Из предисловия переводчика Анны Глазовой, хорошего переводчика: «О Вальтере Беньямине принято думать как о философе, критике и теоретике». Ладно, философе, хотя и раньше было принято указывать каком, не говоря уж о критике – каком критике, литературном? или он публицист, т.е. социальный критик; и теоретике – чего именно теоретике? И сегодня, наверное, не выглядела бы смешно визитка одного моего знакомого из 90-х, где в качестве квалификации было указано «редактор». Без издания или издательства – просто редактор. Вообще, редактор! Впрочем, по отношению к Беньямину Глазова и современный язык оказались правы – он критик и теоретик, как таковой. Разве что философ он скорее не вообще, как подавляющее большинство философов, а философ Франкфуртской школы, пусть с нею полностью и не совпадая.
Как поменялся лет за десять язык под влиянием трех факторов – интернета с доступом к массе плохо написанных текстов, автоматических переводчиков и диктатуры подстрочника, а так же блогингом, обеспечившим разрыв с традицией письма и перевода. В философии наглядно это выразил еще спор между Суровцевым и Ледниковым про перевод «пропозиций», а затем и появление STS с его птичьим языком, и вместо «техника» даже у Хайдеггера стали переводить «технология». В спортивном языке вообще катастрофа с этими «владениями» непонятно чем от Лукомского и «форвардом Польши» с опусканием «сборной».
Что же касается самой книжки – хуже пересказов про чужие сны только рассказы о загранкомандировках. За то, чтобы люди их слушали, рассказчик должен доплачивать, отсюда и богатство психоаналитиков. Литературные заметки, рассказами их называть язык не поворачивается, представляют интерес только для беньяминоведов, где, наконец, читатель встречается с авторским «Я», обычно изъятым из его текстов. Т.е. для Беньямина «Я» - это сон. Как и литература. Отсюда его произвольное отношение к литературному и историческому факту – ведь фантазия, сон, выдумка важнее. Ангел истории потому и летит во всем своем блеске, а не ползет по археологическим шурфам и канавам весь в грязи или архивной пыли, ведь он живое воплощение права на историческое творчество, которое относится не только к будущему. Ведь история человечества – это сны и рассказы.
