В Петербург меня вёз, раз уж ему оказалось по пути, Буянов. Было у него и полное имя, только все наши называли его Буяновым: было в этом именовании что-то и восхищенное, и благоговейное, что-то и от лёгкого страха. Сложно было угадать в этом человеке, крепком, с мужицким лицом и округленном от возраста животом, мало того что политического деятеля, так ещё и партизана со стажем. Водил он нахально, светских манер ему недоставало, но это был тот человек, доверить которому свою жизнь я мог без особых опасений. Видел я его обычно в полувоенной одежде, которая шла ему, как черному чаю идёт молоко или лимон. Однажды я даже увидел его с пистолетом на поясе, и верно про себя угадал: вот та внешняя деталь, без которой его образ постоянно казался слегка незавершенным.
За поездкой Буянов всегда рассказывал истории из своей долгой и насыщенной жизни. Родился он где-то в Забайкалье, в юности переехал на Азовское море, отходил несколько рейсов штурманом, гонял машины из Европы. Потом жизнь закрутила его в водоворот бурной политической жизни. К середине второго десятилетия нашего века политическая жизнь приняла авантюрный оборот: после государственного переворота ему пришлось бежать. В одном свитере ранним мартом он приехал сюда. На моей родной земле он занимался налаживанием работы местной власти с населением. Здесь этот не по времени могущественный человек развернулся вволю.
Первый его подвиг я помню хорошо. Была здесь семья, с историей, каковых много. Мать ушла на войну, а отец, посетовав, что здесь место не для него, уехал куда-то на большую землю. Вскорости мать погибла, оставив ребенка на попечении бабушки. Бюрократический маховик провернул через себя эту семью, эту маленькую сироту при хоть и частично, но живой семье — службы опеки должны были забрать её в приют. В отчаянии бабушка пришла к Буянову. Вооружившись канистрой с бензином, она сказала, что если у неё отберут ребенка, то она на месте сожжет себя.
Подрядившись оружием, Буянов пошёл в органы опеки. При офицерских погонах он зашел в кабинет, снял с плеча автомат и мягко опустил его на стол. Разогнав замешательство, он коротко сказал:
— Ну, а теперь давайте знакомиться с вами по-человечески.
Разрешилось всё благополучно, вернее, настолько благополучно, насколько могло. Когда он возвращался домой, на небе занимался закат, зажигались уличные фонари. За горизонтом гремела война, но улицы всё равно полнились людьми, ещё пугливыми, но уже несколько осмелевшими.
из пока не названного сборника рассказов
