05.03.202501:38
Монголы и ориентализм
Парадоксально, но факт: даже те, кто яростно отвергает «ориенталистские тезисы», зачастую сами не замечают, как воспроизводят их по отношению к другим восточным народам.
Возьмём, к примеру, китайцев. Многие из них, не задумываясь, тиражируют мифы об отсталости уйгуров, связывая её исключительно с их приверженностью исламу. Этот стереотип, словно калька, списан с аргументов европейских ориенталистов XIX–XX веков, которые утверждали, что ислам якобы тормозит прогресс. Но сегодня речь не о них.
Современные мусульмане, особенно с Ближнего Востока, часто рисуют образ монголов и их правления в мрачных тонах. Согласно этим представлениям, именно монгольские завоевания положили конец «золотому веку» ислама, остановили научный прогресс и ввергли исламскую цивилизацию в стагнацию, что якобы и стало причиной её отставания от Европы (жаль европейцы об этом не знают).
Однако современная историческая наука давно развеяла эти мифы. Завоевания монголов, вопреки устоявшимся стереотипам, принесли на Ближний Восток не разрушение и упадок, а новые идеи и технологии для развития. Не раз было упомянуто, что благодаря монголам была переформулирована идея халифа и халифата, изменив всю политическую философию до сегодняшнего времени. Из новых данных: идея Ирана была воссоздана при правлении ильханидского хана Газана.
Они стали катализатором изменений во многих сферах жизни, от культуры до экономики, и их влияние оказалось куда более плодотворным, чем правление предшествующих государств.
Так что, возможно, пора пересмотреть устаревшие взгляды и взглянуть на историю монголов без предвзятости, освободившись от пут ориенталистских клише.
Парадоксально, но факт: даже те, кто яростно отвергает «ориенталистские тезисы», зачастую сами не замечают, как воспроизводят их по отношению к другим восточным народам.
Возьмём, к примеру, китайцев. Многие из них, не задумываясь, тиражируют мифы об отсталости уйгуров, связывая её исключительно с их приверженностью исламу. Этот стереотип, словно калька, списан с аргументов европейских ориенталистов XIX–XX веков, которые утверждали, что ислам якобы тормозит прогресс. Но сегодня речь не о них.
Современные мусульмане, особенно с Ближнего Востока, часто рисуют образ монголов и их правления в мрачных тонах. Согласно этим представлениям, именно монгольские завоевания положили конец «золотому веку» ислама, остановили научный прогресс и ввергли исламскую цивилизацию в стагнацию, что якобы и стало причиной её отставания от Европы (жаль европейцы об этом не знают).
Однако современная историческая наука давно развеяла эти мифы. Завоевания монголов, вопреки устоявшимся стереотипам, принесли на Ближний Восток не разрушение и упадок, а новые идеи и технологии для развития. Не раз было упомянуто, что благодаря монголам была переформулирована идея халифа и халифата, изменив всю политическую философию до сегодняшнего времени. Из новых данных: идея Ирана была воссоздана при правлении ильханидского хана Газана.
Они стали катализатором изменений во многих сферах жизни, от культуры до экономики, и их влияние оказалось куда более плодотворным, чем правление предшествующих государств.
Так что, возможно, пора пересмотреть устаревшие взгляды и взглянуть на историю монголов без предвзятости, освободившись от пут ориенталистских клише.
06.07.202411:54
Миф о глубоких последствиях монгольского завоевания для Ближнего востока
Есть миф, дескать, монголы уничтожили золотой век исламских государств на Ближнем востоке, после которого они безвозвратно отстали от остального мира, в частности Европы, утратив науку, культуру и прочее. Этот миф разбирается историком Питером Джексоном:
«…в западной историографии за последние полвека произошло заметное смещение акцентов. В статье, впервые опубликованной в 1968 году, профессор Бернард Льюис (Bernard Lewis) задался вопросом, имели ли массовые убийства, которыми занимались монголы, те глубокие экономические последствия, которые им часто приписывают; он также предположил, что Ирак, уже находившийся в упадке, был единственным регионом, пострадавшим от долгосрочных последствий, и что значение развала халифата было преувеличено. Указав на положительные результаты монгольской гегемонии, особенно в политической сфере, статья стала важной вехой в англоязычной науке…
После появления статьи Льюиса среди западных историков усилилась тенденция акцентировать внимание на более позитивных последствиях правления монголов в завоеванных ими обширных регионах Азии.
Дэвид Морган (David Morgan) полагает, что устоявшееся предположение о том, что монгольские правители, занятые только войной, охотой, пиршествами, пьянством и соитием, проявляли мало интереса к утомительным обязанностям управления, которые они с удовольствием оставляли персидским или (в Китае) внутриазиатским бюрократам, больше не может существовать. С другой стороны, монгольская экспансия рассматривается как «первое глобальное событие». Здесь особое влияние оказала фундаментальная работа профессора Томаса Т. Оллсена (Thomas T. Allsen). Один из немногих ученых, занимающихся быстро развивающейся историей монголов, который может опираться как на китайские, так и на исламские источники, он подчеркивает активную роль монголов в развитии экономической и культурной деятельности: стимулирование ими торговых сетей, охватывающих всю Азию (а не только те, что связывают Азию и католическую Европу, о чем мы давно знаем), и сознательное содействие интеллектуальным обменам, в частности между Ираном и Китаем, в таких разных областях, как медицина, астрономия, география, агрономия и кухня.
Их империя функционировала как то, что Адсхед (S. A. M. Adshead) назвал «основной информационной цепью». Профессор Тимоти Мэй (Timothy May) назвал это явление «Чингисским обменом», по аналогии с термином «Колумбовый обмен», который в лексиконе некоторых историков обозначает вторжение западных европейцев в Америку и его глубокие последствия.
Подзаголовок, выбранный Джорджем Лейном (George Lane) для его книги «Раннее монгольское правление в Иране XIII века», — «Персидский ренессанс». Действительно, внимание, которое теперь уделяется таким межкультурным контактам, представляет собой, по словам Моргана, «крупный историографический сдвиг» в изучении монголов и их империи. В недавней биографии Чингисхана (которая, что показательно, вышла в серии под названием «Создатели мусульманского мира») профессор Михаль Биран (Michal Biran) включает в себя всесторонний и отнюдь не полностью негативный обзор общего наследия монголов для мира ислама».
Peter Jackson, The mongols and the Islamic world, pp. 4-6
Есть миф, дескать, монголы уничтожили золотой век исламских государств на Ближнем востоке, после которого они безвозвратно отстали от остального мира, в частности Европы, утратив науку, культуру и прочее. Этот миф разбирается историком Питером Джексоном:
«…в западной историографии за последние полвека произошло заметное смещение акцентов. В статье, впервые опубликованной в 1968 году, профессор Бернард Льюис (Bernard Lewis) задался вопросом, имели ли массовые убийства, которыми занимались монголы, те глубокие экономические последствия, которые им часто приписывают; он также предположил, что Ирак, уже находившийся в упадке, был единственным регионом, пострадавшим от долгосрочных последствий, и что значение развала халифата было преувеличено. Указав на положительные результаты монгольской гегемонии, особенно в политической сфере, статья стала важной вехой в англоязычной науке…
После появления статьи Льюиса среди западных историков усилилась тенденция акцентировать внимание на более позитивных последствиях правления монголов в завоеванных ими обширных регионах Азии.
Дэвид Морган (David Morgan) полагает, что устоявшееся предположение о том, что монгольские правители, занятые только войной, охотой, пиршествами, пьянством и соитием, проявляли мало интереса к утомительным обязанностям управления, которые они с удовольствием оставляли персидским или (в Китае) внутриазиатским бюрократам, больше не может существовать. С другой стороны, монгольская экспансия рассматривается как «первое глобальное событие». Здесь особое влияние оказала фундаментальная работа профессора Томаса Т. Оллсена (Thomas T. Allsen). Один из немногих ученых, занимающихся быстро развивающейся историей монголов, который может опираться как на китайские, так и на исламские источники, он подчеркивает активную роль монголов в развитии экономической и культурной деятельности: стимулирование ими торговых сетей, охватывающих всю Азию (а не только те, что связывают Азию и католическую Европу, о чем мы давно знаем), и сознательное содействие интеллектуальным обменам, в частности между Ираном и Китаем, в таких разных областях, как медицина, астрономия, география, агрономия и кухня.
Их империя функционировала как то, что Адсхед (S. A. M. Adshead) назвал «основной информационной цепью». Профессор Тимоти Мэй (Timothy May) назвал это явление «Чингисским обменом», по аналогии с термином «Колумбовый обмен», который в лексиконе некоторых историков обозначает вторжение западных европейцев в Америку и его глубокие последствия.
Подзаголовок, выбранный Джорджем Лейном (George Lane) для его книги «Раннее монгольское правление в Иране XIII века», — «Персидский ренессанс». Действительно, внимание, которое теперь уделяется таким межкультурным контактам, представляет собой, по словам Моргана, «крупный историографический сдвиг» в изучении монголов и их империи. В недавней биографии Чингисхана (которая, что показательно, вышла в серии под названием «Создатели мусульманского мира») профессор Михаль Биран (Michal Biran) включает в себя всесторонний и отнюдь не полностью негативный обзор общего наследия монголов для мира ислама».
Peter Jackson, The mongols and the Islamic world, pp. 4-6
28.01.202514:51
Под сенью сакуры закопано мертвое тело!
Спросите, почему? А разве можно поверить в ее прекрасное цветение?
— Кадзии Мотодзиро, японский писатель эпохи Сёва
Спросите, почему? А разве можно поверить в ее прекрасное цветение?
— Кадзии Мотодзиро, японский писатель эпохи Сёва
26.01.202514:21
Суфизм и политика
Omid Safi, The Politics of Knowledge in Premodern Islam. P. 128
«В своем классическом исследовании мистицизма Эвелин Андерхилл (Evelyn Underhill) заявила, что цель мистика «никоим образом не связана с участием, исследованием, переустройством или улучшением чего-либо в видимой вселенной». Напротив, мы имеем дело с суфиями, которые считали своей задачей и долгом быть вовлеченными в переустройство и улучшение дел человеческих в этой видимой вселенной. Начиная с X века персидские суфии, как и другие мусульмане, оказались в решающей и крайне нестабильной точке исламской истории: режим Аббасидов был свергнут Буидами, угроза исмаилитов (военная, доктринальная и психологическая) ощущалась повсюду, а недавно обращенная группа тюрок-сельджуков доминировала на политической сцене. Не довольствуясь тем, что просто «отмахнулись от видимой вселенной», как, по мнению Андерхилла, должен был поступить мистик, персидские суфии вступили в разнообразные и сложные отношения с режимом Сельджукидов. «…» Их отношения представляли собой взаимный процесс, в котором святые одаривали политических деятелей своей освящающей силой (барака) в обмен на обещания, что их поведение по отношению к массам будет опираться на справедливость и духовное совершенство. Взамен политические деятели выражали свою благодарность в виде преданности суфийским мастерам, а также покровительства суфийским комплексам».
Omid Safi, The Politics of Knowledge in Premodern Islam. P. 128
Reposted from:
ērān ud anērān
01.09.202416:36
Одно из ключевых наблюдений последних двух лет: востоковеды, как правило, куда более компетентны в реалиях (пост)римского или эллинского/эллинистического Средиземноморья, чем исследователи последнего во всевозможных "варварских перифериях". Конечно, это замечание рассматривает среднестатистического студента или уже состоявшегося исследователя. Оно (по личному опыту) справедливо для египтологов, иранистов, индологов, ассириологов, иногда даже китаистов и объясняется, разумеется, не только спецификой источников, многие из которых написаны на греческом или латыни, и не столько важностью эллинского и римского.
Казалось бы, в эпоху междисциплинарных исследований и отхода от диковатого европоцентризма должен был начаться и обратный процесс — "ориентализация" так называемой классики. Чтобы понять как минимум одну из причин, по которой это явление всё ещё расценивается как диковинное, излишнее или даже деструктивное, откроем, к примеру, обычно широко рекомендуемые «Очерки античной общественной мысли» (1981) Э.Д. Фролова и прочтём великолепные вещи о «скованности социальной и интеллектуальной жизни рамками теократического и деспотического надзора [на Востоке]», «безусловном преимуществе античной свободы перед восточным деспотизмом», а затем и совсем выдающееся: «Древняя Греция, а вместе с нею и вся западная цивилизация, отстояла перед восточной деспотией право на собственный, самостоятельный путь развития, и эта победа сильнейшим образом способствовала росту национального самосознания греков, а в связи с этим и формированию истории как науки».
Тушите свет.
Казалось бы, в эпоху междисциплинарных исследований и отхода от диковатого европоцентризма должен был начаться и обратный процесс — "ориентализация" так называемой классики. Чтобы понять как минимум одну из причин, по которой это явление всё ещё расценивается как диковинное, излишнее или даже деструктивное, откроем, к примеру, обычно широко рекомендуемые «Очерки античной общественной мысли» (1981) Э.Д. Фролова и прочтём великолепные вещи о «скованности социальной и интеллектуальной жизни рамками теократического и деспотического надзора [на Востоке]», «безусловном преимуществе античной свободы перед восточным деспотизмом», а затем и совсем выдающееся: «Древняя Греция, а вместе с нею и вся западная цивилизация, отстояла перед восточной деспотией право на собственный, самостоятельный путь развития, и эта победа сильнейшим образом способствовала росту национального самосознания греков, а в связи с этим и формированию истории как науки».
Тушите свет.
Shown 1 - 5 of 5
Log in to unlock more functionality.