Винишко под книжку 📚🍷
Самый пьяный книжный канал. Читаю разное, отдельную слабость питаю к хоррору. 21+
Книжный вызов: https://winenbooks.ru/knizhnyj-vyzov
Для связи и вступления в книжный клуб: @sasha_prokhorova
Книжный вызов: https://winenbooks.ru/knizhnyj-vyzov
Для связи и вступления в книжный клуб: @sasha_prokhorova
TGlist rating
0
0
TypePublic
Verification
Not verifiedTrust
Not trustedLocationРосія
LanguageOther
Channel creation dateAug 24, 2023
Added to TGlist
Aug 20, 2024Linked chat
Винишко под книжку | чат
6
Records
30.03.202523:59
841Subscribers01.01.202506:09
200Citation index30.03.202521:15
292Average views per post29.03.202523:59
193Average views per ad post27.02.202514:31
27.50%ER23.01.202501:31
39.13%ERR
28.03.202509:14
Антиколониальный роман: Тайная река, Кейт Гренвилл
Эта книга несколько обескуражила меня своей суровостью, но с другой стороны — чего я ожидала от романа о колонизации Австралии? Уж явно англичане с аборигенами не хороводы водили.
1806 год. Попавшийся на краже лодочник Уилл Торнхилл вместе с семьей отправляется в ссылку на берега Австралии, которая в те годы активно заменяла тюрьму Его Величества короля. В Сиднее осужденные фактически попадали в рабство к таким же белым англичанам, но если им везло, то могли получить помилование, стать свободными людьми и даже урвать себе кусок земли.
Отсюда берет истоки основой сюжетный конфликт: столкновение двух культур — переселенцев с местными аборигенами.
Одни — вечные бедняки, вчерашние преступники — наконец получают шанс пройти эту жизнь заново, стать фермерами, обрести собственность. Другие — темнокожие люди с копьями, не понимающие не то что концепцию частной собственности, а даже концепцию ношения одежды. На какие компромиссы с совестью пойдет человек ради клочка земли?
За основу писательница взяла историю своего прапрапрадеда, он тоже был лодочником на Темзе и тоже попался на краже, в результате чего был сослан в Австралию. В значительной мере она исследовала в романе прошлое своей семьи.
Кейт Гренвилл живо, остро и глубоко описала историю Торнхиллов в реальном историческом контексте, и эта иллюстрация ярче любого параграфа в учебнике.
Мне в последнее время везет: вот уже третья по-настоящему интересная книга подряд, ещё и хорошо переведенная и стилистически безупречная (спасибо команде издательства @livebooks).
От души рекомендую, но будьте готовы к тому, что тайная река постепенно превратится в кровавую.
Эта книга несколько обескуражила меня своей суровостью, но с другой стороны — чего я ожидала от романа о колонизации Австралии? Уж явно англичане с аборигенами не хороводы водили.
1806 год. Попавшийся на краже лодочник Уилл Торнхилл вместе с семьей отправляется в ссылку на берега Австралии, которая в те годы активно заменяла тюрьму Его Величества короля. В Сиднее осужденные фактически попадали в рабство к таким же белым англичанам, но если им везло, то могли получить помилование, стать свободными людьми и даже урвать себе кусок земли.
Отсюда берет истоки основой сюжетный конфликт: столкновение двух культур — переселенцев с местными аборигенами.
Одни — вечные бедняки, вчерашние преступники — наконец получают шанс пройти эту жизнь заново, стать фермерами, обрести собственность. Другие — темнокожие люди с копьями, не понимающие не то что концепцию частной собственности, а даже концепцию ношения одежды. На какие компромиссы с совестью пойдет человек ради клочка земли?
Человек никогда не знает, из чего он состоит, пока обстоятельства этого в нем не раскроют.
За основу писательница взяла историю своего прапрапрадеда, он тоже был лодочником на Темзе и тоже попался на краже, в результате чего был сослан в Австралию. В значительной мере она исследовала в романе прошлое своей семьи.
Кейт Гренвилл живо, остро и глубоко описала историю Торнхиллов в реальном историческом контексте, и эта иллюстрация ярче любого параграфа в учебнике.
Мне в последнее время везет: вот уже третья по-настоящему интересная книга подряд, ещё и хорошо переведенная и стилистически безупречная (спасибо команде издательства @livebooks).
От души рекомендую, но будьте готовы к тому, что тайная река постепенно превратится в кровавую.
25.03.202518:49
А вот и они
07.04.202511:11
Пустошь. Первая мировая и рождение хоррора, У. Скотт Пулл
Меня, как ярую поклонницу хоррора в кино, литературе и видеоиграх, конечно, интересует, откуда растут ноги у тяги к пугающему. И «Пустошь» в этом плане просто кладезь открытий.
Книга написана просто и понятно и может быть интересна не только таким фрикам, как я, но и тем, кто не понимает, почему людям нравится всякая жуть, которой как будто и в жизни хватает.
Пулл разбирает хоррор в литературе, кинематографе и изобразительном искусстве, некоторые примеры мне показались притянутыми за уши, но в целом большинство из его тезисов и аргументов звучат убедительно.
Почему именно Первая Мировая
Это была первая настолько масштабная и механизированная война, она создала альтернативную реальность, отличную от того будущего, с которым до 1914-го связывало свои надежды большинство людей. Фильмы, книги и картины жанра хоррор стали не развлечением, а чем-то вроде путеводителя по новой нормальности, где люди пытались осмыслить массовую гибель, психические расстройства, покалеченные тела и те страшные способы убийства, которые они видели. Так, например, противогаз был одним из пугающих образов тех лет, потому что ассоциировался с мучительной смертью от газовых атак.
Американский ужастик и европейский ужас
Пулл пытается объяснить, почему европейский хоррор угрюмый и беспощадный, тогда как американский — эскапистский и развлекательный. Его теория в том, что рядовые американцы не проживали кошмар столь масштабной войны на своей земле, их солдаты уходили воевать «куда-то туда».
В то же время режиссеры немецкой немой киноленты «Носферату» сами воевали на Восточном фронте, слушали там байки про румынских вампиров и объединили опыт реально пережитых ужасов с фольклором. Сам вампир в фильме — не просто локальный Дракула, это образ «космического вампира», убившего миллионы людей. Таким образом, для европейцев хоррор — переосмысление душевной травмы в косвенной форме.
Кафка — писатель жанра хоррор
Кафку никогда всерьез не считали писателем хоррора, так как это принизило бы его до статуса жанрового автора, что, как правило, не является комплиментом. И тем не менее он одним из первых затронул тему боди-хоррора, которая эксплуатируется и по сей день. Кафка продолжает вдохновлять современных писателей и режиссеров: в сериале «Твин Пикс: Возвращение» (2017) в кабинете директора ФБР Гордона Коула (которого играет сам режиссер Дэвид Линч) висят две большие фотографии: на одной молодой Франц Кафка, а на второй – гигантское грибовидное облако.
Первые зомби — французские солдаты
Еще до перемирия 1918 года французский режиссер Абель Ганс начал снимать немой фильм «Я обвиняю» (J’accuse).
Я бы и рада пересказать вам всю книгу, но для этого понадобится как минимум двухчасовая лекция, так что рекомендую прочесть/послушать самостоятельно. Восприятие многих произведений уже никогда не будет прежним.
P.S. Ниже вы видите картину немецкого фронтовика и художника Отто Дикса «Мать и дитя», 1921 год. Чем не хоррор?
Меня, как ярую поклонницу хоррора в кино, литературе и видеоиграх, конечно, интересует, откуда растут ноги у тяги к пугающему. И «Пустошь» в этом плане просто кладезь открытий.
Книга написана просто и понятно и может быть интересна не только таким фрикам, как я, но и тем, кто не понимает, почему людям нравится всякая жуть, которой как будто и в жизни хватает.
Пулл разбирает хоррор в литературе, кинематографе и изобразительном искусстве, некоторые примеры мне показались притянутыми за уши, но в целом большинство из его тезисов и аргументов звучат убедительно.
Почему именно Первая Мировая
Это была первая настолько масштабная и механизированная война, она создала альтернативную реальность, отличную от того будущего, с которым до 1914-го связывало свои надежды большинство людей. Фильмы, книги и картины жанра хоррор стали не развлечением, а чем-то вроде путеводителя по новой нормальности, где люди пытались осмыслить массовую гибель, психические расстройства, покалеченные тела и те страшные способы убийства, которые они видели. Так, например, противогаз был одним из пугающих образов тех лет, потому что ассоциировался с мучительной смертью от газовых атак.
Американский ужастик и европейский ужас
Пулл пытается объяснить, почему европейский хоррор угрюмый и беспощадный, тогда как американский — эскапистский и развлекательный. Его теория в том, что рядовые американцы не проживали кошмар столь масштабной войны на своей земле, их солдаты уходили воевать «куда-то туда».
В то же время режиссеры немецкой немой киноленты «Носферату» сами воевали на Восточном фронте, слушали там байки про румынских вампиров и объединили опыт реально пережитых ужасов с фольклором. Сам вампир в фильме — не просто локальный Дракула, это образ «космического вампира», убившего миллионы людей. Таким образом, для европейцев хоррор — переосмысление душевной травмы в косвенной форме.
Кафка — писатель жанра хоррор
Кафку никогда всерьез не считали писателем хоррора, так как это принизило бы его до статуса жанрового автора, что, как правило, не является комплиментом. И тем не менее он одним из первых затронул тему боди-хоррора, которая эксплуатируется и по сей день. Кафка продолжает вдохновлять современных писателей и режиссеров: в сериале «Твин Пикс: Возвращение» (2017) в кабинете директора ФБР Гордона Коула (которого играет сам режиссер Дэвид Линч) висят две большие фотографии: на одной молодой Франц Кафка, а на второй – гигантское грибовидное облако.
Первые зомби — французские солдаты
Еще до перемирия 1918 года французский режиссер Абель Ганс начал снимать немой фильм «Я обвиняю» (J’accuse).
В конце последнего лета войны, после кровопролитного весеннего наступления немцев, Ганс собрал для съемок предпоследней сцены 2000 французских солдат-отпускников, главным образом пехотинцев, которые незадолго до того брали укрепления близ Вердена. По сюжету фильма мертвые встают и бредут к французской деревне, населенной мирными жителями, которые, по мысли режиссера, не подозревают о жертвах, принесенных их соотечественниками на фронте. Солдаты выходят из-под земли, чтобы обвинить жителей деревни, и возвращаются в свои могилы лишь тогда, когда перепуганные люди принимают обвинение или, по крайней мере, понимают, какие страдания перенесли мужчины Франции.
Я бы и рада пересказать вам всю книгу, но для этого понадобится как минимум двухчасовая лекция, так что рекомендую прочесть/послушать самостоятельно. Восприятие многих произведений уже никогда не будет прежним.
P.S. Ниже вы видите картину немецкого фронтовика и художника Отто Дикса «Мать и дитя», 1921 год. Чем не хоррор?
05.04.202508:24
Улыбаться, заниматься любовью, мечтать: «Гавана, год нуля», Карла Суарес
1993 год, Куба. Разгар экономического кризиса, страна в упадке, царит безработица. Условная Хулия (своего настоящего имени героиня не раскрывает), учительница математики, вписывается в авантюру: со своим бывшим преподавателем (и в целом – бывшим) они хотят найти документ, который докажет, что телефон был впервые изобретен именно на Кубе итальянцем Антонио Меуччи (его первенство действительно признал конгресс США в 2002 году).
Внезапно оказывается, что все вокруг Хулии тоже ищут этот документ, причем у каждого из героев свои мотивы. Хулия надеется на признание в научном сообществе — сделать такое открытие, восстановить историческую справедливость — это вам не математику преподавать. Но помимо этого, ей просто нужен какой-то смысл существования в морально тяжелое время:
Я рассчитывала на интересное расследование, основанное на реальных исторических фактах, но в итоге Хулия всю книгу занималась устройством личной жизни и переспала практически со всеми, кто хоть что-то знал о документе. Интересный подход к расследованию, конечно.
Стилистически роман мне тоже не слишком зашёл: события излагаются от лица героини, а в её голове царит сумбур (что в принципе логично). Сегодня Хулия могла бы надиктовать нам длинные и сбивчивые голосовые о нулевом годе в Гаване — примерно так ощущается для меня этот текст.
Из хорошего: я действительно получила некое представление о том времени для Кубы, о кубинцах и их отношении к жизни. «Улыбаться, заниматься любовью, мечтать». И пить. Даже если отключили электричество. Особенно, если отключили электричество.
К слову, история имеет свое логическое завершение, расследование тоже. И даже личная жизнь Хулии. В этом плане претензий к книге у меня нет.
Но в целом роман не оставил какого-то яркого следа, я дочитала его наискосок ради книжного вызова. И едва ли вспомню через пару лет. Разве что в контексте: а вот я тоже читала про Кубу.
1993 год, Куба. Разгар экономического кризиса, страна в упадке, царит безработица. Условная Хулия (своего настоящего имени героиня не раскрывает), учительница математики, вписывается в авантюру: со своим бывшим преподавателем (и в целом – бывшим) они хотят найти документ, который докажет, что телефон был впервые изобретен именно на Кубе итальянцем Антонио Меуччи (его первенство действительно признал конгресс США в 2002 году).
Внезапно оказывается, что все вокруг Хулии тоже ищут этот документ, причем у каждого из героев свои мотивы. Хулия надеется на признание в научном сообществе — сделать такое открытие, восстановить историческую справедливость — это вам не математику преподавать. Но помимо этого, ей просто нужен какой-то смысл существования в морально тяжелое время:
Соевый фарш. Соевое молоко. В Европе их сочли бы, наверное, диетической роскошью, но здесь это стало каждодневной пищей. И право на одну булочку в день. Кошмар. Страна разрывалась между долларом и национальной валютой. Ночь — пустыня, вместо машин — велосипеды, магазины закрыты, горы мусора. Этот год стал еще и годом «векового шторма», когда море накрыло город, да так, что в некоторых районах люди ныряли с масками, вылавливая предметы, которые морская вода вымывала из кладовых гостиниц. Сущее безумие.
Я рассчитывала на интересное расследование, основанное на реальных исторических фактах, но в итоге Хулия всю книгу занималась устройством личной жизни и переспала практически со всеми, кто хоть что-то знал о документе. Интересный подход к расследованию, конечно.
Стилистически роман мне тоже не слишком зашёл: события излагаются от лица героини, а в её голове царит сумбур (что в принципе логично). Сегодня Хулия могла бы надиктовать нам длинные и сбивчивые голосовые о нулевом годе в Гаване — примерно так ощущается для меня этот текст.
Из хорошего: я действительно получила некое представление о том времени для Кубы, о кубинцах и их отношении к жизни. «Улыбаться, заниматься любовью, мечтать». И пить. Даже если отключили электричество. Особенно, если отключили электричество.
В этой стране пьют все. Когда грустно — пьют оттого, что грустно, а когда чему-то радуются — потому что рады. А когда ни радости, ни грусти, пьют от непонимания, что же такое с ними творится. Если есть настоящий ром, то пьют настоящий ром, но если под рукой нет рома, то гонят самогон и пьют его. Главное — пить. Без остановки. Понимаешь? Все время, без остановки.
К слову, история имеет свое логическое завершение, расследование тоже. И даже личная жизнь Хулии. В этом плане претензий к книге у меня нет.
Но в целом роман не оставил какого-то яркого следа, я дочитала его наискосок ради книжного вызова. И едва ли вспомню через пару лет. Разве что в контексте: а вот я тоже читала про Кубу.
Log in to unlock more functionality.
