В практике привнесения на путь есть три важных принципа:

1. Распознавать каждый двойственный когнитивный процесс как он есть, чтобы не позволить ему отвлечь внимание [от осознавания природы ума];
2. Полностью отбросить цепляние за собственное «я» и даже саму идею собственного «я»;
3. Отказаться от надежды на результат и избавиться от страха не получить результат.

Это позволяет следовать пяти видам йоги:

1. Йога раненого оленя. Уподобившись раненому оленю, йогины избегают других людей. Они ничего не обдумывают. Они остаются сами по себе, в одиночестве. Они сохраняют реализацию истинной природы ума, покончив и с врагом, и с методом борьбы против него. Они больше не нуждаются в совете и не ищут дружбы.

2. Йога льва. Уподобившись льву, который никогда не боится охотиться сам и не опасается других охотящихся хищников, йогины никогда не испытывают страха. Какие бы ни рождались мысли внутри, и какие бы проявления ни возникали [как кажется] снаружи, ничто из этого не становится для них препятствием. Йогины никогда не падают духом.

3. Йога ветра, возникающего в пространстве. Ветер, возникающий в пространстве, нематериален. Сокол расправляет крылья [и парит в самой вышине неба]. Точно так же и йогины — идя [по жизни], они пребывают в [пространстве истинной природы ума]. Измерение радости — самбхогакая — это блаженство практики, свободной от привязанности и любых ложных концепций. Нет ничего, чему надо следовать, за что надо держаться.

4. Йога пространства. Пространство не имеет опоры. Йогины не ищут опоры ни в каком выбранном для медитации объекте, никуда не направляют внимание, не используют концептуальные идеи о том, с каким намерением следует совершать определённые действия, не размышляют о том, обладают ли те, или иные феномены определёнными качествами, или нет.

5. Йога безумия. Йогины похожи на безумцев, в восприятии которых нет никаких ориентиров. Они не видят ни в чём ничего «хорошего» и ничего «плохого». Они не препятствуют никаким переживаниям, но и не ищут их. Они ничего не принимают и ничего не отвергают.

В людских поселениях сансары вращается без конца круговорот мирских дел, которым не видно ни конца, ни края, и от которых нет никакого прока. Наблюдая за мирской жизнью, старина Абу* мечтает лишь об одном — уединиться в горах.

В монастырях при таких поселениях бурлит непрекращающаяся суматоха бессмысленных забот, которая создаёт бесконечные отвлечения. Наблюдая за такими монашескими общинами, старина Абу мечтает лишь об одном — уединиться в горах.

Что касается всех этих людей, про них уверенно можно сказать лишь одно — все они точно умрут. При этом образ их жизни выстроен на игнорировании того, что смерть неизбежна. С разочарованием наблюдая подобную несуразность, старина Абу мечтает лишь об одном — уединиться в горах.

Сколько друзей ни заводи, это лишь усиливает привязанность и неприязнь. Какие дела ни веди с людьми, столкнёшься с хитростью, обманом и лицемерием. Наблюдая отсутствие у людей добродетели, старина Абу мечтает лишь об одном — уединиться в горах.

Три мира сансары кишат ядовитыми клешами — тревожащими эмоциями, которые вращают колесо заблуждения, заставляя живых существ шести уделов постоянно отвлекаться. Наблюдая за этим источником бесконечного страдания, старина Абу мечтает лишь об одном — уединиться в горах.

Мой учитель — защитник, который никогда не подводит — и вы, Три драгоценности, прошу вас:

Когда доберусь я до места, подходящего для ретрита, даруйте мне вдохновение и стойкость не покидать его!

Даруйте благословение, чтобы я утвердился в решимости оставаться в безлюдных горах — там, где в опоре на уединение тела и речи я обрету наконец уединение ума!