Земелах

Перед Пасхой у нас обычно стоял сундук с мацой для «маот хитим» (буквально: «деньги на пшеницу – мацу»). Из этого ящика папа делил бедным мацу на Пасху. Однажды к нам пришли два мясника – здоровенных мужика, и попросили мацу. Папа вынес каждому по стопке (кучке) мацы, им этого показалось мало, и они стали требовать больше. Папа начал объяснять им, что мацы мало, а нуждающихся много, но их это не успокоило, и они начали наступать на папу с кулаками. Я, наблюдая эту картину, ужасно испугалась, будучи в полной уверенности, что они сейчас пустят в ход кулаки. Недолго думая, я побежала к резнику, жившему у нас во дворе в польской синагоге. […] Он был человеком физически очень крепким, и я позвала его на помощь папе. Когда мы пришли, мясников уже не было, они ушли. Папа увещевал их мягкими вежливыми словами, и, очевидно, это подействовало на них.

Двенадцатого апреля шестьдесят первого года в космос запустили первого человека, Юрия Алексеевича Гагарина. У нас был урок математики. Кто-то вошел в наш класс, наверное, директор, и объявил об этом. Мы все закричали "Ура!"

В первый день Пейсах после прихода Самуила из синагоги начинался пасхальный обед. За два месяца до праздника они нанимали двух женщин, одна из которых готовила домашнюю лапшу, а другая фарфелах – мелкие шарики из теста, которые обмазывали медом, и получалось наподобие козинаки, и кугл – вроде большого стоячего пирога. […]
На Пейсах заранее, иногда за месяц, готовили свекольный квас, чтобы он «слабил», потому что маца – традиционный хлеб еврейской пасхи — «крепила». Мацу покупали в синагоге, где ее пекли. Готовили также редьку в меду – тушили. Еще на столе были фаршированная рыба, форшмак (вымоченная в молоке и рубленая сельдь), паштет из куриной печенки. Самуил готовил сам какое-то вино. На столе стояла серебряная посуда, которую наемная работница мыла заранее.

"Евсеки" старались использовать традиционные еврейские обряды, норовя вложить в них антирелигиозное содержание, и тем самым уродуя их. Так, например, зная, как популярен у евреев праздник Песах, они попытались во что бы то ни стало насадить новые обычаи - коммунистическую "Красную Пасху". Она проводилась в еврейских молодежных клубах, причем, словно в насмешку над еврейскими законами кошерности, на стол, в качестве главного блюда, подавался жареный поросенок, и хлеб клали вперемешку с мацой.

Конечно, многие еще долго предпочитали традиционный домашний Седер, но комсомольские активисты буквально насильно загоняли молодежь на эту "Красную Пасху" и подобные праздники.

Мой отец [врач] сам находился под угрозой. Считаю чудом, что его в то время не арестовали. Хорошо помню, что после того, как два еврейских врача из нашего соседства были лишены свободы, домоуправляющий сказал отцу: «Теперь наступила ваша очередь». […] Каждый день ожидали депортации всех евреев на Восток. В 1953 году умер Сталин. Ровно через месяц, 4 апреля 1953 года, рано утром отец услышал по радио сообщение о том, что ранее в Москве арестованные еврейские врачи как якобы «враги народа» освобождены из тюрьмы. Это лучший подарок ко дню моего рождения, который я когда-либо получал, воскликнул он. 4 апреля был днем его рождения.

Смерть Сталина мы встретили с большим беспокойством. Почему-то боялись худшего. Я сам, помню, 15-летним школьником стоял у его бюста с траурным знаменем. Директор школы, кстати, очень порядочный человек, его фамилия была Гриценко, построил нас и категорически запретил отъезд в Москву на похороны вождя. Затем наступила реабилитация врачей. Удивительно, но один мальчик – я запомнил его фамилию – Медведев – с жаром доказывал, что они все равно виноваты и должны быть расстреляны. При этом он не был ни антисемитом, ни злым человеком. Просто все были ориентированы на разоблачение врагов народа. Помню, я пытался разубедить его очень странным с сегодняшней точки зрения доводом: «Ну пойми, ведь Берия – старый большевик, он во всем разобрался».

Имею неясность относительно освобождения врачей. Уж слишком все шито белыми нитками. Заставить верить в «невиновность» нельзя!

Евреи еще нигде не пропадали, они и здесь сумели вывернуться! Дело не обошлось без кумовства! […] Неужели эти несчастные профессора стоят того, чтобы взволновать так умы наших рабочих? Все равно это – низкие и подлые люди. […] Я и миллионы людей все равно будут презирать их и еще больше ненавидеть.

Признаюсь, слушая поэму большого русского поэта А. Твардовского, вижу в Василии Теркине немало существенных черт характерa моего народа. Хотя ясно, что главный герой этого произведения, конечно, русский и должен быть русским. Но так уж устроен человек. Читая талантливые книги, наделяешь их персонажей, особенно запоминающихся, характерными черточками соплеменников. […] И сейчас, когда пал ненавистный каждому мыслящему человеку однопартийный режим, я могу с гордостью сказать, что в числе лиц, внесших вклад в его разрушение, немало евреев или людей с еврейскими корнями. Это А. Сахаров, А. Солженицын, Ю. Орлов, А. Гинзбург, В. Аксенов и многие другие. В немалой степени благодаря их мужеству, уму, воле люди имеют возможность сказать правду.

Помнится мне лето 1951 года, когда я отдыхал в Ялте. Стоя на берегу Черного моря, я думал о том, что оно соединяется со Средиземным, фактически, составляет с ним одно целое. Значит одни и те же воды омывают и берега моей Родины. Она так близко, если бы только люди не воздвигали на пути искусственные преграды! Я смотрел на горизонт и молился в душе за осуществление моей тайной мечты.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Я довольно быстро обрисовала больше года своей жизни, но в действительности время тянулось медленно, а результаты были отрицательными. Мне довелось пережить много душевных терзаний. Я изучала всю попадавшуюся мне в руки литературу о жизни души после смерти, но это мало утешало. Я заставляла себя подниматься утром, ходить, общаться. В какой-то момент, особенно тяжелый, я заставила себя постоянно улыбаться, даже перегнула палку. Некоторые мне говорили: «Я тебе завидую — у тебя нет проблем».

Так сразу после Пурим мама в нашем доме организовывала "подряд". Пекли мацу для жителей городка. А городок был красивый: красивые ровные улицы, но нет, были и переулки. Один из них — Холерный переулок. Там жили несколько клезмеров. Но город — зеленый — Звенигородка, недалеко от Киева.

В назначенный день несколько десятков людей, молодых и старых, собрались у озера, расселись на пнях и на траве и... начался задорный, весёлый и зажигательный Пуримшпиль. А вокруг участников и зрителей стояли мужчины в тёмно-серых костюмах со скучными лицами. Но не вмешивались, стояли молча.

Теперь на каждого еврея смотрят как на потенциального эмигранта. Директора предприятия не погладят по голове, если кто-нибудь из сотрудников захочет «на юг». Значит плохо воспитывает подчиненных, многих из которых он в глаза не видел.
Эмиграция евреев – явление исключительное в СССР. Правительство решило, под сильным давлением извне, показать, что оно уважает международные нормы. Заодно можно избавиться от евреев-демократов, надоевших своими демонстрациями. Демократы, действительно, предпочли изнуряющий южный зной здоровому сибирскому морозу, но вслед за ними потянулись десятки тысяч! Думаю, что желающих гораздо больше, но люди боятся, боятся потерять работу, боятся соседей, боятся милиции, боятся КГБ, не знают, где достать денег на визу. Наконец, боятся жить при капитализме. Он представляется им громадным спрутом, высасывающим из человека все соки. И все-таки, людей, преодолевших страх, все больше и больше!