Большая часть средневековых жителей поволжских городов по антропологическому типу близка к позднесарматским племенам Нижнего Поволжья и к тем группам раннесредневекового болгарского населения, которые антропологи относят к зливкинскому варианту. Именно этот антропологический тип лег, видимо, в основу формирования физического облика таких современных народов Поволжья, как татары и чуваши. Интересно отметить, что С. Г. Ефимова, применив в исследовании мето-дику межгруппового краниометрического анализа, отличную от выбранной нами, также пришла к выводу о близости антропологического типа ранних болгар и чувашей (Ефимова, 1983). По ее мнению, часть серий Волжской Болгарии (Большетархан-ский, Кайбельский, 11 Семеновский, Четырехугольник, Измер-ский могильники) обнаруживают сходство с брахикранным ме-зоморфным, с небольшим налетом монголоидности краниологическим типом, представленным в средневековом населении сал-тово-маяцкой культуры, Хазарии и в более позднее время - в городском населении Золотой Орды.
Один из основных выводов заключается в том, что тюркоязычные народы Среднего Поволжья по антропологическим данным обнаруживают преемственность с населением эпохи средневековья. По своим краниометрическим характеристикам волжские булгары вполне сопоставимы с южными чувашами и татарами Поволжья, причем золотоордынский период не вызвал усиления монголоидности татар по сравнению с домонгольским временем.
"Инстинкт всегда генетически детерминирован, то есть он — врожденный. Для его развития не требуется дополнительного обучения, он одинаков у всех особей данного вида — то есть видотипичен.Если влезать в механизмы, то инстинкт включает в себя потребность, ключевой стимул и фиксированный комплекс действия. Последний состоит из аппетентного поведения — поиска и приближения к объекту удовлетворения потребности — и консуматорного поведения — удовлетворения потребности (убийство добычи, совокупление и прочее). В соответствии с этим определением у человека и высших животных в таком классическом виде инстинктов не найти. В процессе эволюции у нас остался только один элемент инстинкта: врожденная потребность"
Боюсь, что границу, где именно инстинкты исчезают, провести нельзя. Эволюция — процесс непрерывный. "Жесткие" инстинкты или готовые универсальные программы в ходе эволюции начинают играть все меньшую роль. По мере развития центральной нервной системы большее значение приобретает обучение для адаптации к изменяющимся условиям. Организм становится более пластичным
Краткий ответ на этот вопрос — у людей инстинктов нет. И не может быть именно потому, что мы люди.
У человека — существа, по развитию стоящего гораздо выше кошачьих, инстинктов в классическом представлении нет
И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою.
Concerning the private land-owners we know very little. Some of them lived in the capital and were admitted to the court. The *Alam-drd says, 122: “There was at the Court another category of noblemen belonging to the Tajik class; some of them tried to serve {rdh 4 khidmat ddshtand) and, although they did not attain any important posts, they acted as advisers at the royal assemblies and made themselves conspicuous by participating (in discussions). “ The author quotes the names of a say5dd of Qum who was an important land-owner [sahib amldk va raqahdt), and of another gentleman of Kirman ; both were spoken of as candidates to the post of Grand Vazir but never obtained it.^
On the whole the picture of the society under Tahmasp is a direct continuation and development of the situation obtaining in Persia under Shah Isma'il or even under his Turcoman predecessors.^
A very difierent situation was created by the far-reaching reforms of Shah 'Abbas I. Chardin, V, 224-5, very appropriately says that, in order to unify the kingdom which was split up among various vassals, Shah 'Abbas had to conquer it ''as if it were a foreign land,“ He used this “right of conquest" to crush the old ^ troops and the ancient families of the country, and, having done so, subdued the clergy and even his “people" by mixing the latter with other nations and creeds.^ He concludes, p. 290: “il n'y a point de noblesse en Perse, non plus que dans tout rOrient, et Ton n'y porte de respect qu'aux charges, aux dignites, au merite extraordinaire, et particuli^ement aux richesses." With still more cruel methods, the work of levelling the aristocracy was continued by Shah Safi, that Persian Ivan-theTerrible.
