Колонка пресс-секретаря Метелицы, Алены Бражниковой-Агаджиковой, о том, как можно навсегда остаться травмированным ребенком и так и не начать жить. #ПсихоМетелица
Мне 31 год. Замужем, детей нет. Есть любимая работа, творческая самореализация, определенные успехи, которые можно назвать универсальными для понимания “успеха” - мои картины иногда покупают, а совсем недавно в издательстве вышла моя первая книга. Благодаря моей маме, ее труду и предприимчивости, у меня есть квартира, а значит, я не останусь на улице. Как я уже писала, детей у меня нет - возможно, когда-нибудь мы с мужем усыновим или удочерим ребенка, потому что родить я не смогу. Поэтому здесь я буду рассуждать не как знаток детской души и родитель, а как человек, который сам когда-то был ребенком. Это универсальный опыт для всех живущих: уж что-то мы все о детстве знаем.
Я очень люблю дождь. Обычно в солнечный день настроение у меня так себе, а в дождливый день я расправляю плечи. Я объясняла это всегда романтичной историей: июнь 1993 года, когда я родилась, выдался дождливым, дожди лили такие, что мои пеленки приходилось сушить над газовой плитой. Первая погода, которую я застала в жизни, была дождливая.
Ребенком я была болезненным и нервным. Кошмары с криками были каждую неделю до 9 лет, что такое паническая атака, я узнала в десять, а дальше появились другие признаки ментального нездоровья.
Придя на психотерапию в 20 лет, я осознала и обнаружила, до какой степени моя семья отрицала само существование ментальных расстройств. Конечно, мне говорили не накручивать себя и гнали от компьютера. Много чего было, и если раньше я бы накатала об этом множество знаков, то сейчас понимаю - незачем. Период неофитской обозленности - “я зла на своих родителей, они нарушали мои границы, бла-бла-бла” остался в далеком прошлом. И чем дальше в лес, тем больше мне приходит понимания: мне повезло родиться в семье, где меня любят. Некоторые члены семьи любят очень, мягко говоря, по-своему. А мама же любит открыто, безоговорочно и подтверждая это поступками.
Мне было на что злиться тогда, в 20 лет, поверьте. В семье был алкоголик со всеми вытекающими. Я уходила из дома, я уходила в субкультуры, чего только не было…
Но сейчас, когда мне 31 год, я понимаю: у меня есть привилегии, которых не было у моих родителей. Моей маме приходилось работать на трех работах, с маленьким сыном на руках. Мыть полы в подъездах, пока сын был рядом. Девяностые не пощадили практически никого. Мои родители застали сразу два тотальных экономических потрясения: развал СССР и кризис 90-х.
Главные мои привилегии – крыша над головой, за которую можно не переживать. Свободное время. Доступ к информации. И, как следствие – отсутствие установки о том, что для того, чтобы состояться в жизни, нужно как можно скорее родить.
Теперь мы стремительно перенесемся в сегодняшний момент.
Среди моих знакомых и даже близких друзей есть все еще обозленные, израненные, обиженные, возмущенные дети. Они (как и я когда-то) говорят: я не просил меня рожать. Это говорят мои ровесники. Но если взглянуть на соцсети людей из поколения помладше, то эта мысль повторяется еще чаще.
Что в этой фразе не так?
В начале кажется, что все логично. Действительно, мы не выбираем, появиться ли нам на свете. У нас нет возможности, будучи в утробе, тыкнуть пальцем в глобус и сказать – “хочу родиться тут”. Нет также списочка, который нас просят заполнить перед эвакуацией из матки, чем мы хотим обладать в семье – деньгами, добрыми братьями и сестрами, родителями с идеальной психикой и т.п.
Но, если приглядеться, на самом деле, эта фраза лишена смысла. Причем с самой первой буквы:
Я… не просил.
Дело в том, что “я” – это сложившееся самосознание. Оно сложилось таким, и даже привело к тому, чтобы вы сказали “я не просил себя рожать!” именно благодаря тому, что вас родили. Вот такой вот уроборос. То есть, если бы вас не родили, ни осознания о том, что ваши родители плохие, ни осознания о том, что вы не хотели бы рождаться (в 90 процентах это фраза-бунт, в остальных 10 – признак тяжелой депрессии), не было бы.
