ИРИНА ИВАНОВНА
…Только спустя полвека по-настоящему серьёзно задумалась над тем, как и почему она смогла воспитать десятки и сотни - сотни (!) ребят как добрых, мужественных и сильных людей?
Недавно было 60-летие учебного пространства, клуба, который она создала и руководит им.
Она, главная тайна, главный человек, - Ирина Ивановна Самохвалова - 1931-го года рождения. Ей девяносто четыре.
И когда она царственно входит в огромный праздничный зал — все её ученики — седые и юные, - встают, а когда она начинает говорить — все замолкают. И слушают.
В чём секрет?
… После седьмого класса приехала я в «Звёздочку», - наш местный Артек, лагерь пионерского актива, - и увидела там ребят с собаками. Целый отряд, приходивший на утреннюю линейку, в столовую и на спортивные соревнования.
Девочки в майках с собачьими головами ходили стайкой со своими пацанами, - платьев не носили, - только шорты или брюки, - в «Звездочке» их называли "амазонками", да и они сами себя так называли, - им нравилось.
«Один за всех и все за одного!» - дружно, четко, басовито, потому что мальчишек было у них больше - выдыхал свой девиз разновозрастный отряд КЮКа — клуба юных кинологов - на общелагерных линейках, и это не казалось пустым звуком.
Они были не очень похожи на пионерских активистов. Хотя были активны. И всегда побеждали на спортивных площадках: сказывалось военизированное многоборье, которым они занимались ежедневно на своём берегу Узолы.
Их руководительница — женщина с античной посадкой головы и тяжеловатой поступью - появлялась редко. Её ребята, её воспитанники будто бы не нуждались в пристальной опеке и присмотре. Подростки-кинологи загадочным образом поддерживали самодисциплину.
Но кодовое имя — Ирина Ивановна — звучало между ними постоянно, как камертон.
Каждый день они приходили и уходили через лес в свой, особый лагерь и выглядели серьёзнее и взрослее, чем пионеры и комсомольцы «Звездочки».
Вожатых у них, казалось, не было, или же они были растворены в общей массе, и не заметны.
Чтобы попасть на их территорию требовалось перейти лесную реку Узолу по узкому деревянному мостику. Очень узкому, в две доски, без перил, над речным потоком. Этот мостик сакрально разделял обитаемое пространство двух лагерей. Туда было нельзя. Чужим, посторонним на тот берег было нельзя: небезопасно.
Собаки у них были большие, в основном, немецкие овчарки, хотя встречались и другие, - доберманы, эрдели, чёрный терьер, московская сторожевая. Их держали в вольерах, выводили на поводках и в намордниках. И в строгих ошейниках. Но не всегда.
Что бросалось в глаза, кроме собак? - там, на том берегу - не было тихого часа! И купались в Узоле всегда без унизительного пересчета по головам и выхода по свистку, - свобода! Свобода от детских ограничений, лишнего формализма и утомительной опеки. Свобода была так очевидна и прекрасна! А дисциплина так органична, так естественна, что почти незаметна. У них было — так, как надо! (продолжение следует)
