Ночь давно пленила своей тишиной поместье Люсьена. Каждая комната огромного дома таила в себе свои истории, тяжесть которых не давала Нове сомкнуть глаза. Она накинула на плечи лёгкий шелковый халат и спустилась в пустующую гостиную. Единственное место, где мыслям становилось легче, где можно было спокойно дышать.
Нова стояла у окна, наблюдая, как в темноте неба звёзды боролись за право падения. Ветер разбросал темные волосы по плечам, покрывая светлую кожу мурашками, врезаясь в нос запахом сырости. Через мгновение её лицо озарила молния, отражаясь в янтарных глазах началом бури. Секунда, вторая, и вот, по крыше и подоконникам забарабанили крупные капли дождя. Он омывал зелёный плющ, что сковал стены дома в жёстких объятиях, очищая от пыли и грязи, даря сочные краски и, казалось, вторую жизнь.
— Дождь в январе… Странно, не находишь? — Шен приблизился, бесшумно скинув пальто на ближайший стул.
Он хотел обнять Нову, но остановил руки за несколько сантиметров от ее кожи, резко контрастирующей с темным шелком халата. Она продолжила неотрывно смотреть куда-то вдаль и молчать, будто не знала, какие слова сейчас необходимо подобрать для него.
— Ты всегда стоишь у окна, будто ждёшь, что мир за ним изменится, — голос Шена был низким, сливался в тональности с отдаленным громом, но в нём чувствовалась лёгкая дрожь, словно он боялся нарушить хрупкую гармонию момента.
Нова резко обернулась, встретившись с его темными глазами своими янтарными, излучающими свет. В них плескалось присутствие, заставляющее время вокруг них замедляться. Будто сама вселенная затаила дыхание в ожидании ее ответа.
— А ты всегда приходишь, словно знаешь, что я жду, — ответила спокойным, лишенным сарказма и язвительных нот голосом.
Шен сделал ещё шаг, истончая расстояние между ними, не отрывая взгляда от любимых черт лица. Он замер на мгновение, а после наклонился и прошептал, касаясь дыханием нежных изгибов шеи.
— Я не знаю, чего ты ждёшь…
Его рука аккуратно заскользила от кисти вверх по руке, очертила тонкое плечо и перешла к изящной шее. Большой палец водил от подбородка к уху и назад, пока Нова, прикрыв глаза от трепетного удовольствия, растворялась в таявшем времени. Она улыбнулась слегка и произнесла одними губами:
— Я всегда жду тебя… — словно кошка она прильнула щекой к его ладони. — Даже когда ты не видишь меня…
Её слова, как укол адреналина, заставили сердце ускориться, оглушительным набатом отдаваясь в ушах. Шен накрыл своими губами ее, и в этом нашел спасение. Он больше не осторожничал, не боялся сломать хрупкость момента, нет. Сейчас, когда память о том, что ее чуть не убили, горела в агонии, Шен видел в их поцелуе искренность и веру в будущее…
— Ты как время, — прерывисто проговорил, размыкая на мгновение губы. — Ты всегда ускользаешь, но всегда возвращаешься. И я не могу понять, что хуже — когда тебя нет или когда ты рядом.
Нова усмехнулась, проведя игриво кончиком языка от подбородка к уху и тихо проговорила:
— Может, ты просто боишься признать, что я — твоя вечность?
Сад за окном замер, сама природа решила стать свидетелем этого момента. И время, которое всегда было её союзником, остановилось, чтобы дать им эту вечность.
Нова стояла перед серым зданием, от которого пахло одновременно болью и уютом, и никак не могла сделать шаг вперед.
— Ну же, не бойся, там никто не кусается, — с улыбкой на лице прошептал на ухо Оникс. — Разве что я иногда, — клацнул зубами, продолжая шутить, пока она покрывалась мурашками от горячего дыхания.
Снежные хлопья мягко опускались на ее волосы, создавая полупрозрачную серебристую шаль, придавая облику особый шарм. Оникс приоткрыл дверь приюта, пропуская Нову вперед — она замерла на пороге, вдохнув аромат свежей сосновой стружки и теплого молока, которым пахло изнутри. Вместо привычных обычным людям свечей и роз здесь было мягкое мурлыканье, шорох лапок по опилкам и тихий шелест надежды.
— Думал, романтика — это не только шампанское под звездами, — тихо сказал он, снимая с плеч пальто.
В глазах новы хрусталиками застыли слезы, преломляя в свете тусклых ламп радужные блики.
— Знаешь, — губы изогнулись в искренней улыбке, обнажая чувства, — я все детство мечтала о коте. Хотела рыжего, как я сама, с янтарными глазами.
— А почему не взя… — Оникс прикупил язык, вспоминая, какое детство было у любимой, и просто понимающе кивнул.
Они прошли вглубь, рассматривая разных животных в клетках. Каждый вызывал бурю эмоций обычно сдержанной, как солдат на службе, Новы. Её смех и звуки умиления заставляли сердце Оникса сжиматься — вот она, настоящая, без груза долга и обязательств, искренняя... любимая…
Она присела на корточки, когда почувствовала, как о ногу кто-то трется — огненно рыжий кот будто пришел сюда из детских грез. Его глаза, как два закатных солнца, приковали к себе внимание, пока он переминался с лапы на лапу, прогнувшись в спине. Кот сел на носки ботинок, не давая Нове пошевелить ногами.
— А он… Настойчивый, — усмехнулся Оникс.
— Он одинокий, — прошептала Нова, гладя теплую шерстку. — Как мы до недавнего времени…
Седая женщина-администратор с лицом, изрезанным морщинами, махнула рукой:
— Берите, он сам вас выбрал.
Они заполняли бумаги, пока рыжий комочек спал на коленях у Новы, а Оникс рассказывал, как месяц назад увидел этого кота в списке на сайте и сразу представил, как тот сворачивается калачиком у них на подоконнике.
— Ты даришь мне не просто свидание, — Нова прижала кота к груди, когда они выходили в морозный вечер. — Ты даришь нам настоящую жизнь.
Кот, названный Апельсином, потому что «рыжий — это слишком банально», дремал на руках у ловчей всю дорогу домой. Оникс и Нова молча держались за руки, сплетая пальцы, повторяя плавные линии судьбы, которая свела их не просто так.
Ведь иногда любовь приходит не в шепоте при свечах, а в тихом мурчании, в тепле чьей-то шерсти, в общем сердце, которое теперь билось на троих…
Ночь так темна, льётся в окно извне черной водою. Трудно опять вдохнуть.
Страшно.
И кажется, в призрачной тишине очень легко забыться и утонуть.
"Папа!"
Срывается с губ обреченный зов.
Нове отчаянно нужен ответный шаг, чтобы укрыть её от кошмарных снов, чтобы рассеять этот зловещий мрак.
Он не придёт. Ведьма должна понять, что недостойна требовать лишних благ, что кардиналу негоже ей потакать. Справится как-нибудь, одолеет страх.
Нове давно не пять.
Она поняла все, чему так упорно учил отец. Да, одиночество давит. Но это блажь. Будь благодарной. Слушайся, наконец.
Он не со зла. Любя. Просто так привык, и виновата часто была сама...
Нове не спится. Тускло горит ночник. Нову ещё пугает ночная тьма.
Люсьен встречает Нову в гостиной, сидя на кресле у окна. Закатные лучи щекотят кожу, подогревая разрастающееся предвкушение.
— Вы сегодня, — запинается на секунду, — особенно обворожительны.
Она с интересом наблюдает, как его обычно спокойный взгляд сейчас пылает, жадно сминая каждый участок открытого тела, оставляя горячие следы даже без прикосновений.
Он подходит ближе и протягивает руку с черной бархатной повязкой, многозначительно улыбаясь.
— Что это? — Нова смотрит удивлённо, поправляя тонкую бретель шелкового легкого платья, подчёркивающего изящные ключицы и тонкие плечи.
Люсьен обходит ее сзади, накладывает повязку на глаза и шепчет на ухо, завязывая на затылке бант:
— Это наш билет в наслаждение. Доверьтесь мне.
Его горячее дыхание расходится по телу нежным шлейфом мурашек, вызывая легкий румянец. Тени окутывают их, перемещая в тихое место.
— Расслабьтесь, позвольте себе прочувствовать сегодняшний вечер. Разрешите телу и ощущениям вести вас.
Голос его низкий, обволакивающий, тонет в подсознании, расплавляя тревожность и успокаивая подрагивающие пальцы. Люсьен берет за талию и аккуратно подводит Нову к стулу, помогает присесть.
— Вы прекрасны, когда боитесь, — хрипотца в голосе придает бархатного звучания. — Но сегодня вам не нужно сражаться. Моя цель — помочь забыть о работе и долге, снять напряжение…
Первой губ касается ложка с чем-то холодным и сладким. Нова выдыхает, позволяет себе окунуться в ворох тонких нот, раскрывающихся на языке.
— Белый шоколад, взбитый с лепестками роз, — тихо комментирует Люсьен. — С чем ассоциируется?
Нова молчит, но не может сфокусироваться, не может дать разуму покинуть комнату и выйти за грани.
— Хорошо, тогда вот это.
Мед, смешанный с чем-то острым, взрывается во рту каскадом искр.
— Это персик? Нет… нет, это абрикос? Только жжёт…
— Почти. Маракуйя, настоянная на чили и масле звездчатого аниса, — подносит к ее губам бокал, Нова ведёт носом и слегка улыбается.
Вино пахнет медом и… пылью? Она нерешительно делает небольшой глоток, и тело пробивает лёгкая дрожь. Это не просто напиток, он, словно ожившие воспоминания, уносит ее в их первую встречу, поцелуй, близость… Вязкий вкус плодов с толикой кислинки и мимолётной горечи.
Ровно как их отношения: яркие, страстные, но имеющие свою драму, которой они не хотят касаться. Люсьен видит заминку, чувствует, что его спутница позволила мыслям увести ее за пределы пустующей залы.
Он стоит рядом, не касаясь, но Нова чувствует его присутствие, его энергию — темную, древнюю, подчиняющуюся ее настроению. Наклоняется ближе, берет кисть в свои руки и ведёт аккуратно прохладными пальцами от ладони к локтю, выше к шее.
Люсьен убирает волосы на одну сторону, проводит носом по плечу, смакуя ее запах, словно на вкус. Он слышит, как сильно забилось ее сердце, желающее бо́льшего, но вампир медлит, не хочет спешить.
Их дыхание смешивается в пьянящий эфир, проникающий в каждую клетку, оставляющий там свой неизгладимый след. Нова шумно выдыхает, поднимает руки вверх, обхватывая его шею, запрокидывает голову назад и размыкает слегка губы.
Жест, разрушающий стены самообладания, сжигающий любой барьер, плавящий глубинный лёд… Они сливаются в поцелуе, языки танцуют страстный танго, не споря, лишь подыгрывая друг другу…
Где-то во внешнем мире, за пределами затемнённых стекол, время продолжает свою гонку. Но здесь, среди ароматов вина и дикого граната, оно замерло, благодаря вампиру, что сумел пробудить в ловчей силу, чтобы подарить ей вечность.
Нова стояла перед серым зданием, от которого пахло одновременно болью и уютом, и никак не могла сделать шаг вперед.
— Ну же, не бойся, там никто не кусается, — с улыбкой на лице прошептал на ухо Оникс. — Разве что я иногда, — клацнул зубами, продолжая шутить, пока она покрывалась мурашками от горячего дыхания.
Снежные хлопья мягко опускались на ее волосы, создавая полупрозрачную серебристую шаль, придавая облику особый шарм. Оникс приоткрыл дверь приюта, пропуская Нову вперед — она замерла на пороге, вдохнув аромат свежей сосновой стружки и теплого молока, которым пахло изнутри. Вместо привычных обычным людям свечей и роз здесь было мягкое мурлыканье, шорох лапок по опилкам и тихий шелест надежды.
— Думал, романтика — это не только шампанское под звездами, — тихо сказал он, снимая с плеч пальто.
В глазах новы хрусталиками застыли слезы, преломляя в свете тусклых ламп радужные блики.
— Знаешь, — губы изогнулись в искренней улыбке, обнажая чувства, — я все детство мечтала о коте. Хотела рыжего, как я сама, с янтарными глазами.
— А почему не взя… — Оникс прикупил язык, вспоминая, какое детство было у любимой, и просто понимающе кивнул.
Они прошли вглубь, рассматривая разных животных в клетках. Каждый вызывал бурю эмоций обычно сдержанной, как солдат на службе, Новы. Её смех и звуки умиления заставляли сердце Оникса сжиматься — вот она, настоящая, без груза долга и обязательств, искренняя... любимая…
Она присела на корточки, когда почувствовала, как о ногу кто-то трется — огненно рыжий кот будто пришел сюда из детских грез. Его глаза, как два закатных солнца, приковали к себе внимание, пока он переминался с лапы на лапу, прогнувшись в спине. Кот сел на носки ботинок, не давая Нове пошевелить ногами.
— А он… Настойчивый, — усмехнулся Оникс.
— Он одинокий, — прошептала Нова, гладя теплую шерстку. — Как мы до недавнего времени…
Седая женщина-администратор с лицом, изрезанным морщинами, махнула рукой:
— Берите, он сам вас выбрал.
Они заполняли бумаги, пока рыжий комочек спал на коленях у Новы, а Оникс рассказывал, как месяц назад увидел этого кота в списке на сайте и сразу представил, как тот сворачивается калачиком у них на подоконнике.
— Ты даришь мне не просто свидание, — Нова прижала кота к груди, когда они выходили в морозный вечер. — Ты даришь нам настоящую жизнь.
Кот, названный Апельсином, потому что «рыжий — это слишком банально», дремал на руках у ловчей всю дорогу домой. Оникс и Нова молча держались за руки, сплетая пальцы, повторяя плавные линии судьбы, которая свела их не просто так.
Ведь иногда любовь приходит не в шепоте при свечах, а в тихом мурчании, в тепле чьей-то шерсти, в общем сердце, которое теперь билось на троих…
Ночь давно пленила своей тишиной поместье Люсьена. Каждая комната огромного дома таила в себе свои истории, тяжесть которых не давала Нове сомкнуть глаза. Она накинула на плечи лёгкий шелковый халат и спустилась в пустующую гостиную. Единственное место, где мыслям становилось легче, где можно было спокойно дышать.
Нова стояла у окна, наблюдая, как в темноте неба звёзды боролись за право падения. Ветер разбросал темные волосы по плечам, покрывая светлую кожу мурашками, врезаясь в нос запахом сырости. Через мгновение её лицо озарила молния, отражаясь в янтарных глазах началом бури. Секунда, вторая, и вот, по крыше и подоконникам забарабанили крупные капли дождя. Он омывал зелёный плющ, что сковал стены дома в жёстких объятиях, очищая от пыли и грязи, даря сочные краски и, казалось, вторую жизнь.
— Дождь в январе… Странно, не находишь? — Шен приблизился, бесшумно скинув пальто на ближайший стул.
Он хотел обнять Нову, но остановил руки за несколько сантиметров от ее кожи, резко контрастирующей с темным шелком халата. Она продолжила неотрывно смотреть куда-то вдаль и молчать, будто не знала, какие слова сейчас необходимо подобрать для него.
— Ты всегда стоишь у окна, будто ждёшь, что мир за ним изменится, — голос Шена был низким, сливался в тональности с отдаленным громом, но в нём чувствовалась лёгкая дрожь, словно он боялся нарушить хрупкую гармонию момента.
Нова резко обернулась, встретившись с его темными глазами своими янтарными, излучающими свет. В них плескалось присутствие, заставляющее время вокруг них замедляться. Будто сама вселенная затаила дыхание в ожидании ее ответа.
— А ты всегда приходишь, словно знаешь, что я жду, — ответила спокойным, лишенным сарказма и язвительных нот голосом.
Шен сделал ещё шаг, истончая расстояние между ними, не отрывая взгляда от любимых черт лица. Он замер на мгновение, а после наклонился и прошептал, касаясь дыханием нежных изгибов шеи.
— Я не знаю, чего ты ждёшь…
Его рука аккуратно заскользила от кисти вверх по руке, очертила тонкое плечо и перешла к изящной шее. Большой палец водил от подбородка к уху и назад, пока Нова, прикрыв глаза от трепетного удовольствия, растворялась в таявшем времени. Она улыбнулась слегка и произнесла одними губами:
— Я всегда жду тебя… — словно кошка она прильнула щекой к его ладони. — Даже когда ты не видишь меня…
Её слова, как укол адреналина, заставили сердце ускориться, оглушительным набатом отдаваясь в ушах. Шен накрыл своими губами ее, и в этом нашел спасение. Он больше не осторожничал, не боялся сломать хрупкость момента, нет. Сейчас, когда память о том, что ее чуть не убили, горела в агонии, Шен видел в их поцелуе искренность и веру в будущее…
— Ты как время, — прерывисто проговорил, размыкая на мгновение губы. — Ты всегда ускользаешь, но всегда возвращаешься. И я не могу понять, что хуже — когда тебя нет или когда ты рядом.
Нова усмехнулась, проведя игриво кончиком языка от подбородка к уху и тихо проговорила:
— Может, ты просто боишься признать, что я — твоя вечность?
Сад за окном замер, сама природа решила стать свидетелем этого момента. И время, которое всегда было её союзником, остановилось, чтобы дать им эту вечность.
Люсьен встречает Нову в гостиной, сидя на кресле у окна. Закатные лучи щекотят кожу, подогревая разрастающееся предвкушение.
— Вы сегодня, — запинается на секунду, — особенно обворожительны.
Она с интересом наблюдает, как его обычно спокойный взгляд сейчас пылает, жадно сминая каждый участок открытого тела, оставляя горячие следы даже без прикосновений.
Он подходит ближе и протягивает руку с черной бархатной повязкой, многозначительно улыбаясь.
— Что это? — Нова смотрит удивлённо, поправляя тонкую бретель шелкового легкого платья, подчёркивающего изящные ключицы и тонкие плечи.
Люсьен обходит ее сзади, накладывает повязку на глаза и шепчет на ухо, завязывая на затылке бант:
— Это наш билет в наслаждение. Доверьтесь мне.
Его горячее дыхание расходится по телу нежным шлейфом мурашек, вызывая легкий румянец. Тени окутывают их, перемещая в тихое место.
— Расслабьтесь, позвольте себе прочувствовать сегодняшний вечер. Разрешите телу и ощущениям вести вас.
Голос его низкий, обволакивающий, тонет в подсознании, расплавляя тревожность и успокаивая подрагивающие пальцы. Люсьен берет за талию и аккуратно подводит Нову к стулу, помогает присесть.
— Вы прекрасны, когда боитесь, — хрипотца в голосе придает бархатного звучания. — Но сегодня вам не нужно сражаться. Моя цель — помочь забыть о работе и долге, снять напряжение…
Первой губ касается ложка с чем-то холодным и сладким. Нова выдыхает, позволяет себе окунуться в ворох тонких нот, раскрывающихся на языке.
— Белый шоколад, взбитый с лепестками роз, — тихо комментирует Люсьен. — С чем ассоциируется?
Нова молчит, но не может сфокусироваться, не может дать разуму покинуть комнату и выйти за грани.
— Хорошо, тогда вот это.
Мед, смешанный с чем-то острым, взрывается во рту каскадом искр.
— Это персик? Нет… нет, это абрикос? Только жжёт…
— Почти. Маракуйя, настоянная на чили и масле звездчатого аниса, — подносит к ее губам бокал, Нова ведёт носом и слегка улыбается.
Вино пахнет медом и… пылью? Она нерешительно делает небольшой глоток, и тело пробивает лёгкая дрожь. Это не просто напиток, он, словно ожившие воспоминания, уносит ее в их первую встречу, поцелуй, близость… Вязкий вкус плодов с толикой кислинки и мимолётной горечи.
Ровно как их отношения: яркие, страстные, но имеющие свою драму, которой они не хотят касаться. Люсьен видит заминку, чувствует, что его спутница позволила мыслям увести ее за пределы пустующей залы.
Он стоит рядом, не касаясь, но Нова чувствует его присутствие, его энергию — темную, древнюю, подчиняющуюся ее настроению. Наклоняется ближе, берет кисть в свои руки и ведёт аккуратно прохладными пальцами от ладони к локтю, выше к шее.
Люсьен убирает волосы на одну сторону, проводит носом по плечу, смакуя ее запах, словно на вкус. Он слышит, как сильно забилось ее сердце, желающее бо́льшего, но вампир медлит, не хочет спешить.
Их дыхание смешивается в пьянящий эфир, проникающий в каждую клетку, оставляющий там свой неизгладимый след. Нова шумно выдыхает, поднимает руки вверх, обхватывая его шею, запрокидывает голову назад и размыкает слегка губы.
Жест, разрушающий стены самообладания, сжигающий любой барьер, плавящий глубинный лёд… Они сливаются в поцелуе, языки танцуют страстный танго, не споря, лишь подыгрывая друг другу…
Где-то во внешнем мире, за пределами затемнённых стекол, время продолжает свою гонку. Но здесь, среди ароматов вина и дикого граната, оно замерло, благодаря вампиру, что сумел пробудить в ловчей силу, чтобы подарить ей вечность.
