« Бытует мнение, будто в полицию и другие антисоветские вооруженные формирования шли либо представители свергнутых революцией "эксплуататорских классов", либо деклассированные элементы, пьяницы и уголовники. Чекист К.Ф. Фирсанов так и пишет: "С первых дней оккупации в городах и районах нашей области стала всплывать на поверхность разная нечисть: троцкисты, меньшевики, правые эсеры, кулаки и бывшие купцы. Кое-где появились доставленные немцами с эмигрантской свалки помещики. Вся эта немногочисленная, но очень обозленная и грязная свора была верной опорой и лакеями фашистов".
Согласно докладной записке старшего майора госбезопасности Матвеева и майора Быстрова, К.П. Воскобойник будто бы был совершенно конченым, окончательно деградировавшим алкоголиком, занимавшимся административными и военными вопросами лишь "в перерывах между учащающимися попойками". Еще менее лестно характеризуют составители записки бойцов народной милиции: "Вполне достойны были своего начальника (К.П. Воскобойника. – И.Е.) и полицейские-добровольцы из кулаков, воров, хулиганов и т.п. "борцов за идею", знакомых со всеми, без малого, статьями советского Уголовного кодекса".
Такие утверждения, имеющие либо пропагандистские цели, либо сочиненные в надежде несколько ретушировать сложившуюся в Локотском округе ситуацию, далеки от истины. Сохранившиеся в Государственном архиве Брянской области анкеты полицейских содержат следующие данные: из 78 человек выходцев из помещиков и кулаков нет вообще, 77 человек - крестьяне, в основном из бедняков, 1 - рабочий, большинство - отцы семейств, среди которых немало многодетных. Судимых за тяжкие преступления нет, 4 человека судимы за неуплату алиментов, 2 - за хулиганство, 1 - за невыработку трудодней, 1 - за антисоветскую агитацию, 1 - за антисоветскую песню, 1 - за пререкание с представителем сельсовета, 1 - за оскорбление местной власти. Для страны, 10-15 процентов населения которой постоянно находилось в тюрьмах, лагерях и ссылках, процент судимых среди полицейских получается самым низким. Просмотр иных документов - характеристик, справок, личных дел бойцов и командиров РОНА - также не дает оснований считать подавляющее большинство каминцев "отбросами" и "отщепенцами»

Подборка воспоминаний о Брониславе Владиславовиче, вполне полно рисующая моральный облик Русского Вождя и немного характеризующая его убеждения:

"Так же, как немцы и старые русские эмигранты, он [Каминский] отрицает всё что имело место в Советском союзе с 1917 года".

- кто-то из сторонников генерала
Власова

"Каминский держался с немцами с такой самоуверенностью, которую они часто считали наглостью".

- А.А.Доллерт (псевдоним Свен Стеенберг), сотрудник Абвергруппы-107.

"Каминский является хорошим тактиком, хотя он и не солдат.
Его семейная жизнь безупречна, а потребности скромны".

- Феликс Шмидт-Деккер, Докладная записка для Фюрера, 8 января 1943 г, Берлин.

"Он храбр, носит черный знак за ранение и заслужил уважение в ополчении, благодаря своей активной роли в борьбе с бандами, причем он командовал каждым из своих батальонов.
В основе политических установок Каминского - личный опыт, превративший его в противника большевизма (2 заключения). Он приветствовал Вермахт как освободителя от большевистского ига и включился в борьбу с бандами. Однако как интеллигентный человек он задумывается над будущим политическим устройством своего Отечества и видит его только в освобождении от власти иудо-большевиков. По его мнению, русский народ должен активно бороться с большевизмом под руководством своей национал-социалистической партии в тесном сотрудничестве с НСДАП.
Каминский рассматривает национал-социалистическое мировоззрение в качестве основы для борьбы с иудо-большевизмом и поэтому отвергает движение генерала Власова, опасаясь, что когда-нибудь оно выступит против Германии. Исходя из этого, Каминский в конце марта с. г. призвал к созданию национал-социалистической партии России и к борьбе с иудо-большевизмом до полного его уничтожения".

- Доктор Гюнцель,
Старший советник военной администрации.

"Каминский был, конечно, убежденным антибольшевиком. До войны он был арестован и сидел в концлагерях, так что никакого чувства симпатии к большевикам у него не могло быть. Он оказался талантливым военачальником, и под его руководством вооруженные отряды из местных жителей успешно громили большевистских партизан в тяжелых лесных боях. По моим личным впечатлениям, несмотря на известный анархизм и совершенно неизбежные во время гражданской войны бесчинства, РОНА, созданная Воскобойником и Каминским из рабочих и колхозников Брянского и других районов, была подлинной народной армией. Антибольшевизм этой народной армии, возникшей стихийно, для меня несомненен. Поэтому историю бригады нужно отделять от личности самого Каминского. А к личности самого Каминского нужно тоже подходить более справедливо, понимая всю сложность и трагичность положения этого несомненного антибольшевика и одаренного полководца. Каминский в начале и Каминский в конце, это совершенно разные люди".

- Башилов Борис Платонович, доброволец в бригаде Каминского.

"Личность самого Каминского представляет несомненный интерес. В нем наблюдалась некоторая двойственность. С одной стороны, это был человек большого личного мужества и храбрости, с другой стороны, истерик. Человек несомненно одаренный, хороший организатор и талантливый военачальник, он не знал, однако, чувства меры. Ему, например, говорили, что он, Бронислав Владиславович Каминский — вождь новой России, и это льстило его самолюбию. В местном театре не начинался спектакль, пока он не приезжал. Каминский входил — весь зал вставал. Только после этого поднимался занавес. Несмотря на наличие в отрядах Каминского элементов вольницы, в них была твердая дисциплина. Каминцы не допускали грабежей населения, защищали население не только от партизан, но и от немцев. Дисциплина в бригаде основывалась еще и на духе братства — и между солдатами и между солдатами и офицерами.
Солдаты любили своих командиров, как старших товарищей по борьбе".

- Самарин Владимир Дмитриевич (наст. — Соколов; 1913–1995). Сотрудник Орловской газеты "Речь"

<...> Одновременно советской стороной были предприняты меры дискредитации Власова как лидера русского осво­бодительного движения. Так, в выпущенной в начале 1943 г. ГлавПУРом листовке он изображался троцкистом, активным участником контрреволюционной группировки, обвинялся в том, что до войны вел переговоры с Японией и Германией о продаже им советских земель.

Дальнейшее пребывание Власова на ответственных должностях в РККА составители листовки объясняли тем, что привле­ченный к ответственности Власов «вымаливал прощение» , а советское правосудие «простило Власову его преступле­ния». Далее Власову ставилось в вину, что он во время войны сдал немцам 37-ю армию под Киевом и 2-ю удар­ную армию на Волховском фронте (приложение 1 Доку­мент 9). Партизанские газеты, рассчитанные в основном на население оккупированных областей, стали также пу­бликовать материалы подобной направленности.

Нелепость и низкопробность обвинений в адрес Вла­сова была явной. Тем не менее текст листовки усиленно распространялся как среди красноармейцев, так и на ок­ купированных территориях СССР. По свидетельствам лиц, переживших оккупацию, опрошенных автором на территории и Орловской и Смоленской областей (всего около 20 человек), данная листовка принесла партизанам больше вреда, чем пользы, сея недоверие к советской пропаганде в принципе.

Так, большинство респондентов утверждало, что сомневались в том, что человека, прово­дившего шпионскую работу в пользу Японии и Германии, советское правосудие могло простить. Столь же нелепо в глазах населения выглядело утверждение, будто Власов сдал немцам две армии, так как до этого советская пресса превозносила Власова, восторгалась его подвигами, пу­бликовала статьи самого Власова. Лишь меньшинством красноармейцев и жителей оккупированных областей текст листовки мог быть воспринят реально, в дальней­шем определив их отношение к Власову<...>

«Так или иначе, Каминский несомненно обладал лидерскими качествами, благодаря которым смог компенсировать отсутствие необходимых военных знаний. Его внутренняя сила, умение руководить людьми позволяли добиваться нужных результатов. Наряду с этим стиль управления Каминского был довольно грубым. В качестве примера можно привести следующий эпизод. Однажды Каминский выехал из Локтя в Навлю. Для этого он использовал один из отремонтированных танков. Дороги и мосты на его пути оказались сильно поврежденными. Вызвав лиц, ответственных за техническое обслуживание, Каминский приказал им устранить повреждения в течение 24 часов. Свои указания он сопровождал пинками и пощечинами.
Со своими противниками обер-бургомистр расправлялся беспощадно. Весной 1942 г. по его приказу был схвачен и расстрелян председатель колхоза «Большевик». Таким же образом он расправлялся с теми, кто пытался бежать к партизанам или был связан с ними. В частности, в марте 1942 г. за связь с партизанами был расстрелян старшина Шаровской волости Комаричского района. 22 апреля свой пост на железнодорожном мосту покинул боец Святовского отряда. Его нашли и расстреляли. В приказе №118 (от 25 апреля 1942 г.) Каминский упоминал об этих фактах и связывал подобные действия с проявлением «открытого предательства», «паники и трусости»

«Розенберг в меморандуме № 1475/45g от 3 января 1945 года на имя Ламмерса утверждал, что поведение Власова «начинает становиться сознательно провокационным»

«По докладу рейхсминистра:
– «комитет Власова не обращает внимания на то, что единство осуществляется только немецким командованием.»
– «Генерал Власов не счел нужным
связаться с ответственными немецкими службами.»

День Обеда , как он близок был для нас , как в кастрюле портился осьминог , были члены , обгорелые, в порнухе, — Этот праздник мы отталкивали как могли.

Этот День Обеда, Вэйпом пропах, Это праздник , с макаронами на ушах . Это депрессия , со слезами на глазах. День Обеда! День Обеда! День Обеда!

«Власовцы встретили каминцев плохо. Негативное отношение к ним порой переходило в третирование, и 5 декабря 1944 года Буняченко издал по дивизии приказ № 14, потребовав «в корне пресечь оскорбления». Он заявил, что грабежи, мародерства «могут иметь место в любой части, если командование частей и весь офицерский состав не будет решительно бороться против указанных безобразий, и не будет поддерживать воинскую дисциплину на должной высоте».

«В национал-большевистской публицистике просматривалась также тенденция оседлать монархическую идею и с её помощью сделаться судьею между белыми и красными (как если бы они сами были не одной из сторон, а чем-то потустороннем, высшим по отношению к ним), а в конце 90-х годов, оставив поползновения на «заединство» с эмиграцией они прямо выступили против Белого движения, обвинив его в «масонстве» и «феврализме», а себя подавая как наследников монархии. Попытки национал-коммунистов поставить себя «правее» Белого движения и зачислить в свои ряды «самых крайних» монархистов, противопоставив их Белому движению, да ещё опираясь на них, обличать антисоветские взгляды, выглядели весьма забавно в свете того, что те деятели, которые действительно были правее Белого движения в целом, во-первых, сами все к нему принадлежали (составляя его крайне правый фланг), а во-вторых (и это главное), они-то как раз и были самыми лютыми ненавистниками Совдепии (если более либеральные и левые элементы эмиграции в 1941–1945 гг. могли позволить себе «оборончество» или рассуждения о «двойной задаче» то монархисты, а особенно такого толка, воевали в составе разных антисоветских формирований).

Существовал, впрочем, и собственно «коммунистический монархизм» — как вариация сталинизма (в этой среде существует версия, что Сталин втайне мечтал о монархии). Идея своей, «красной монархии» действительно близка тем, кто готов наполнить знаменитую триаду «Православие, Самодержавие, Народность» советским содержанием. С православием «красные монархисты» вполне согласны были мириться, даже оставаясь большевиками, коль скоро оно призвано придавать их будущему режиму респектабельность (опять же в точном соответствии со сталинской практикой). Недаром излюбленное самоназвание национал-большевиков — «православные коммунисты». Самодержавие они понимали как тоталитарную диктатуру, а народность — как социализм со всеми прелестями «коллективизма», воплощенного в колхозном строе. Земский Собор в национал-большевистской интерпретации представлялся в том духе, что съезжаются какие-нибудь председатели колхозов, советов, «красные директора», «сознательные пролетарии» и т.п. и избирают царем Зюганова.»

«В Советском Союзе накануне войны было немало людей, мечтавших о гибели советской власти; некоторые из них ради этого были готовы пойти на сотрудничество с любой внешней силой, способной эту власть уничтожить.

В литературе уже высказывалась мысль о том, что корни коллаборационизма, наряду с обстоятельствами военного времени, следует искать в истории советского общества 1920–1930-х гг., в политике советской власти¹. Модернизация по-сталински привела к созданию тяжелой промышленности и колхозного строя, и к гибели миллионов людей; потери населения в результате голода начала 1930-х гг. были сопоставимы с общим числом погибших в годы Первой мировой войны во всех странах-участницах вместе взятых. Объективные — демографические — результаты этой политики к началу 1940-х гг. выглядели следующим образом: в конце 1930-х гг. половина всех умерших относилась к самодеятельному населению в возрасте от 16 до 49 лет, причем доля умерших в возрасте от 16 до 29 лет составляла 20 % от умерших всех возрастов. В 1940 г. ожидаемая продолжительность жизни в СССР составляла у мужчин 38,6 года, у женщин — 43,9. В РСФСР картина была еще более удручающей: ожидаемая продолжительность жизни мужчин составляла 35,7 года, женщин — 41,96.²

К тому же в конце 1930-х гг. власть развернула мощную антирелигиозную кампанию, точнее, приступила к массовой ликвидации религиозных объединений и репрессиям священнослужителей. Это была реакция на результаты переписи 1937 г., согласно которым большая часть населения страны, несмотря на интенсивную атеистическую пропаганду, оказалась верующей и не скрывала этого, откровенно отвечая на вопросы переписчиков. Если в 1936 г. в СССР еще действовало 20 тыс. церквей и мечетей, то в начале 1941 г. их оставалось менее тысячи. »

Политика Фашизма вращается полностью вокруг концепции национального государства, и поэтому имеет точки соприкосновения с национальной доктриной, наряду с отличиями, о которых важно не забывать.
Фашизм и национализм считают государство основанием для всех прав и источником всякой ценности для индивидов, его составляющих. Как для первого, так и для второго государство не следствие, а первопричина. Однако в случае национализма связь между индивидом и государством обратна той, которую допускает индивидуалистический либерализм, и, в этом отношении, социализм тоже. По Фашизму, государство и индивид – одно и то же, или, вернее, они составляют неразрывные части необходимого синтеза. Государство – всецело духовное образование. Это национальное государство, поскольку, с фашистской точки зрения, сама нация является плодом разума, а не материальной предпосылкой, заданной природой.

Фашистское государство, есть государство народное и, как таковое, государство демократическое, par excellence. Отношения между государством и гражданином (не тем или другим гражданином, но всеми гражданами), поэтому, разумеются так, что государство существует потому-что, — и до тех пор, пока — гражданин призывает его к жизни. Его образование, следовательно, происходит в сознании индивидов, составляющих народную массу.

Процесс создания нации, - говорит фашист, - никогда не завершится; следовательно, и государство не достигнет абсолютной формы, раз это всего лишь нация в её конкретном, политическом выражении. Для фашиста государство всегда in fieri (в процессе построения). Оно в наших руках, без изъятия; отсюда и наша самая серьёзная ответственность по отношению к нему.

Другими словами, власть государства и свобода гражданина составляют неразрывный круг, где власть предполагает свободу, а свобода – власть. Ибо свобода возможна лишь в государстве, а государство означает власть. Фашизм видит разногласие не между свободой и властью, а между настоящей, конкретной свободой, которая есть, и абстрактной, иллюзорной «свободой», которой не существует.

“Экономического человека не существует. Человек целостен; он одновременно политический, экономический, религиозный, святой и воин.” — Муссолини