George Rooke
10.05.202508:01
10.05.202508:00
Конец Армии Новой Модели
Когда уже устал искать картинки и атрибуцию, и хочется просто расслабиться…
Наткнулся тот на прекрасное – статья Дэвида Эплби «Щенки Кромвеля: Смерть Армии Новой Модели» (Cromwell’s Whelps: the death of the New Model Army).
Утром 29 мая 1660 года, как раз перед своим триумфальным возвращением в Лондон, Карл II провел смотр 3000 солдат старой кавалерии Кромвеля в Блэкхите. Он заявил, что они «были самыми храбрыми войсками, какие только рождал мир», и что он «предпочел бы иметь их верными подданными, нежели яростными врагами». Сэр Эдвард Хайд нервно заметил, что лица солдат «достаточно ясно показывали - их принудили к службе, которая им не нравится». Если бы вдруг короля убили в Блэкхите, результатом был бы политический хаос, но необходимо было показать общественности, что армия больше не управляет страной.
И сразу же после воцарения Карла II во весь рост встал вопрос, а что делать с армией Новой Модели? Эту проблему отлично отразил в своих дневниках Сэмьюэл Пипс (запись от 9 ноября 1663 года): «Из всей старой армии вы не увидите ни одного человека, просящего милостыню на улицах; Это правда, ну и что? Вы правда сделаете капитана сапожником, лейтенанта пекарем, этого пивоваром, того галантерейщиком, а этого рядового носильщиком? И они будут работать, как будто ранее ничего другого не делали?».
Самое смешное, что все понимали – пока существовала старая армия Кромвеля, Реставрация оставалась на волоске. В мае 1660 года армия состояла из 36 пехотных полков, 20 конных полков, полка драгун, а также многочисленных независимых рот и гарнизонов в Британии, во Фландрии и на Ямайке: в общей сложности - около 50 000 солдат, многие из которых были закаленными в боях ветеранами. Однако демобилизация сама по себе не гарантировала политической стабильности. Власти Реставрации были обеспокоены тем, что расформированные солдаты могут вызвать новые беспорядки, поскольку многие из тысяч трудоспособных ветеранов, которые ранее вернулись к гражданской жизни, уже считались разжигателями недовольства среди широких слоев населения.
Кроме того, у короля и Парламента была еще одна проблема: тысячи искалеченных ветеранов армии Новой Модели и вдов военных все еще зависели от общественной благотворительности в 1660 году. А чуть позже Парламент завалили иски и от тысяч обездоленных ветеранов-роялистов и их вдов. Экономические трудности, вызванные конкурирующими потребностями этих соперничающих групп, могли подорвать процесс национального примирения.
Когда генерал Джордж Монк повел свои полки на юг из Шотландии в январе 1660 года, он пытался сохранить Содружество, ни о какой реставрации речи не шло. Лишь в апреле большая часть Парламента навязала Монку видения, что без воцарения Карла II страна опять впадет в политический хаос. Поскольку Монк держал армию в относительном контроле с февраля, его назначили главнокомандующим. Но если у Монка офицерам и солдатам платили деньги довольно исправно, то вот в других частях армии – не очень. Собственно бегство солдат Ламберта к Монку было обусловлено именно этим – у Монка платили регулярно и в срок. Монк, же, договорившись с Парламентом о Реставрации, просто уволил неудобных или революционно настроенных офицеров, и договорился с другими, более лояльно настроенными. Однако рядовых контролировать было гораздо сложнее.
Армия оставалась пронизанной недовольством, хотя большинство обид были практическими, а не идеологическими. Собственные солдаты Монка оставались верными, потому что им регулярно платили жалованье, и генерал с тех пор неоднократно подчеркивал необходимость делать то же самое для всей армии. Кроме того, рядовые солдаты хотели гарантий того, что им будут возмещены деньги за прошлые годы службы, в то время как офицеры желали справедливого урегулирования в отношении земель Короны и Церкви, переданных армии вместо жалованья (да-да, те самые земли в Ирландии). Монк позаботился о том, чтобы его считали защитником прав солдат, и эта позиция помогла ему поддерживать порядок в критические дни апреля и мая.
Когда уже устал искать картинки и атрибуцию, и хочется просто расслабиться…
Наткнулся тот на прекрасное – статья Дэвида Эплби «Щенки Кромвеля: Смерть Армии Новой Модели» (Cromwell’s Whelps: the death of the New Model Army).
Утром 29 мая 1660 года, как раз перед своим триумфальным возвращением в Лондон, Карл II провел смотр 3000 солдат старой кавалерии Кромвеля в Блэкхите. Он заявил, что они «были самыми храбрыми войсками, какие только рождал мир», и что он «предпочел бы иметь их верными подданными, нежели яростными врагами». Сэр Эдвард Хайд нервно заметил, что лица солдат «достаточно ясно показывали - их принудили к службе, которая им не нравится». Если бы вдруг короля убили в Блэкхите, результатом был бы политический хаос, но необходимо было показать общественности, что армия больше не управляет страной.
И сразу же после воцарения Карла II во весь рост встал вопрос, а что делать с армией Новой Модели? Эту проблему отлично отразил в своих дневниках Сэмьюэл Пипс (запись от 9 ноября 1663 года): «Из всей старой армии вы не увидите ни одного человека, просящего милостыню на улицах; Это правда, ну и что? Вы правда сделаете капитана сапожником, лейтенанта пекарем, этого пивоваром, того галантерейщиком, а этого рядового носильщиком? И они будут работать, как будто ранее ничего другого не делали?».
Самое смешное, что все понимали – пока существовала старая армия Кромвеля, Реставрация оставалась на волоске. В мае 1660 года армия состояла из 36 пехотных полков, 20 конных полков, полка драгун, а также многочисленных независимых рот и гарнизонов в Британии, во Фландрии и на Ямайке: в общей сложности - около 50 000 солдат, многие из которых были закаленными в боях ветеранами. Однако демобилизация сама по себе не гарантировала политической стабильности. Власти Реставрации были обеспокоены тем, что расформированные солдаты могут вызвать новые беспорядки, поскольку многие из тысяч трудоспособных ветеранов, которые ранее вернулись к гражданской жизни, уже считались разжигателями недовольства среди широких слоев населения.
Кроме того, у короля и Парламента была еще одна проблема: тысячи искалеченных ветеранов армии Новой Модели и вдов военных все еще зависели от общественной благотворительности в 1660 году. А чуть позже Парламент завалили иски и от тысяч обездоленных ветеранов-роялистов и их вдов. Экономические трудности, вызванные конкурирующими потребностями этих соперничающих групп, могли подорвать процесс национального примирения.
Когда генерал Джордж Монк повел свои полки на юг из Шотландии в январе 1660 года, он пытался сохранить Содружество, ни о какой реставрации речи не шло. Лишь в апреле большая часть Парламента навязала Монку видения, что без воцарения Карла II страна опять впадет в политический хаос. Поскольку Монк держал армию в относительном контроле с февраля, его назначили главнокомандующим. Но если у Монка офицерам и солдатам платили деньги довольно исправно, то вот в других частях армии – не очень. Собственно бегство солдат Ламберта к Монку было обусловлено именно этим – у Монка платили регулярно и в срок. Монк, же, договорившись с Парламентом о Реставрации, просто уволил неудобных или революционно настроенных офицеров, и договорился с другими, более лояльно настроенными. Однако рядовых контролировать было гораздо сложнее.
Армия оставалась пронизанной недовольством, хотя большинство обид были практическими, а не идеологическими. Собственные солдаты Монка оставались верными, потому что им регулярно платили жалованье, и генерал с тех пор неоднократно подчеркивал необходимость делать то же самое для всей армии. Кроме того, рядовые солдаты хотели гарантий того, что им будут возмещены деньги за прошлые годы службы, в то время как офицеры желали справедливого урегулирования в отношении земель Короны и Церкви, переданных армии вместо жалованья (да-да, те самые земли в Ирландии). Монк позаботился о том, чтобы его считали защитником прав солдат, и эта позиция помогла ему поддерживать порядок в критические дни апреля и мая.
09.05.202508:24
05.05.202514:34
04.04.202510:27
Хорошее повтори)
О чистоте.
Наполеон, бывавший в 1816 году на британских кораблях на острове Св. Елены, был поражен чистотой и порядком на флоте Его Величества. Французский аббат Клермон в 1777 году отмечал, что «для этой нации чистота – это своего рода инстинкт». На самом деле чистота на британских кораблях – это, прежде всего, опыт, а он, как известно – сын ошибок трудных.
Еще Кольбер во французском флоте прямо-таки болезненно заботился о гигиене и чистоте. Один из его ордонансов при чтении вообще вводят в шок и трепет – например, запрет образца 1669 года – строжайше запрещено хоронить умерших моряков в балласте (тогда часто в качестве балласта использовался щебень или камни, вод под них, родимых, и закапывали погибших матросов выжившие). Еще одна милая забава французов проистекала из убеждения, что в смертях на кораблях виноват тяжелый воздух. Чтобы «уменьшить смертность», в походе корабли окуривали «сладким запахом» - кадилом, пыльцой, разнотравьем (наверное аллергики в этот момент очень хотели «попасть в балласт»).
Англичане пошли по другому пути – они заметили, что чем более чистое судно, тем меньше на нем заболеваний. Ежедневное мытье палуб с уксусом, ежевечернее проветривание помещений, процеживание питьевой воды, процеживание морской воды для мытья палуб, добавление можжевелового раствора в воду, ежедневное проветривание и сортировка продуктов в камбузе.
Но и этого показалось мало, и вскоре все нижние помещения были оборудованы вентиляторами – обычными ветряками, гнавшими воздух под воздействием силы ветра. Кстати, вентиляторы на кораблях Роял Неви были введены в Семилетку, и это стало не менее важным на мой взгляд открытием, чем создание хронометра Харрисона. Вскоре вентиляторы были улучшены Стефеном Хейлсом – для загона воздуха в трюмы использовались воздушные насосы, а трубы, выводящие воздух из трюма, сделали вентиляцию проточной.
Когда-то, в институте связи, мы, молодые студенты, считали и проектировали мощности для активированных отсосов воздуха и пыли на предприятиях, так вот первые активированные отсосы появились именно на кораблях, и именно на кораблях британского флота.
Если на судне вспыхивала эпидемия – принимались экстраординарные меры. Весь корабль полностью вымывался с уксусом. Корабль заводился на чистый берег на кренгование, весь балласт сгружался с корабля и выкидывался либо в море, либо в реку. Судно заполняли новым, чистым балластом, причем перед укладкой его промывали чистой пресной проточной водой.
Грязная одежда также считалась распространителем инфекций. Поэтому одежда стиралась в добровольно-принудительном порядке два раза в неделю. Поскольку тогда еще мыло было роскошью, очень часто вместо него использовалась выпаренная на ¾ моча (привет всем почитателям уринотерапии и доктора Малахова), и морская вода. Как только достигали источника пресной воды – устраивалась большая стирка, причем одежду развешивали на веревке, натянутой поперек берега и немного опущенной вводу. Так одежду рекомендовалось оставлять на сутки, чтобы течение реки хорошенько ее промыло.
Однако основную заразу на корабли несли новобранцы и именно это составляло основную проблему. К концу Семилетки Энсоном, который сам в свое время хлебнул лиха с болезнями и смертностью на кораблях, был разработан целый ряд мер, который позволял если не искоренить, то существенно уменьшить заражение от новобранцев.
Прежде всего новенькие проходили через своего рода фильтрационный лагерь, где их полностью брили, причем не только головы, но и подмышки, и пах, их одежда сжигалась, им выдавалась новая роба (кстати – эта мера имела и вторую цель – сбежавшего бритого новичка в робе не представляло труда найти), и попадали на специальные медицинские блокшивы (первый из них - «Медуэй» - был введен в строй в Плимуте в ноябре 1758 года), где им проводили медицинский осмотр. После этого новобранцев распределяли по кораблям.
Достаточно сказать, что благодаря таким экстраординарным мерам с кораблей Роял Неви практически исчез сыпной тиф, кожные заболевания, экзема, чесотка и т.д.
О чистоте.
Наполеон, бывавший в 1816 году на британских кораблях на острове Св. Елены, был поражен чистотой и порядком на флоте Его Величества. Французский аббат Клермон в 1777 году отмечал, что «для этой нации чистота – это своего рода инстинкт». На самом деле чистота на британских кораблях – это, прежде всего, опыт, а он, как известно – сын ошибок трудных.
Еще Кольбер во французском флоте прямо-таки болезненно заботился о гигиене и чистоте. Один из его ордонансов при чтении вообще вводят в шок и трепет – например, запрет образца 1669 года – строжайше запрещено хоронить умерших моряков в балласте (тогда часто в качестве балласта использовался щебень или камни, вод под них, родимых, и закапывали погибших матросов выжившие). Еще одна милая забава французов проистекала из убеждения, что в смертях на кораблях виноват тяжелый воздух. Чтобы «уменьшить смертность», в походе корабли окуривали «сладким запахом» - кадилом, пыльцой, разнотравьем (наверное аллергики в этот момент очень хотели «попасть в балласт»).
Англичане пошли по другому пути – они заметили, что чем более чистое судно, тем меньше на нем заболеваний. Ежедневное мытье палуб с уксусом, ежевечернее проветривание помещений, процеживание питьевой воды, процеживание морской воды для мытья палуб, добавление можжевелового раствора в воду, ежедневное проветривание и сортировка продуктов в камбузе.
Но и этого показалось мало, и вскоре все нижние помещения были оборудованы вентиляторами – обычными ветряками, гнавшими воздух под воздействием силы ветра. Кстати, вентиляторы на кораблях Роял Неви были введены в Семилетку, и это стало не менее важным на мой взгляд открытием, чем создание хронометра Харрисона. Вскоре вентиляторы были улучшены Стефеном Хейлсом – для загона воздуха в трюмы использовались воздушные насосы, а трубы, выводящие воздух из трюма, сделали вентиляцию проточной.
Когда-то, в институте связи, мы, молодые студенты, считали и проектировали мощности для активированных отсосов воздуха и пыли на предприятиях, так вот первые активированные отсосы появились именно на кораблях, и именно на кораблях британского флота.
Если на судне вспыхивала эпидемия – принимались экстраординарные меры. Весь корабль полностью вымывался с уксусом. Корабль заводился на чистый берег на кренгование, весь балласт сгружался с корабля и выкидывался либо в море, либо в реку. Судно заполняли новым, чистым балластом, причем перед укладкой его промывали чистой пресной проточной водой.
Грязная одежда также считалась распространителем инфекций. Поэтому одежда стиралась в добровольно-принудительном порядке два раза в неделю. Поскольку тогда еще мыло было роскошью, очень часто вместо него использовалась выпаренная на ¾ моча (привет всем почитателям уринотерапии и доктора Малахова), и морская вода. Как только достигали источника пресной воды – устраивалась большая стирка, причем одежду развешивали на веревке, натянутой поперек берега и немного опущенной вводу. Так одежду рекомендовалось оставлять на сутки, чтобы течение реки хорошенько ее промыло.
Однако основную заразу на корабли несли новобранцы и именно это составляло основную проблему. К концу Семилетки Энсоном, который сам в свое время хлебнул лиха с болезнями и смертностью на кораблях, был разработан целый ряд мер, который позволял если не искоренить, то существенно уменьшить заражение от новобранцев.
Прежде всего новенькие проходили через своего рода фильтрационный лагерь, где их полностью брили, причем не только головы, но и подмышки, и пах, их одежда сжигалась, им выдавалась новая роба (кстати – эта мера имела и вторую цель – сбежавшего бритого новичка в робе не представляло труда найти), и попадали на специальные медицинские блокшивы (первый из них - «Медуэй» - был введен в строй в Плимуте в ноябре 1758 года), где им проводили медицинский осмотр. После этого новобранцев распределяли по кораблям.
Достаточно сказать, что благодаря таким экстраординарным мерам с кораблей Роял Неви практически исчез сыпной тиф, кожные заболевания, экзема, чесотка и т.д.
10.05.202508:00
6500 бывших парламентаристов и их вдов, получавших пенсии из Эли-Хауса и военных госпиталей Савойи, обходились государству в 30 000 фунтов стерлингов в год. В декабре 1660 года, когда демобилизация армии уже шла полным ходом, пациенты и пенсионеры двух госпиталей были тихо выписаны. Если, что кажется вероятным, их направили в их родной приход, они присоединились к тысячам других, уже зависящих от благотворительности, осуществляемой судьями графства и приходскими надзирателями. После 1660 года тяжелое положение этих уязвимых лиц усугубило политическую напряженность и создало нагрузку на местную экономику.
Ну а далее постепенно началась отмена парламентских пенсий за увечья или беспорочную службу. Сначала в Кенте, потом в Эссексе, потом с Суссексе и Суррее. Понятно дело, что часть ветеранов пошла христарадничать, а часть – создала преступные группировки, но это уже была проблема регионов, а не Лондона.
А знаете, куда были пущены сэкономленные деньги? На… ветеранов-роялистов. Так, например, в Хэмпшире в 1662 году было распределено 60 000 фунтов стерлингов среди 5300 неимущих офицеров-роялистов, то же самое происходило в Кенте, в Уилтшире и Дорсете.
В конечном итоге время и естественная смертность решили проблему ветеранов Кромвеля. Несмотря на то, что многие ветераны предположительно умерли во время эпидемии чумы 1665–67 годов, роялисты все еще ходатайствовали о финансовой помощи вплоть до 1678 года. 55 По иронии судьбы, самой заметной жертвой политики против ветеранов оказался… глава правительства граф Кларендон: среди обвинений, выдвинутых против него его врагами в парламенте в 1667 году, было то, что он пытался содержать армию Кромвеля, чтобы побудить короля править как тиран. Обвинение было нелепым, но Кларендон не получил сочувствия ни от новых, ни от старых парламентариев. Джордж Уитер заметил, что лорд-канцлер, далекий от того, чтобы стремиться сохранить армию, просто приговорил к смерти тысячи храбрых англичан.
Ну а далее постепенно началась отмена парламентских пенсий за увечья или беспорочную службу. Сначала в Кенте, потом в Эссексе, потом с Суссексе и Суррее. Понятно дело, что часть ветеранов пошла христарадничать, а часть – создала преступные группировки, но это уже была проблема регионов, а не Лондона.
А знаете, куда были пущены сэкономленные деньги? На… ветеранов-роялистов. Так, например, в Хэмпшире в 1662 году было распределено 60 000 фунтов стерлингов среди 5300 неимущих офицеров-роялистов, то же самое происходило в Кенте, в Уилтшире и Дорсете.
В конечном итоге время и естественная смертность решили проблему ветеранов Кромвеля. Несмотря на то, что многие ветераны предположительно умерли во время эпидемии чумы 1665–67 годов, роялисты все еще ходатайствовали о финансовой помощи вплоть до 1678 года. 55 По иронии судьбы, самой заметной жертвой политики против ветеранов оказался… глава правительства граф Кларендон: среди обвинений, выдвинутых против него его врагами в парламенте в 1667 году, было то, что он пытался содержать армию Кромвеля, чтобы побудить короля править как тиран. Обвинение было нелепым, но Кларендон не получил сочувствия ни от новых, ни от старых парламентариев. Джордж Уитер заметил, что лорд-канцлер, далекий от того, чтобы стремиться сохранить армию, просто приговорил к смерти тысячи храбрых англичан.
10.05.202508:00
Бредская декларация (представленная парламенту 1 мая) подтвердила, что Карл и его советники в равной степени осознавали необходимость умиротворения армии. Декларация содержала твердое обязательство погасить задолженность перед солдатами, но оставляла новому парламенту право выносить решения по вопросам возмещения, урегулирования земельного вопроса и вопроса религиозной терпимости.
16 мая 1660 года Карл написал Монку, выражая удовлетворение известием о том, что офицеров армии удалось-таки убедить поддержать Реставрацию, заявив, что «Мы всегда будем полностью доверять им». Монк приказал опубликовать это письмо накануне прибытия Карла в Дувр 25 мая, дав разрешение избранным роялистским дворянам собрать людей с оружием для участия в королевской процессии через Кент
Сразу же после Блэкхита английские журналисты и неполживые герои пера со светлыми лицами (которым понадобилась ровно неделя, чтобы черное признать белым, а белое - черным) начали писать легенду о том, что Монк собственно всегда был роялистом и обоснованно стал героем Реставрации. О службе Кромвелю просто забыли. Но делалось это не просто так – Монку теперь предстояло распустить армию.
Для демобилизации в 1660 году короне потребовалось 835 819 фунтов стерлингов 8 шиллингов и 10 пенсов, это, не считая трат на демобилизацию войск в Дюнкерке, и флота. К концу 1660 года депутаты в спешке провели восемь различных актов для финансирования процесса; явные доказательства того, что они изначально сильно недооценили необходимые средства. Подъем налогов смутил провинциальных чиновников, а задержки, вызванные широко распространенным нежеланием платить подушный налог, добавили тысячи фунтов к задолженности солдат. Монк (сделанный герцогом Альбемарлем в июле 1660 года) и его коллеги-комиссары начали использовать армию в качестве коллекторов, для принуждения нерадивых налогоплательщиков. Комиссарам из Кента сообщили, что своевременная оплата поможет избежать необходимости расквартирования войск в их графстве. Когда общины Кембриджшира и Уэст-Кантри проигнорировали такие предупреждающие знаки, там поставили на постой полки О'Нила и Инголдсби, пока долги не будут выплачены.
Несмотря на все проблемы, было собрано достаточно денег, чтобы начать роспуск. Всем джентри посоветовали продемонстрировать свою лояльность новому режиму, помогая с проектом или (что еще лучше) одалживая деньги для его финансирования. Даже в национальный комитет вошли видные бывшие парламентарии, такие как полковник Джон Бирч и Уильям Принн. Тем не менее, время от времени возникали разногласия. Сборщик налогов из Бэкингемшира написал в отчетах прихода Литл-Хэмпден, что налог должен был пойти на оплату армии и флота «Содружества Англии». Его оскорбленный коллега вычеркнул термин «Содружество» и вставил слово «Королевство» черными чернилами. Уильям Принн совершил еще более публичную неосмотрительность. 6 ноября парламенту сообщили, что несколько полков в Англии и Шотландии еще не расформированы, и что потребуется еще 422 000 фунтов стерлингов. Принн предостерег Палату от каких-либо действий, которые могли бы побудить солдат к воссоединению. Его призвали к порядку и объявили выговор.
Тревога парламента была оправдана. Кентские судьи уже отметили рост преступности в своем графстве, особенно волну грабежей, которая ужаснула местное население. Албемарль, теперь борющийся с растущей недисциплинированностью в армии, был вынужден организовать патрули в Лондоне и его окрестностях, чтобы бороться с ростом вооруженных грабежей. Королевская прокламация в декабре 1660 года осуждала плохое поведение орд распущенных и недовольных солдат, бродящих по Лондону и его пригородам. По крайней мере восемь дополнительных прокламаций были выпущены между 1661 и 1670 годами, предписывающие демобилизованным ветеранам покидать Лондон во время ярмарок, выставок, и проч., и особенно в течение традиционного месяца для беспорядков - мая.
16 мая 1660 года Карл написал Монку, выражая удовлетворение известием о том, что офицеров армии удалось-таки убедить поддержать Реставрацию, заявив, что «Мы всегда будем полностью доверять им». Монк приказал опубликовать это письмо накануне прибытия Карла в Дувр 25 мая, дав разрешение избранным роялистским дворянам собрать людей с оружием для участия в королевской процессии через Кент
Сразу же после Блэкхита английские журналисты и неполживые герои пера со светлыми лицами (которым понадобилась ровно неделя, чтобы черное признать белым, а белое - черным) начали писать легенду о том, что Монк собственно всегда был роялистом и обоснованно стал героем Реставрации. О службе Кромвелю просто забыли. Но делалось это не просто так – Монку теперь предстояло распустить армию.
Для демобилизации в 1660 году короне потребовалось 835 819 фунтов стерлингов 8 шиллингов и 10 пенсов, это, не считая трат на демобилизацию войск в Дюнкерке, и флота. К концу 1660 года депутаты в спешке провели восемь различных актов для финансирования процесса; явные доказательства того, что они изначально сильно недооценили необходимые средства. Подъем налогов смутил провинциальных чиновников, а задержки, вызванные широко распространенным нежеланием платить подушный налог, добавили тысячи фунтов к задолженности солдат. Монк (сделанный герцогом Альбемарлем в июле 1660 года) и его коллеги-комиссары начали использовать армию в качестве коллекторов, для принуждения нерадивых налогоплательщиков. Комиссарам из Кента сообщили, что своевременная оплата поможет избежать необходимости расквартирования войск в их графстве. Когда общины Кембриджшира и Уэст-Кантри проигнорировали такие предупреждающие знаки, там поставили на постой полки О'Нила и Инголдсби, пока долги не будут выплачены.
Несмотря на все проблемы, было собрано достаточно денег, чтобы начать роспуск. Всем джентри посоветовали продемонстрировать свою лояльность новому режиму, помогая с проектом или (что еще лучше) одалживая деньги для его финансирования. Даже в национальный комитет вошли видные бывшие парламентарии, такие как полковник Джон Бирч и Уильям Принн. Тем не менее, время от времени возникали разногласия. Сборщик налогов из Бэкингемшира написал в отчетах прихода Литл-Хэмпден, что налог должен был пойти на оплату армии и флота «Содружества Англии». Его оскорбленный коллега вычеркнул термин «Содружество» и вставил слово «Королевство» черными чернилами. Уильям Принн совершил еще более публичную неосмотрительность. 6 ноября парламенту сообщили, что несколько полков в Англии и Шотландии еще не расформированы, и что потребуется еще 422 000 фунтов стерлингов. Принн предостерег Палату от каких-либо действий, которые могли бы побудить солдат к воссоединению. Его призвали к порядку и объявили выговор.
Тревога парламента была оправдана. Кентские судьи уже отметили рост преступности в своем графстве, особенно волну грабежей, которая ужаснула местное население. Албемарль, теперь борющийся с растущей недисциплинированностью в армии, был вынужден организовать патрули в Лондоне и его окрестностях, чтобы бороться с ростом вооруженных грабежей. Королевская прокламация в декабре 1660 года осуждала плохое поведение орд распущенных и недовольных солдат, бродящих по Лондону и его пригородам. По крайней мере восемь дополнительных прокламаций были выпущены между 1661 и 1670 годами, предписывающие демобилизованным ветеранам покидать Лондон во время ярмарок, выставок, и проч., и особенно в течение традиционного месяца для беспорядков - мая.
09.05.202508:24
Английская революция и флот.
Во всей этой круговерти был один важный вопрос, на который я ни в книгах, ни в статьях не дал ответа.
Как известно, Карл I по сути стал креатором Роял Неви, он его любил, о нем заботился, ради него выбивал деньги, в том числе и не особо законными с точки зрения подданных способами. Так почему же в 1642 году флот поддержал Парламент, а не короля?
Давайте начала вспомним, что было. Итак, 1 июля 1642 года тогдашний командующий флотом граф Нортумберленд предоставил в Парламент письмо, согласно которому от освобождался от своей должности. Парламент отставку утвердил, и над флотом поставил графа Уорвика, влиятельного члена оппозиции, который к тому же был связан с торговцами и арматорами, занимался каперством и заморской торговлей.
Карл I в свою очередь хотел видеть командующим флотом адмирала Пеннингтона, однако Парламент даже слушать короля не стал. Это и понятно – начало гражданской войны же.
Король пишет Уорвику, что освобождает его от командования, а так же обращается к капитанам флота с требованием, чтобы они подчинялись приказам Пеннингтона а не Уорвика. В свою очередь Пеннингтон прибывает в Чатэм 2 июля 1642 года, но… на корабли сам не идет, а посылает своего человека – Генри Палмера.
В этот же день, незадолго до прибытия Палмера Уорвик проводит с капитанами и мастерами (штурманами) совет. Всего на совете участвуют 22 капитана, из которых 17 в результате признают власть Уорвика, а 5 – пишут, что подчиняются королю. Далее один из пяти «отказников» переменил решение и подчинился Уорвику, двое сдались как только им пригрозили абордажем, а еще двое защищали свои корабли до конца, и не обошлось без пальбы.
Один был убит, а трое были представлены на парламентский суд и объявлены преступниками.
В общем, уже 3 июля 1642 года флот фактически бескровно перешел на сторону Парламента. И самый главный вопрос – почему?
Часть исследователей сосредотачиваются на фигурах Пеннингтона и Уорвика, обвиняют Пеннингтона в нерешительности, напрочь забыв, что по сути все решилось на военном совете, и что 17 из 22 капитанов поддержали парламент сразу. Даже если бы Пеннингтон был решительным, прибыл на флот, и смог продавить свою кандидатуру и заставить себе подчиняться – вряд ли бы это было надолго. Видно по настроениям при голосовании.
Вторая часть исследователей говорит, что моряки – это просто бараны, далекие от политики, «простые, тупые, искренние мужики, чьи умы гораздо больше занимали проблемы голода, холода, бедности, чем политической борьбы».
На самом же деле Карл сам долго и упорно создавал себе такую репутацию на флоте. И во времена семейки Говардов, и при Бэкингеме, и позже военно-морское ведомство финансировалось нерегулярно (в том числе из-за проблем короля с парламентом), зарплата вечно задерживалась, поставки производись по принципу: «возьми боже, что нам не гоже», да и в деньгах постоянно обманывали. К тому же если в начале царствования Карла моряков было всего-то тысяч 5, то уже в 1630-е постоянный состав колебался между 10-15 тыс. человек, а пиково мог достигать 25 тысяч человек.
Ну и первое, о чем завел разговор Уорвик, когда прибыл на флот – это вот об этом самом. Мол, мужики, знаю, у вас проблемы. А проблемы потому, что король Карл в 1620-е разосрался с парламентом, и снабжал вас на свои. А теперь Парламент берет дело в свои руки, и для начала начнет просто регулярно выдавать вам зарплату. Вот даже я с собой аванс привез – и выкладывает перед капитанами 2000 фунтов для раздачи в счет зарплат командам.
Думаю, любой моряк, хоть будучи «простым, тупым, искренним мужиком» в результате проголосовал бы за Уорвика, ибо увидел в этих действиях хоть какую-то стабильность и жизнь, получается, налаживается ведь.
Во всей этой круговерти был один важный вопрос, на который я ни в книгах, ни в статьях не дал ответа.
Как известно, Карл I по сути стал креатором Роял Неви, он его любил, о нем заботился, ради него выбивал деньги, в том числе и не особо законными с точки зрения подданных способами. Так почему же в 1642 году флот поддержал Парламент, а не короля?
Давайте начала вспомним, что было. Итак, 1 июля 1642 года тогдашний командующий флотом граф Нортумберленд предоставил в Парламент письмо, согласно которому от освобождался от своей должности. Парламент отставку утвердил, и над флотом поставил графа Уорвика, влиятельного члена оппозиции, который к тому же был связан с торговцами и арматорами, занимался каперством и заморской торговлей.
Карл I в свою очередь хотел видеть командующим флотом адмирала Пеннингтона, однако Парламент даже слушать короля не стал. Это и понятно – начало гражданской войны же.
Король пишет Уорвику, что освобождает его от командования, а так же обращается к капитанам флота с требованием, чтобы они подчинялись приказам Пеннингтона а не Уорвика. В свою очередь Пеннингтон прибывает в Чатэм 2 июля 1642 года, но… на корабли сам не идет, а посылает своего человека – Генри Палмера.
В этот же день, незадолго до прибытия Палмера Уорвик проводит с капитанами и мастерами (штурманами) совет. Всего на совете участвуют 22 капитана, из которых 17 в результате признают власть Уорвика, а 5 – пишут, что подчиняются королю. Далее один из пяти «отказников» переменил решение и подчинился Уорвику, двое сдались как только им пригрозили абордажем, а еще двое защищали свои корабли до конца, и не обошлось без пальбы.
Один был убит, а трое были представлены на парламентский суд и объявлены преступниками.
В общем, уже 3 июля 1642 года флот фактически бескровно перешел на сторону Парламента. И самый главный вопрос – почему?
Часть исследователей сосредотачиваются на фигурах Пеннингтона и Уорвика, обвиняют Пеннингтона в нерешительности, напрочь забыв, что по сути все решилось на военном совете, и что 17 из 22 капитанов поддержали парламент сразу. Даже если бы Пеннингтон был решительным, прибыл на флот, и смог продавить свою кандидатуру и заставить себе подчиняться – вряд ли бы это было надолго. Видно по настроениям при голосовании.
Вторая часть исследователей говорит, что моряки – это просто бараны, далекие от политики, «простые, тупые, искренние мужики, чьи умы гораздо больше занимали проблемы голода, холода, бедности, чем политической борьбы».
На самом же деле Карл сам долго и упорно создавал себе такую репутацию на флоте. И во времена семейки Говардов, и при Бэкингеме, и позже военно-морское ведомство финансировалось нерегулярно (в том числе из-за проблем короля с парламентом), зарплата вечно задерживалась, поставки производись по принципу: «возьми боже, что нам не гоже», да и в деньгах постоянно обманывали. К тому же если в начале царствования Карла моряков было всего-то тысяч 5, то уже в 1630-е постоянный состав колебался между 10-15 тыс. человек, а пиково мог достигать 25 тысяч человек.
Ну и первое, о чем завел разговор Уорвик, когда прибыл на флот – это вот об этом самом. Мол, мужики, знаю, у вас проблемы. А проблемы потому, что король Карл в 1620-е разосрался с парламентом, и снабжал вас на свои. А теперь Парламент берет дело в свои руки, и для начала начнет просто регулярно выдавать вам зарплату. Вот даже я с собой аванс привез – и выкладывает перед капитанами 2000 фунтов для раздачи в счет зарплат командам.
Думаю, любой моряк, хоть будучи «простым, тупым, искренним мужиком» в результате проголосовал бы за Уорвика, ибо увидел в этих действиях хоть какую-то стабильность и жизнь, получается, налаживается ведь.
05.05.202514:34
1) выпить за победу революции;
2) купить у них этих баб по 40 долларов за лохматку (в отчете употреблено слово "thingies", что можно перевести как "штучка", "фигня", и т.д., это американский жаргонизм).
Роджерс сначала прочитал грекам лекцию о том, что надо уважать женщин, торговля людьми, а женщинами - в частности, - это очень плохо. И неожиданно закончил разговор предложением купить всю партию за 50 баксов. Греки, честно полчаса слушавшие эти нравоучения, просто охренели, и покинули линкор, даже не прибухнув, вместе бабами.
Ах да, судьба женщин Востока недолго оставалась неизвестной - грекам не дали покинуть судно, на трапе их задержали и сообщили, что поскольку они мятежники и работорговцы - сейчас греков кинут в карцер а позже передадут туркам. Греки все поняли, согласились взять 40 долларов и отдать женщин, после чего сбежали по трапу в лодку и погребли изо всех сил к берегу.
Роджерс высадил баб в Смирне 20 июля 1825 года (история умалчивает, воспользовались дамами на корабле или нет), и считал, что сделал неплохой бизнес, явно укрепив свои позиции на предстоящих переговорах с турками.
Итак, в 1825 году американский коммодор Роджерс достиг Гибралтара. Сразу по прибытии в Гибралтар сильно заболел капитан фрегата "Конститьюшн" Макдоно (Macdonough), и далее произошла вещь, которая с одной стороны - чисто американская, с другой - лично для меня непонятная и немыслимая. Предполагая, что болезнь Макдоно заразна, Роджерс решил отправить его в Америку. Но ослаблять свой отряд он не мог и не хотел. На счастье Роджерса в Гибралтаре стоял американский торговый бриг "Эдвин", который как раз плыл в Нью-Йорк. Как бы сделал английский капитан или коммодор? Пришел бы к капитану брига, и сказал: "Реквизирую у вас каюту для своего офицера. Не рассуждать! Выполнять!". Точно так же поступил бы французский, испанский, русский, шведский командир. Турецкий или японский скорее всего реквизировал бы бриг полностью, ибо не фиг.
Роджерс же был вынужден ДОГОВАРИВАТЬСЯ с капитаном "Эдвина", хотя вроде как прибыл в Средиземноморье его же (в том числе) защищать. И штатский американец по полной оторвался на военном. Он назначил за аренду каюты дикую цену (exhorbitant price), причем узнав, что Роджерс переводит вместе с капитаном и врача - увеличил ее вдвое.
Макдоно был переведен на "Эдвин", однако все-таки умер у самых берегов Америки, несмотря на заботу врача.
В начала ноября к Роджерсу присоединился фрегат "Брендивайн", который передал коммодору указание зимовать на английской базе на Менорке, что тот и исполнил.
Весной 1826 года Роджерс опять двинулся в Архипелаг с "Норт Кэролайн", "Конститьюшн", Онтарио", "Порпоуз" и "Эри", по пути зайдя к побережью Алжира и Туниса, и взяв там под охрану торговые корабли.
И тут нам опять придется отвлечься к политической ситуации в регионе. Тем, кто считает, что Турция в 1820-50-е годы не была "больным человеком Европы" - я шлю пламенные приветы. В общем.... как бы сказать-то... Короче, Великие Державы (Англия, Франция, Россия и США) решили по полной воспользоваться турецкой замятней в Греции. Они потребовали одновременно у турок и у греков... остров. Какой-нибудь остров, который бы перешел бы под юрисдикцию Великих Держав, и на котором бы Державы держали военно-морские силы "для поддержания стабильности и порядка в регионе". И предложили туркам и грекам наперегонки придумать, какой это будет остров. Короче, кто быстрее остров отдаст - того Великие Державы и поддержат.
Из вышесказанного понятно, что Турция была не субъектом, а объектом мировой политики.
Быстрее всех подсуетились греки, которые уступили Великим Державам Парос в ответ на обещание помощи в борьбе с турками.
Роджер сначала достиг Смирны, где написал письмо капудан-паше турецкого флота, выяснил, что основные силы турок сейчас находятся в Дарданеллах, и 30 июня 1826 года бросил якорь у Тенедоса - одного из трех островов, находящихся на выходе из Дарданельского пролива. Американец думал, что либо паша приплывет на Тенедос, либо ему позволят войти в проливи встретиться там с командующим флотом. Однако он ошибался.
2) купить у них этих баб по 40 долларов за лохматку (в отчете употреблено слово "thingies", что можно перевести как "штучка", "фигня", и т.д., это американский жаргонизм).
Роджерс сначала прочитал грекам лекцию о том, что надо уважать женщин, торговля людьми, а женщинами - в частности, - это очень плохо. И неожиданно закончил разговор предложением купить всю партию за 50 баксов. Греки, честно полчаса слушавшие эти нравоучения, просто охренели, и покинули линкор, даже не прибухнув, вместе бабами.
Ах да, судьба женщин Востока недолго оставалась неизвестной - грекам не дали покинуть судно, на трапе их задержали и сообщили, что поскольку они мятежники и работорговцы - сейчас греков кинут в карцер а позже передадут туркам. Греки все поняли, согласились взять 40 долларов и отдать женщин, после чего сбежали по трапу в лодку и погребли изо всех сил к берегу.
Роджерс высадил баб в Смирне 20 июля 1825 года (история умалчивает, воспользовались дамами на корабле или нет), и считал, что сделал неплохой бизнес, явно укрепив свои позиции на предстоящих переговорах с турками.
Итак, в 1825 году американский коммодор Роджерс достиг Гибралтара. Сразу по прибытии в Гибралтар сильно заболел капитан фрегата "Конститьюшн" Макдоно (Macdonough), и далее произошла вещь, которая с одной стороны - чисто американская, с другой - лично для меня непонятная и немыслимая. Предполагая, что болезнь Макдоно заразна, Роджерс решил отправить его в Америку. Но ослаблять свой отряд он не мог и не хотел. На счастье Роджерса в Гибралтаре стоял американский торговый бриг "Эдвин", который как раз плыл в Нью-Йорк. Как бы сделал английский капитан или коммодор? Пришел бы к капитану брига, и сказал: "Реквизирую у вас каюту для своего офицера. Не рассуждать! Выполнять!". Точно так же поступил бы французский, испанский, русский, шведский командир. Турецкий или японский скорее всего реквизировал бы бриг полностью, ибо не фиг.
Роджерс же был вынужден ДОГОВАРИВАТЬСЯ с капитаном "Эдвина", хотя вроде как прибыл в Средиземноморье его же (в том числе) защищать. И штатский американец по полной оторвался на военном. Он назначил за аренду каюты дикую цену (exhorbitant price), причем узнав, что Роджерс переводит вместе с капитаном и врача - увеличил ее вдвое.
Макдоно был переведен на "Эдвин", однако все-таки умер у самых берегов Америки, несмотря на заботу врача.
В начала ноября к Роджерсу присоединился фрегат "Брендивайн", который передал коммодору указание зимовать на английской базе на Менорке, что тот и исполнил.
Весной 1826 года Роджерс опять двинулся в Архипелаг с "Норт Кэролайн", "Конститьюшн", Онтарио", "Порпоуз" и "Эри", по пути зайдя к побережью Алжира и Туниса, и взяв там под охрану торговые корабли.
И тут нам опять придется отвлечься к политической ситуации в регионе. Тем, кто считает, что Турция в 1820-50-е годы не была "больным человеком Европы" - я шлю пламенные приветы. В общем.... как бы сказать-то... Короче, Великие Державы (Англия, Франция, Россия и США) решили по полной воспользоваться турецкой замятней в Греции. Они потребовали одновременно у турок и у греков... остров. Какой-нибудь остров, который бы перешел бы под юрисдикцию Великих Держав, и на котором бы Державы держали военно-морские силы "для поддержания стабильности и порядка в регионе". И предложили туркам и грекам наперегонки придумать, какой это будет остров. Короче, кто быстрее остров отдаст - того Великие Державы и поддержат.
Из вышесказанного понятно, что Турция была не субъектом, а объектом мировой политики.
Быстрее всех подсуетились греки, которые уступили Великим Державам Парос в ответ на обещание помощи в борьбе с турками.
Роджер сначала достиг Смирны, где написал письмо капудан-паше турецкого флота, выяснил, что основные силы турок сейчас находятся в Дарданеллах, и 30 июня 1826 года бросил якорь у Тенедоса - одного из трех островов, находящихся на выходе из Дарданельского пролива. Американец думал, что либо паша приплывет на Тенедос, либо ему позволят войти в проливи встретиться там с командующим флотом. Однако он ошибался.
06.04.202505:36
Ну я так, для себя, чисто поржать)
Помните, я когда-то давно писал про Ассоциацию самогонщиков Лондона?)
Так это все фигня))
Была еще одна прекрасная корпорация)) Men of straw associasion of London. "Man of straw" буквально переводится как соломенный человек, а реально - это лжесвидетель. То есть чувак, который за определенную плату готов лжесвидетельствовать на суде. ) Чуваки, как видите, были объединены в корпорацию) Более того, добивались даже своего представительства в парламенте)))
Ну а что? честный же бизнес)
Помните, я когда-то давно писал про Ассоциацию самогонщиков Лондона?)
Так это все фигня))
Была еще одна прекрасная корпорация)) Men of straw associasion of London. "Man of straw" буквально переводится как соломенный человек, а реально - это лжесвидетель. То есть чувак, который за определенную плату готов лжесвидетельствовать на суде. ) Чуваки, как видите, были объединены в корпорацию) Более того, добивались даже своего представительства в парламенте)))
Ну а что? честный же бизнес)
02.04.202515:42
Ибо задолбало.
Мне наверное уже лет 8 с упорством, достойным лучшего применения, пишут, что в парусную эпоху правильно говорить "линейный корабль", а не "линкор". Мол, линкоры появились только в 1907 году, когда появился "Дредноут".
Проблема в том, что это полная лажа.
Вернее не так.
Это в русском языке появилось слово "линкор" с 1907 года, даже не появилось (еще Даль его упоминает), а стало общеупотребительным.
Но...
Давайте начнем с самого простого. Россия не является законодателем мод во флоте и словообразовании относительно флота.
Читаем, что пишут англичане: From 1794, the alternative term 'line of battle ship' was contracted to 'battle ship' or 'battleship'.
Думаю, на этом споры, называть парусные корабли конца 18 и начала 19 века линейными кораблями или линкорами, можно закрыть.
Слово Battleship, которое в России по недоразумению переводят не как "корабль для боя", а "линкор", появилось в официальных бумагах Адмиралтейства еще в 1794 году, и стало общеупотребительным.
Мне наверное уже лет 8 с упорством, достойным лучшего применения, пишут, что в парусную эпоху правильно говорить "линейный корабль", а не "линкор". Мол, линкоры появились только в 1907 году, когда появился "Дредноут".
Проблема в том, что это полная лажа.
Вернее не так.
Это в русском языке появилось слово "линкор" с 1907 года, даже не появилось (еще Даль его упоминает), а стало общеупотребительным.
Но...
Давайте начнем с самого простого. Россия не является законодателем мод во флоте и словообразовании относительно флота.
Читаем, что пишут англичане: From 1794, the alternative term 'line of battle ship' was contracted to 'battle ship' or 'battleship'.
Думаю, на этом споры, называть парусные корабли конца 18 и начала 19 века линейными кораблями или линкорами, можно закрыть.
Слово Battleship, которое в России по недоразумению переводят не как "корабль для боя", а "линкор", появилось в официальных бумагах Адмиралтейства еще в 1794 году, и стало общеупотребительным.
10.05.202508:00
Беспорядки в столице были потенциально гораздо более опасными потому, что новый режим опасался, что бунтовщики — особенно бывшие ветераны парламента — вряд ли будут рассматривать монархию как «естественную» форму правления. Несмотря на такие законы, как Акт против бурных петиций (1661), истеблишмент оставался одержимым идеей о том, что демобилизованные солдаты разжигают гражданские беспорядки. В сентябре 1660 года Эдвард Хайд, теперь граф Кларендон, сообщил парламенту о нескольких заговорах, предположительно вынашиваемых расформированными ветеранами. Некоторые из них были достаточно реальными. В королевских прокламациях от апреля и ноября 1661 года утверждалось, что демобилизованные солдаты угрожали «нашей королевской особе» и плели заговоры против правительства и мира в королевстве.
Несколько инициатив сразу же были запущены для противодействия таким угрозам. Карл II лично наблюдал за назначением новых лордов-лейтенантов графства и их заместителей. Традиционные полицейские полномочия лейтенантства были расширены для предотвращения беспорядков, которые, как ожидалось, будут сопровождать роспуск армии.
Была и еще одна проблема. Кромвель во время Протектората создал вспомогательный орган, известный как «избранное ополчение», который освободил регулярную армию и обученные в графстве отряды от многих полицейских обязанностей. Это «избранное ополчение», по-видимому, состояло из верных парламентских ветеранов: 27 000 кавалеристов и 200 пехотинцев. Сторонники роялистов собрали аналогичные военизированные силы после Реставрации. Вероятно, они были намного больше, чем ополчение Кромвеля — более 90 000 человек — и должны были быть самофинансируемыми. Как и солдаты ополчения Кромвеля, эти роялистские мстители, как правило, были на конях, чтобы контролировать большую территорию. Многие лорды-лейтенанты считали, что добровольное ополчение полезно для подавления недовольства, и давали им значительную свободу действий в преследовании бывших парламентариев. 20 Более того, делегируя таким образом тысячи лоялистов, государство могло лучше направлять и сдерживать более жестокие наклонности народного роялизма.
Горькое наследие гражданских войн подпитывало множество местных вендетт во время Междуцарствия. Некоторые споры были урегулированы мирным путем, как, например, в Хэмпшире, когда местным чиновникам было приказано загладить вину за то, что они не дали ветерану-роялисту жить в его собственном доме. Однако другие роялисты были склонны к неофициальному возмездию. В 1661 году Джон Мейдстоун, бывший управляющий двора лорда-протектора, проживавший в Грейт-Хорксли, Эссекс, подвергся нападению со стороны трех мужчин из соседнего Бокстеда. В соседнем Брэйнтри роялист-валяльщик столкнулся с двумя бывшими ополченцами Кромвеля и еле смог сбежать. Такие эпизоды заставили многих экспарламентариев обзавестись оружием для личной защиты.
В октябре 1660 года помощникам лейтенантов Гэмпшира было приказано конфисковать все оружие у жителей, подозреваемых в недовольстве. Поиски стали более активными из-за местного сопротивления, и помощникам даже предоставили отряд королевской гвардии. Тайный совет расширил сеть после восстания Веннера. После прокламации от 28 ноября 1661 года помощникам лейтенантов и «добровольному ополчению» было выдано разрешение входить в любой дом в поисках оружия.
Обнаруженные во время этих поисков тайники, казалось, подтверждали политику Тайного совета. В январе 1661 года у Лоренса Мойера в Эссексе было обнаружено пять пистолетов, один карабин, две бочки черного пороха и одно небольшое артиллерийское орудие. Мойер утверждал, что огнестрельное оружие ему было нужно для личной защиты. У родственника Джона Мейдстоуна, Роберта Мейдстоуна, было обнаружено несколько единиц оружия, которое, как он признал, было частью более крупного схрона. Аналогичные находки были сделаны и в других графствах. Объем оружия, изъятого в 1661–63 годах, в конечном итоге превысил вместимость хранилища Тауэра, что потребовало строительства дополнительных зданий.
Несколько инициатив сразу же были запущены для противодействия таким угрозам. Карл II лично наблюдал за назначением новых лордов-лейтенантов графства и их заместителей. Традиционные полицейские полномочия лейтенантства были расширены для предотвращения беспорядков, которые, как ожидалось, будут сопровождать роспуск армии.
Была и еще одна проблема. Кромвель во время Протектората создал вспомогательный орган, известный как «избранное ополчение», который освободил регулярную армию и обученные в графстве отряды от многих полицейских обязанностей. Это «избранное ополчение», по-видимому, состояло из верных парламентских ветеранов: 27 000 кавалеристов и 200 пехотинцев. Сторонники роялистов собрали аналогичные военизированные силы после Реставрации. Вероятно, они были намного больше, чем ополчение Кромвеля — более 90 000 человек — и должны были быть самофинансируемыми. Как и солдаты ополчения Кромвеля, эти роялистские мстители, как правило, были на конях, чтобы контролировать большую территорию. Многие лорды-лейтенанты считали, что добровольное ополчение полезно для подавления недовольства, и давали им значительную свободу действий в преследовании бывших парламентариев. 20 Более того, делегируя таким образом тысячи лоялистов, государство могло лучше направлять и сдерживать более жестокие наклонности народного роялизма.
Горькое наследие гражданских войн подпитывало множество местных вендетт во время Междуцарствия. Некоторые споры были урегулированы мирным путем, как, например, в Хэмпшире, когда местным чиновникам было приказано загладить вину за то, что они не дали ветерану-роялисту жить в его собственном доме. Однако другие роялисты были склонны к неофициальному возмездию. В 1661 году Джон Мейдстоун, бывший управляющий двора лорда-протектора, проживавший в Грейт-Хорксли, Эссекс, подвергся нападению со стороны трех мужчин из соседнего Бокстеда. В соседнем Брэйнтри роялист-валяльщик столкнулся с двумя бывшими ополченцами Кромвеля и еле смог сбежать. Такие эпизоды заставили многих экспарламентариев обзавестись оружием для личной защиты.
В октябре 1660 года помощникам лейтенантов Гэмпшира было приказано конфисковать все оружие у жителей, подозреваемых в недовольстве. Поиски стали более активными из-за местного сопротивления, и помощникам даже предоставили отряд королевской гвардии. Тайный совет расширил сеть после восстания Веннера. После прокламации от 28 ноября 1661 года помощникам лейтенантов и «добровольному ополчению» было выдано разрешение входить в любой дом в поисках оружия.
Обнаруженные во время этих поисков тайники, казалось, подтверждали политику Тайного совета. В январе 1661 года у Лоренса Мойера в Эссексе было обнаружено пять пистолетов, один карабин, две бочки черного пороха и одно небольшое артиллерийское орудие. Мойер утверждал, что огнестрельное оружие ему было нужно для личной защиты. У родственника Джона Мейдстоуна, Роберта Мейдстоуна, было обнаружено несколько единиц оружия, которое, как он признал, было частью более крупного схрона. Аналогичные находки были сделаны и в других графствах. Объем оружия, изъятого в 1661–63 годах, в конечном итоге превысил вместимость хранилища Тауэра, что потребовало строительства дополнительных зданий.
09.05.202512:55
Қайта жіберілді:
TacticMedia (официальный канал)
07.05.202511:20
https://tacticmedia.ru/articles/boevoe-kreshchenie-idealnykh-fregatov/
Сергей Махов продолжает рассказывать об американских супер-фрегатах.
Началось все 1 мая 1811 года, когда 38-пушечный английский фрегат «Герьер» (Guerriere) недалеко от Сэнди Хук (Нью-Джерси) остановил бомбардирский кэч US Navy «Спитфайр».
Остановил по самой простой причине – на «Герьер» был некомплект команды, и его командир, кэптен Джеймс Дейкрес, решил пополнить экипаж, остановив любое судно. Национальность корабля или судна его не очень-то и интересовала. Правда, узнав, что корабль американский, Дейкрес решил не связываться с янки и отпустил его подобру-поздорову. Но история на этом не закончилась
Сергей Махов продолжает рассказывать об американских супер-фрегатах.
Началось все 1 мая 1811 года, когда 38-пушечный английский фрегат «Герьер» (Guerriere) недалеко от Сэнди Хук (Нью-Джерси) остановил бомбардирский кэч US Navy «Спитфайр».
Остановил по самой простой причине – на «Герьер» был некомплект команды, и его командир, кэптен Джеймс Дейкрес, решил пополнить экипаж, остановив любое судно. Национальность корабля или судна его не очень-то и интересовала. Правда, узнав, что корабль американский, Дейкрес решил не связываться с янки и отпустил его подобру-поздорову. Но история на этом не закончилась
05.05.202514:34
Газеты в Нью-Йорке освещали восстание исключительно с прогреческих позиций, в Нью-Йорке какой-то мяч, выставленный на торги греческим комитетом, был продан в результате за 8000 долларов (не нынешних, тех!) и эти деньги были отданы повстанцам.
Однако в 1824-м, после захвата первых американских судов, тональность резко изменилась. Теперь греков чаще всего сравнивали с алжирцами, и восхищались сдержанностью турок, которые ведут себя с этими варварами слишком мягко. Надо сказать, что сразу же после начала восстания руководство греческих революционных сил, почти одновременно с объявлением военных действий, обратилось в письменной форме к христианским странам Запада с просьбой о международной поддержке. Так вот, эти захваты, по крайней мере в Штатах, сильно эту поддержку охладили.
После войны 1812-1815 годов США ради практики матросов имели три эскадры в трех точках мира - это Вест-Индская эскадра, Тихоокеанская эскадра и Средиземноморская эскадра. Последняя считалась самой главной и важной. До 1824 года в нее входили только корвет "Циан", шлюпы "Эри", "Онтарио", и шхуна "Нонсач", однако в 1824 году ее решили усилить, и ради представительности послали туда линкор (Норт Кэролайн) и фрегат (Конститьюшн), назначив главнокомандующим эскадры коммодора Роджерса. Джон Роджерс был заслуженным воякой, участвовал в Квази-войне. первой Берберийской войне, в войне 1812 года сначала командовал фрегатом "Президент" (на мой взгляд, командовал довольно удачно), в 1814-м защищал Балтимор рядом с фортом Генри, а так же "отбивал" (в кавычках, потому что британцы из него уже ушли) сожженный Вашингтон.
Помимо традиционных задач слежки за алжирскими пиратами (в этот момент шла война между алжирцами и англичанами) на Роджерса была возложена задача наладить дипломатические отношения с турками, где находился секретарь посольства США Джордж Инглиш. Последний не так давно договорился с султаном о следующем - если турки подпишут выгодный американцам торговый договор, то можно с ними тайно договориться от их поддержке. Главным тут было именно тайное соглашение, дабы об этом не пронюхали в этих ваших Европах, да и в самой Америке, где все сочувствовали делу греческой революции.
Пока Роджерс плыл из Нового Света, американские офицеры в Альхисерасе развлекались тем, что вызывали на дуэль английских офицеров, а когда англичане после нескольких смертей стали посылать американцев в пешее эротическое, начали драться между собой, эскадра была расхлябана, и дисциплину стоило подтянуть.
Роджерс прибыл в Средиземноморье в марте 1825 года, поскольку все лето и до сентября американский линкор стоял в ремонте (Норт Кэролайн оказался отвратным кораблем, вообще с линкорами у американцев была отдельная песня, не получались, и все тут), где и задержался до весны 1825 года. Всю зиму 1824-го перемежались званые ужины на корабле и на берегу, двое офицеров даже спились и были комиссованы из флота, и в результате пришлось еще и пополнять не только команду, но и офицерский состав.
Пришедшие в Гибралтар американцы удивили даже видавших виды англичан - ради приветствия они расположили на шканцах какой-то джаз-бэнд, одетый в мавританскую одежду, и игравший мелодии арабско-негритянской направленности.
В Гибралтаре Роджерс объединился с остальными кораблями, но его тут же покинул "Циан", которыйдолжен был вернуться в Америку. Далее американцы поплыли к Мессине, где прошли переговоры с алжирцами, а 9 июля 1825 года взяли курс на Архипелаг. Роджерс по согласованию с турками решил устроить свою стоянку на острове Парос, на котором в 1770-х Алехан Орлов сделал столицу своей карманной Архипелажной республики.
Самое прикольное в другом - Парос во время Греческой революции поддержал независимость, и греческий губернатор сначала подумал, что американцы приплыли защищать дело революции. Поэтому в первый же день на палубу "Норт Кэролайн" заявились два чумазых грека, которые пригнали 8 турецких женщин (шесть африканок и двоих белых). Они предложили две вещи:
Однако в 1824-м, после захвата первых американских судов, тональность резко изменилась. Теперь греков чаще всего сравнивали с алжирцами, и восхищались сдержанностью турок, которые ведут себя с этими варварами слишком мягко. Надо сказать, что сразу же после начала восстания руководство греческих революционных сил, почти одновременно с объявлением военных действий, обратилось в письменной форме к христианским странам Запада с просьбой о международной поддержке. Так вот, эти захваты, по крайней мере в Штатах, сильно эту поддержку охладили.
После войны 1812-1815 годов США ради практики матросов имели три эскадры в трех точках мира - это Вест-Индская эскадра, Тихоокеанская эскадра и Средиземноморская эскадра. Последняя считалась самой главной и важной. До 1824 года в нее входили только корвет "Циан", шлюпы "Эри", "Онтарио", и шхуна "Нонсач", однако в 1824 году ее решили усилить, и ради представительности послали туда линкор (Норт Кэролайн) и фрегат (Конститьюшн), назначив главнокомандующим эскадры коммодора Роджерса. Джон Роджерс был заслуженным воякой, участвовал в Квази-войне. первой Берберийской войне, в войне 1812 года сначала командовал фрегатом "Президент" (на мой взгляд, командовал довольно удачно), в 1814-м защищал Балтимор рядом с фортом Генри, а так же "отбивал" (в кавычках, потому что британцы из него уже ушли) сожженный Вашингтон.
Помимо традиционных задач слежки за алжирскими пиратами (в этот момент шла война между алжирцами и англичанами) на Роджерса была возложена задача наладить дипломатические отношения с турками, где находился секретарь посольства США Джордж Инглиш. Последний не так давно договорился с султаном о следующем - если турки подпишут выгодный американцам торговый договор, то можно с ними тайно договориться от их поддержке. Главным тут было именно тайное соглашение, дабы об этом не пронюхали в этих ваших Европах, да и в самой Америке, где все сочувствовали делу греческой революции.
Пока Роджерс плыл из Нового Света, американские офицеры в Альхисерасе развлекались тем, что вызывали на дуэль английских офицеров, а когда англичане после нескольких смертей стали посылать американцев в пешее эротическое, начали драться между собой, эскадра была расхлябана, и дисциплину стоило подтянуть.
Роджерс прибыл в Средиземноморье в марте 1825 года, поскольку все лето и до сентября американский линкор стоял в ремонте (Норт Кэролайн оказался отвратным кораблем, вообще с линкорами у американцев была отдельная песня, не получались, и все тут), где и задержался до весны 1825 года. Всю зиму 1824-го перемежались званые ужины на корабле и на берегу, двое офицеров даже спились и были комиссованы из флота, и в результате пришлось еще и пополнять не только команду, но и офицерский состав.
Пришедшие в Гибралтар американцы удивили даже видавших виды англичан - ради приветствия они расположили на шканцах какой-то джаз-бэнд, одетый в мавританскую одежду, и игравший мелодии арабско-негритянской направленности.
В Гибралтаре Роджерс объединился с остальными кораблями, но его тут же покинул "Циан", которыйдолжен был вернуться в Америку. Далее американцы поплыли к Мессине, где прошли переговоры с алжирцами, а 9 июля 1825 года взяли курс на Архипелаг. Роджерс по согласованию с турками решил устроить свою стоянку на острове Парос, на котором в 1770-х Алехан Орлов сделал столицу своей карманной Архипелажной республики.
Самое прикольное в другом - Парос во время Греческой революции поддержал независимость, и греческий губернатор сначала подумал, что американцы приплыли защищать дело революции. Поэтому в первый же день на палубу "Норт Кэролайн" заявились два чумазых грека, которые пригнали 8 турецких женщин (шесть африканок и двоих белых). Они предложили две вещи:
04.04.202510:27
02.04.202503:43
Отчет 3-го Отделения за 1842 г. : «Скудость финансов России не совместна с важностью ее значения: мы не можем обойтись без внешнего займа в случае войны, и не имеем собственных достаточных способов для того, чтобы возвысить внутреннее наше благосостояние во время мира. Частный кредит наш заметно клонится к упадку; коммерческий - не вполне соответствует размерам нашей торговли и, если еще не ослабел наш государственный кредит, то этим Россия обязана не финансовой системе, но политическому своему весу».
10.05.202508:00
Однако самая решительная инициатива из всех оказалась связана с браком короля, поскольку договор, скрепивший брак Карла II с Екатериной Брагансской в 1662 году, также определил судьбу тысяч ветеранов. Помимо предложения португальских владений Танжера и Бомбея как части приданого Екатерины, Португалия запросила войска, чтобы возобновить свою борьбу за независимость от Испании. Это было настоящей находкой для английских властей, которые не смогли собрать достаточно денег, чтобы распустить всю армию. Три английских пехотных полка, размещенных в Шотландии, были реорганизованы в два подразделения и перевезены в Лиссабон. К ним присоединилась кавалерия, состоящая из бывших парламентариев, старых роялистов и ирландских солдат, служивших Карлу во Фландрии. Это циничное избавление от неудобной плоти было представлено как почетное и патриотическое приключение роялистским журналом Mercurius Publicus, который утверждал, что пехотные полки сами охотно вызвались участвовать в экспедиции. Их новый командующий, граф Инчикуин, втайне был гораздо менее оптимистичен относительно морального духа солдат, когда они прибыли в Лиссабон, хотя Mercurius Publicus сообщал, что после веселой речи на пристани солдаты «радостно признали его своим генералом».
В общей сложности около 4500 ветеранов были отправлены на Пиренейский полуостров. Они страдали от недоедания и плохого снабжения и умирали толпами. Несколько офицеров оставили свои командования и вернулись домой как можно скорее. Для простых солдат такого спасения не было, они были вынуждены терпеть тирады от озлобленных бывших роялистов, таких как Гай Молсворт, который сказал, что они были «щенками Кромвеля и мятежниками», сосланными в Португалию «за убийство покойного короля как изгнанники». Молсворт впоследствии был обвинен как в деморализации солдат, так и в оскорблении короля, утверждая, что честные кавалеры были отправлены на уничтожение вместе с мятежниками. Военный трибунал над ним остался незамеченным в английской прессе, как и скрытное официальное расследование, которое привело к последующему его обелению.
Только 800 членов бригады выжили, чтобы увидеть, как Португалия и Испания заключили мир в 1668 году. Четыреста из них были переведены в Танжер — место, которое быстро приобрело репутацию кладбища. Осажденная мавританскими войсками колония уже забрала жизни около 2500 солдат. Помимо Португалии и Танжера, около 500 солдат были также отправлены из Англии в Ост-Индию между февралем и мартом 1662 года. В течение двух лет более 300 человек стали жертвами болезней и климата. Таким образом, в общей сложности португальская авантюра позволила Реставрации уничтожить почти 7500 ветеранов. Безо всяких выплат и компенсаций, естественно, что несомненно являлось дополнительным профитом.
Что касается армии, то реорганизация офицерского корпуса Монком восстановила многих пресвитериан на военных должностях — людей, которые, как можно было ожидать, будут возмущаться и даже сопротивляться изгнанию умеренных пуританских священников из Церкви Англии. Однако к тому времени, когда законопроект о единообразии получил королевское одобрение 19 мая 1662 года, португальский договор лишил армию политической силы, и роялисты получили свободу действий в религиозных и политических вопросах. Тем не менее, по мере приближения 24 августа — дня, к которому все духовенство Церкви Англии должно было подчиниться Акту о единообразии или прекратить свою деятельность — многие бывшие парламентарии-офицеры по всей стране были арестованы в качестве меры предосторожности. Этот случай приучил чиновников Реставрации вести учет рядовых ветеранов, а также офицеров.
Еще одна категория ветеранов долгое время была предметом пристального внимания. Гражданские войны привели к примерно 90 000 жертв в Англии и Уэльсе, обременив местные общины беспрецедентным количеством увечных мужчин, вдов и сирот. После своего восстановления Карл II унаследовал достаточно эффективную систему военной помощи и ответственность за тысячи «вражеских» пенсионеров.
В общей сложности около 4500 ветеранов были отправлены на Пиренейский полуостров. Они страдали от недоедания и плохого снабжения и умирали толпами. Несколько офицеров оставили свои командования и вернулись домой как можно скорее. Для простых солдат такого спасения не было, они были вынуждены терпеть тирады от озлобленных бывших роялистов, таких как Гай Молсворт, который сказал, что они были «щенками Кромвеля и мятежниками», сосланными в Португалию «за убийство покойного короля как изгнанники». Молсворт впоследствии был обвинен как в деморализации солдат, так и в оскорблении короля, утверждая, что честные кавалеры были отправлены на уничтожение вместе с мятежниками. Военный трибунал над ним остался незамеченным в английской прессе, как и скрытное официальное расследование, которое привело к последующему его обелению.
Только 800 членов бригады выжили, чтобы увидеть, как Португалия и Испания заключили мир в 1668 году. Четыреста из них были переведены в Танжер — место, которое быстро приобрело репутацию кладбища. Осажденная мавританскими войсками колония уже забрала жизни около 2500 солдат. Помимо Португалии и Танжера, около 500 солдат были также отправлены из Англии в Ост-Индию между февралем и мартом 1662 года. В течение двух лет более 300 человек стали жертвами болезней и климата. Таким образом, в общей сложности португальская авантюра позволила Реставрации уничтожить почти 7500 ветеранов. Безо всяких выплат и компенсаций, естественно, что несомненно являлось дополнительным профитом.
Что касается армии, то реорганизация офицерского корпуса Монком восстановила многих пресвитериан на военных должностях — людей, которые, как можно было ожидать, будут возмущаться и даже сопротивляться изгнанию умеренных пуританских священников из Церкви Англии. Однако к тому времени, когда законопроект о единообразии получил королевское одобрение 19 мая 1662 года, португальский договор лишил армию политической силы, и роялисты получили свободу действий в религиозных и политических вопросах. Тем не менее, по мере приближения 24 августа — дня, к которому все духовенство Церкви Англии должно было подчиниться Акту о единообразии или прекратить свою деятельность — многие бывшие парламентарии-офицеры по всей стране были арестованы в качестве меры предосторожности. Этот случай приучил чиновников Реставрации вести учет рядовых ветеранов, а также офицеров.
Еще одна категория ветеранов долгое время была предметом пристального внимания. Гражданские войны привели к примерно 90 000 жертв в Англии и Уэльсе, обременив местные общины беспрецедентным количеством увечных мужчин, вдов и сирот. После своего восстановления Карл II унаследовал достаточно эффективную систему военной помощи и ответственность за тысячи «вражеских» пенсионеров.
09.05.202512:55
Цитата: "Врачи XVIII века (в полном соответствии с концепцией «четырех гуморов») выдвинули несколько теорий относительно желтой лихорадки. Например, считалось, что болезнь развивается в связи с солнечной активностью, или при употреблении в еду большого количества мяса, или из-за потребляемого алкоголя.
Контр-адмирал Кокрейн предположил, что «Желтый Джек» чаще всего бьет по матросам, которые в избытке потребляют алкоголь, а после этого спят на открытом воздухе.
В середине 1700-х морякам в полном соответствии с теорией «миазмов» рекомендовалось держаться на дальнем расстоянии от берега, источающего «заразную гниль», чаще проветривать помещения, окуривать нижние палубы можжевельником.
При этом ни армия, ни флот не считали переносчиком болезней собственно комаров. Именно поэтому несмотря на все предосторожности избежать «Желтого Джека» не удавалось. Шлюпки с кораблей чаще всего набирали воду в стоячих торфяных болотах (поскольку такая вода хранится дольше). Понятно, что на болотах были тучи москитов, и вернувшиеся на корабль моряки уже через несколько часов жаловались на головную боль, потом у них поднималась температура, начиналась черная рвота, а дальше… как повезет."
Вообще мой вывод из прочитанного и пропущенного через себя таков: в то время (XVII-XVIII века) военно-морская медицина была скорее всего хирургией. Хирурги отлично могли производить ампутации, сращивания костей, операции по удалению органов, трепанации, извлечению пуль или камней из почек, но вот далее.... Тут было два варианта. Либо экспериментировать (не на лабораторных мышках, на людях), либо довести неизвестную болезнь до известной. Как, к примеру, довольно часто поступали с невенерическими язвами. Втирать ртуть, мышьяк, лекарства на основе оливкового масла, и дождаться, пока болезнь, которую непонятно как лечить, станет обычной гангреной. О, а гангрену же мы знаем как лечить! Класс! Хрясь - и больше язвы нет. Правда ноги или руки - тоже.
По факту все достижения в эпидемиологии того времени носили опытный характер. Например хинин, применявшийся для борьбы с малярией, неожиданно стал средством и против водянки. Почему? Да потому что опухание больного водянкой было схоже с опуханием больного малярией. Попробовали - помогает! Класс! Можно занести в книжечку.
Но самое классное - это конечно статистики по лечениям отдельных болезней, составляемые госпиталями... Читать что-то типа: "после применения данного средства 20 процентов больных выздоровело, 30 - умерло, 30 стало инвалидами, а еще 20 до сих пор находятся на излечении, но скорее всего станут инвалидами" - это страшно.
Контр-адмирал Кокрейн предположил, что «Желтый Джек» чаще всего бьет по матросам, которые в избытке потребляют алкоголь, а после этого спят на открытом воздухе.
В середине 1700-х морякам в полном соответствии с теорией «миазмов» рекомендовалось держаться на дальнем расстоянии от берега, источающего «заразную гниль», чаще проветривать помещения, окуривать нижние палубы можжевельником.
При этом ни армия, ни флот не считали переносчиком болезней собственно комаров. Именно поэтому несмотря на все предосторожности избежать «Желтого Джека» не удавалось. Шлюпки с кораблей чаще всего набирали воду в стоячих торфяных болотах (поскольку такая вода хранится дольше). Понятно, что на болотах были тучи москитов, и вернувшиеся на корабль моряки уже через несколько часов жаловались на головную боль, потом у них поднималась температура, начиналась черная рвота, а дальше… как повезет."
Вообще мой вывод из прочитанного и пропущенного через себя таков: в то время (XVII-XVIII века) военно-морская медицина была скорее всего хирургией. Хирурги отлично могли производить ампутации, сращивания костей, операции по удалению органов, трепанации, извлечению пуль или камней из почек, но вот далее.... Тут было два варианта. Либо экспериментировать (не на лабораторных мышках, на людях), либо довести неизвестную болезнь до известной. Как, к примеру, довольно часто поступали с невенерическими язвами. Втирать ртуть, мышьяк, лекарства на основе оливкового масла, и дождаться, пока болезнь, которую непонятно как лечить, станет обычной гангреной. О, а гангрену же мы знаем как лечить! Класс! Хрясь - и больше язвы нет. Правда ноги или руки - тоже.
По факту все достижения в эпидемиологии того времени носили опытный характер. Например хинин, применявшийся для борьбы с малярией, неожиданно стал средством и против водянки. Почему? Да потому что опухание больного водянкой было схоже с опуханием больного малярией. Попробовали - помогает! Класс! Можно занести в книжечку.
Но самое классное - это конечно статистики по лечениям отдельных болезней, составляемые госпиталями... Читать что-то типа: "после применения данного средства 20 процентов больных выздоровело, 30 - умерло, 30 стало инвалидами, а еще 20 до сих пор находятся на излечении, но скорее всего станут инвалидами" - это страшно.
06.05.202513:05
О "дорогом друге".
Это тот пункт, который часто ставят в вину Николаю Первому. Обычно монархи обращались друг к другу "брат", и когда Николай обратился к Наполеону Третьему "друг" - тем самым показал свой снобизм, высокомерие, и тому подобное.
Меж тем "нэ так всэ было, совсэм нэ так".
Впервые этот вопрос возник в 1790-е. Понятно, что короли, императоры, цезари между собою братья, а вот как обращаться к президенту США? С одной стороны - фигура, равная королям, с другой стороны - выборный же, а не власть, освященная богом.
Тогда и решили, что к президенту США идет обращение не "брат", а "друг".
В 1851 году в результате переворота Луи Наполеон пришел к власти, и назначил себя президентом Франции.
Именно поэтому в России, Австрии и Пруссии возникла идея обращаться к нему, точно так же, как к президенту США - "друг". На всякий случай - идея была австрийской, Николай, как законник, считал, что его надо называть 'братом", поскольку в Третьем течет императорская кровь.
Но... Когда три стороны договорились о титулатуре, Австрия и Пруссия нового президента Франции поздравлять не стали, а русские поздравили в канун нового переворота, когда Наполеон Третий отменил республику, и провозгласил империю. Вот и получилось, что русское обращение "друг" уже устарело к этому моменту.
То есть это не глупость и не высокомерие Николая Первого, а дипломатический этикет и его тонкости. Такие дела.
Это тот пункт, который часто ставят в вину Николаю Первому. Обычно монархи обращались друг к другу "брат", и когда Николай обратился к Наполеону Третьему "друг" - тем самым показал свой снобизм, высокомерие, и тому подобное.
Меж тем "нэ так всэ было, совсэм нэ так".
Впервые этот вопрос возник в 1790-е. Понятно, что короли, императоры, цезари между собою братья, а вот как обращаться к президенту США? С одной стороны - фигура, равная королям, с другой стороны - выборный же, а не власть, освященная богом.
Тогда и решили, что к президенту США идет обращение не "брат", а "друг".
В 1851 году в результате переворота Луи Наполеон пришел к власти, и назначил себя президентом Франции.
Именно поэтому в России, Австрии и Пруссии возникла идея обращаться к нему, точно так же, как к президенту США - "друг". На всякий случай - идея была австрийской, Николай, как законник, считал, что его надо называть 'братом", поскольку в Третьем течет императорская кровь.
Но... Когда три стороны договорились о титулатуре, Австрия и Пруссия нового президента Франции поздравлять не стали, а русские поздравили в канун нового переворота, когда Наполеон Третий отменил республику, и провозгласил империю. Вот и получилось, что русское обращение "друг" уже устарело к этому моменту.
То есть это не глупость и не высокомерие Николая Первого, а дипломатический этикет и его тонкости. Такие дела.
05.05.202514:34
Роджерсу предложили сойти на берег в Чанак-кале и ехать в Стамбул... по суше.
Коммодор воспринял это как оскорбление, и в результате довольно нервных переговоров его пустили в Дарданеллы. Там он застал турецкий флот, который состоял из 2 ЛК, 4 ФР и 17 корветов и бригов, всего 23 боевых единиц. Переговоры длились два дня, и чуть не закончились тем, что капудан-паша приказал повесить американского переводчика - мастера энд коммандера Перри, поскольку "он сильно дымил в его сторону, когда курил трубку". Роджерсу еле-еле удалось отговорить командира турок от такой акции.
Что касается самого существа переговоров - коммодор не добился желаемого успеха, ибо совершенно не знал обычаев османов. Во-первых, он не поднес капудан-паше "поминки", во-вторых, напирал на выгоду отношений между Турцией и США, а капудан-паше-то как карман набить на этом? Не заинтересовали турок и слова о военно-морском сотрудничестве. Ситуацию смог исправить коммандер-лейтенант Купер, который у каких-то греков угнал аляпистую галеру с товаром, и на утро с помпой вручил ее турецкому командующему. Тот сразу подобрел, и стал более разговорчив.
Проблема была в том, что турки мало знали об американцах, в частности капудан-паша вообще о них не знал. Состоялся примерно такой диалог:
"- Кого вы представляете?
- США.
- Это что за страна? Я такой не знаю.
- Это страна в Америке.
- Вы испанцы?
- Нет.
- Стоп, вы говорите как ингелезы. Вы англичане?
- Нет, хотя говорим на английском языке.
- Это как?
- Мы американцы, которые получили независимость от Британии.
- Хм... Странно. Давно?
- В прошлом веке.
- А как далеко находится ваша страна?
- В 5000 милях отсюда, если бы вы могли пройти сквозь земную твердь - вы бы как раз с другой стороны земного шара от Константинополя попали бы в Вашингтон,нашу столицу.
- А разве земля не плоская?"
В общем, в конце диалога паша совершенно запутался, и думал, что разговаривает с какими-то независимыми испанцами из Америки, говорящими на английском, и живущими на каком-то шаре.
Закончилось все культурной программой - американцы посетили арсенал, верфь, осмотрели разрушенную Трою, отобедали с османскими чиновниками.
Единственный положительный результат переговоров - американцам позволили охранять торговые корабли всех наций в Эгейском море и охотиться на пиратов, поскольку сами турки терпели от них большие убытки.
Прощание 17 июля 1826 года происходило на борту "Норт Кэролайн" в дружеской и доброжелательной атмосфере, уплывая, американские музыканты играли на палубе линкора "Hail Columbia".
И далее Роджерс двинулся навстречу пиратам и приключениям.
Коммодор воспринял это как оскорбление, и в результате довольно нервных переговоров его пустили в Дарданеллы. Там он застал турецкий флот, который состоял из 2 ЛК, 4 ФР и 17 корветов и бригов, всего 23 боевых единиц. Переговоры длились два дня, и чуть не закончились тем, что капудан-паша приказал повесить американского переводчика - мастера энд коммандера Перри, поскольку "он сильно дымил в его сторону, когда курил трубку". Роджерсу еле-еле удалось отговорить командира турок от такой акции.
Что касается самого существа переговоров - коммодор не добился желаемого успеха, ибо совершенно не знал обычаев османов. Во-первых, он не поднес капудан-паше "поминки", во-вторых, напирал на выгоду отношений между Турцией и США, а капудан-паше-то как карман набить на этом? Не заинтересовали турок и слова о военно-морском сотрудничестве. Ситуацию смог исправить коммандер-лейтенант Купер, который у каких-то греков угнал аляпистую галеру с товаром, и на утро с помпой вручил ее турецкому командующему. Тот сразу подобрел, и стал более разговорчив.
Проблема была в том, что турки мало знали об американцах, в частности капудан-паша вообще о них не знал. Состоялся примерно такой диалог:
"- Кого вы представляете?
- США.
- Это что за страна? Я такой не знаю.
- Это страна в Америке.
- Вы испанцы?
- Нет.
- Стоп, вы говорите как ингелезы. Вы англичане?
- Нет, хотя говорим на английском языке.
- Это как?
- Мы американцы, которые получили независимость от Британии.
- Хм... Странно. Давно?
- В прошлом веке.
- А как далеко находится ваша страна?
- В 5000 милях отсюда, если бы вы могли пройти сквозь земную твердь - вы бы как раз с другой стороны земного шара от Константинополя попали бы в Вашингтон,нашу столицу.
- А разве земля не плоская?"
В общем, в конце диалога паша совершенно запутался, и думал, что разговаривает с какими-то независимыми испанцами из Америки, говорящими на английском, и живущими на каком-то шаре.
Закончилось все культурной программой - американцы посетили арсенал, верфь, осмотрели разрушенную Трою, отобедали с османскими чиновниками.
Единственный положительный результат переговоров - американцам позволили охранять торговые корабли всех наций в Эгейском море и охотиться на пиратов, поскольку сами турки терпели от них большие убытки.
Прощание 17 июля 1826 года происходило на борту "Норт Кэролайн" в дружеской и доброжелательной атмосфере, уплывая, американские музыканты играли на палубе линкора "Hail Columbia".
И далее Роджерс двинулся навстречу пиратам и приключениям.
04.04.202510:27
В то время когда во французском флоте двадцатью годами позже, во время Другой Армады 1779 года, сыпной тиф выкашивал целые экипажи, когда систему вентиляции судов не смогли внедрить даже при Наполеоне, английские корабли благодаря принятым мерам уже давно существенно сократили свои небоевые потери, что сказалось прежде всего на качестве экипажей и позволило сделать решительный рывок вперед.
Вобщем именно меры, принятые в Семилетку, дали Роял Неви право называться «хозяином морей» и вывели этот флот на недосягаемый для других уровень.
Вобщем именно меры, принятые в Семилетку, дали Роял Неви право называться «хозяином морей» и вывели этот флот на недосягаемый для других уровень.
01.04.202510:54
Көрсетілген 1 - 24 арасынан 106
Көбірек мүмкіндіктерді ашу үшін кіріңіз.