Письмо отца, оставшегося без единственного сына:
«Ирина Владимировна,
Вы — мать. Вы знаете, как это — любить ребёнка до боли в сердце. Но знаете ли Вы, как это — терять его из-за системы, которая превращает отцов в призраков?
Три с половиной года. 42 месяца. 1260 дней. Я ездил к сыну в другой город, как паломник. Каждые две недели — 835 км туда, 835 обратно.
Сколько таких отцов в Казани, Татарстане?
Платил за всё: одежду, секции, врачей. Даже её «выходные» (ведь из месяца я 2 недели с сыном на себя полностью брал) оплачивал — две недели в месяц, когда она отдыхала, а я был с сыном. А она? В ответ — подставы. Пакости. Игра в святую мать, которая при температуре 38° загоняет ребёнка в душ, а опека… Опека молчит. Ноль реакции. Это ли «забота о детях»? Нет. Это цинизм.
Вы говорите о семейных ценностях? Я пытался привить их сыну: честность, уважение, заботу, любовь большой родни 24/7.
Но его мать… Её детство — сцена из кошмара. Бабушка называла её отца «хайваном», а она, в 19 лет, била стёкла в его доме. Теперь она повторяет тот же сценарий. Только вместо стёкол — моральные удары по сыну, мне, близким. (Подсознательная месть своей маме). Она бьётся с собственной матерью, и сына воспитывает так же: «Все виноваты, я — жертва». И мой сын спрашивает: «Папа, почему ты не живешь с нами?» А я не могу ответить, сказать правду о его маме.
Она взрослая. Умом понимает: «Так нельзя». Говорит, что хочет сыну добра. Но её психика — это маятник между «я не буду такая как моя мама» и «я не верю, что повторяю ею».
Она не признаёт этого. Не видит, как копирует сценарий: вместо открытой ненависти — тихий саботаж. Вместо криков — ледяное «я не против, но тогда, когда НАМ удобно, подразумевая себя». Она вроде разрешает мне видеться с сыном, но потом, будто спохватившись, устраивает «внезапные болезни», «планы», отпуск в мои дни приезда в Казань, шепчет ему: «Папа сам не приехал». И опека… опека верит ей. Все верят. Ведь она же мать. А матери не врут.
Вы спросите: «Почему она так поступает?» Потому что её боль — как ржавая цепь. Та, что тянется от её матери к ней, а теперь тянется к моему сыну.
Она не осознаёт этого. Искренне верит, что абсолютно права!
Она сама не признаёт, что делает то же самое, только инструменты другие. Но на самом деле — защищает свою рану.
Не могу я больше бороться я с её психологической травмой. В супружестве не смог, а сейчас, тем более не могу... Её родня и другие, кто трезво смотрят на ситуацию, мгновенно оказываются в блоке, когда пытаются донести.
Вы спросите: «Почему сдался?» Сердце. Оно не железное. После 3,5 лет унижений, игнорирования, использование ей юридических проволочек в своих целях.
Врачи говорят: «Остановись, или не доживёшь до 50». А как остановиться, когда твой ребёнок превращается в заложника? Она прекрасно манипулирует сыном. И система ей аплодирует: «Мать всегда права!»
Я не ушёл от сына. Меня вытолкали!!! Вытолкали законы, которые не видят отцов. Чиновники, которым проще закрыть глаза (идите в суд и бейтесь дальше)...
Общество, где мужчина — это кошелёк, а не родитель. И знаете, что страшнее всего? Таких, как я — тысячи. Но мы не слышны. Нас называют «обиженными папашами», а не отцами, которые готовы бороться за своих детей.
P.S. Ирина Владимировна, Вы можете всё изменить. Вы — мать. Вы — политик. Вы — та, кто способна услышать этот крик. Не дайте моему сыну вырасти с мыслью, что его предал человек, который боролся за него до конца.
Не дайте системе и дальше калечить детей, разрывая их между «правом матери» и «правом ребёнка на любовь обоих родителей».
Возьмите это письмо. Опубликуйте. Сделайте его символом всех отцов, которых система лишила детей. Потому что за каждой «сложной историей» стоит не «обиженный папаша», а мальчик, который засыпает с вопросом: «Папа, ты вернёшься? И боится спросить маму, потому что чувствует, что мама злится на его папу».
Если Вы не ответите — я пойму. У Вас таких историй много. Но тогда ответьте себе: сколько ещё детей должны потерять отцов, чтобы это перестало быть «обычной практикой»?
С.А.
#ВашиПисьма #ВернитеПапу #БывшихОтцовНеБывает
