Истина — не то, что освещает. Свет — не пламя. Не сияние. Свет — это то, что рассыпается, когда касается мира. Истина — не то, что приходит из первоистока или первоначала. Истина — то, что трескается по краям. Всякий луч, прикоснувшийся к явленному, не проникает — преломляется, не проходит — распадается.
Призма — не стекло, а рана, в которую белое отступает, оставляя после себя цвета. Цвета — не свойства, а раны света, оттенки его гибели.
Философия начинается не с луча, а с оптической катастрофы. Истина зреет там, где белое исчезает и пребывает лишь рассыпчатое мерцание — составленное из обломков света, каждый из которых и есть возможность различения.
Привычно говорить: «пролить свет», «осветить вопрос», «прояснить». Но никакая истина не проливается, не проясняется, она не отчуждается
Она не передается. Она проходит — и распадается.
Угол падения. Тепло воздуха. Излом стекла. Молекулярная дрожь. — все становится соактором преломления.
Призма — не объект, а момент, и топос катастрофы света. Именно эта катастрофа — катастрофа ясности — и становится событием мышления.
Когда свет истины входит в соприкосновение с миром, он разрывается на составляющие. Белое меркнет — и являются цвета.
Катастрофа, о которой здесь речь, — не разрушение. А — раскрытие. Она не стирает истину, а указывает на ее составность.
Свет, проходя сквозь призму, претерпевает оптическую критику. Катастрофа — не линейна, не эсхатологична. Катастрофа — анатомична.
Истина, не вынесшая собственного присутствия, —
идол. Истина, не подвергавшаяся преломлению, не споткнувшаяся о трещину, не разошедшаяся по граням — мертва.
Философия — не построение идеального кристалла. Философия — способность создавать оттенки. Видеть, как луч распадается на то, что раньше было незримым.
Истину следует заставить пройти через сжатие, искривление, переход.
Призма — ключ. Но не в тому, что должно постичь, а к тому, что предваряет катастрофа света наблюдать ее распад.
Распад — не утрата.
Распад — распаковка. Разложение — раскладка.
Истина дадена в спектре: как идея, как образ, как пророчество, как шепот. Цвет истины различен,
не подлежит обмену,
Но изменчив
Каждый цвет спектра — это голос. И вместе — не голос, а хор. порою — созвучие. другой порой — раскол.
В любом ясном высказывании всегда слышен разложенный на спектр свет.
Письмо — не передача мысли. Письмо — оптика. Оно преломляет не идею, а отсветы бытия, переводя их в иной диапазон.
Истина проходит сквозь письмо, как луч сквозь стекло: теряя себя, она становится собой.
Но чтобы получить спектр, нужна не только призма. Нужен свет. И не только свет — но и спуск.
Спуск — в глубину. Под корку. Под гладкую кожу прозрачного.
Катабазис — не падение или нисхождение. Это шаг в сторону преломления. Там, где прямая линия истины отклоняется, там впервые появляется цвет.
Катабазис — согласие на искажение.
Существование — не плоскость, а линза.
Свет бытия — стоедин. ничто проходит сквозь нечто.
Каждый — призма. Каждый опыт — катастрофа света.
Истина не умирает и не рождается
Она — там, где катастрофа. там —
где свет ломается.
Оптическая катастрофа — не поражение света, а его схождение в мир.
Мы боимся, что истина треснет. Но она трескается, чтобы нас услышать.
Не ищи чистоты. Поверни призму.
Не да будет света — да будут цвета. И тогда не будет ответа — будет голос,
И будет хор.
