его ворошить и желать невозможного? Постепенно такие мысли проходят. Если, конечно, их специально не подогревать, но у меня вроде как достаточно мозгов, чтобы этого не делать.

А во-вторых… Не знаю, конечно, может быть, это тоже защитная реакция психики. Но – я представлял себе, как бы могла сложиться моя жизнь, если бы я уехал из России. Мне было бы куда ехать, знакомых за рубежом хватает, думаю, они могли бы мне помочь. И был бы я на свободе, и сэкономило бы это мне и моим близким кучу нервных клеток и кучу денег, и мог бы я приносить значительно больше пользы, НО… И в это «но» все упирается, причём я не могу дать ему сколько-то конкретное описание. Не что-то из убеждений, не что-то рациональное. Терпеть не могу говорить/писать о любви к кому бы то ни было, в том числе к Родине. Но, наверное, я врос корнями в Россию достаточно глубоко, чтобы не покинуть её, что бы ни происходило вокруг. «Где был дом, станет дым, если вовсе был дом…». Это группа «Мельница», «Сердце ястреба». Часто вспоминаю эти слова, смыслом их проникнулся в полной мере, наверное, только после ареста. Не смог бы я нормально жить, если бы уехал из России, и это недостающее звено не сводится к материальным вопросам, тоске по своим и т.д. и т.п. Чего-то мне всё равно недоставало бы, и это «что-то» есть у меня сейчас, даже в заключении.

Кстати о Лефортово и местных заморочках. Из того, что мне пишут, у меня складывается впечатление, что у сего места чуть ли не зловещая репутация. Могу заверить, что действительности она не соответствует, однако тут есть свои странности. Например, сюда нельзя скрепки, никакие (хочется добавить «скрепы должны быть строго духовные, а не канцелярские»), поэтому, когда меня сюда привезли, сотрудника, который меня оформлял, ждал увлекательный квест «выдрать все скрепки из моих тетрадей, писем и документов». Так у меня все и лежит расшитое. Можно было бы попросить иголку с ниткой, но я уже как-то привык. Еще одна хохма, о которой я узнал спустя почти месяц после моего переезда сюда, - в местных передачах нельзя передавать туалетную бумагу. Вообще. Совсем. Прежде чем ты вспомнишь мемы «а как какать» и «я вам запрещаю срать» (в ту же степь рекомендую переделку известной сцены из фильма «Бункер» про Гитлера, коронавирус и туалетную бумагу), поясняю: её полагается заказывать в местном ларьке. Даже не спрашивай, с чем связана сия, Господи прости, мера предосторожности, не имею ни малейшего понятия, я раз пять переспросил, чтобы убедиться, что мама ничего не путает. И почему, допустим, мыло и зубные щетки можно передавать, а туалетную бумагу нельзя, - загадка (бадум-тс-с) века.

Как я после приговора — знаешь, у меня складывается впечатление, что лучше, чем все окружающие вместе взятые. На следствии меня пытались давить пламенными речами и проникновенными беседами по душам с моралью “пока не поздно, покайся, послушайся гласа божьего” [и дай признательные показания]. Особенно тарищ подполковник старался, очень трогательно рассказывал “если вы признаете вину сейчас, диапазон назначения наказания - семь - восемь лет, если только на суде, под тяжестью всех доказательств - там могут изменить разве что год-два”, про тяготы строгого режима, про “вам угрожает пожизненное заключение!”... Короче, добились они только того, что я в принципе перестал бояться срока. На прениях сторон во время речи прокурора я только что не заснул (это было очень долгое и монотонное бу-бу-бу по бумажке), даже не расслышал, сколько она просила (позже узнал, что 13 лет), - “хрен с ним, завтра на оглашении узнаю всё точно”. Когда услышал, что минималка, причём общего - “и что, и всё?! Хосспаде, а разговоров-то было!...” (Дорогое мироздание, двенадцати лет вполне достаточно, добавлять не требуется, пожалуйста, спасибо.)
...
Как ощущается такой срок — скажу так, для меня отбывание наказания началось с момента ареста, какого-то другого сценария здесь быть не могло по умолчанию, и к моменту оглашения приговора я привык и обжился. Это даже не констатация факта, это — “что ж, моё бессрочное временное существование (термин Франкла) получило несколько более чёткие рамки”. Самое досадное (если скажу “единственное зацепившее”, вряд ли сильно преувеличу) в приговоре — это конфискация ноутбука (игрового, за 90 “додефолтных” тысяч и к тому несчастному переводу не имеющего никакого отношения).