Язык прошёлся по бархатной коже. Губы лобзали розовые пятки. Веки смежились, потому что смотреть на него было просто невозможно. Ослепительный в своей красоте.

— Сделай так ещё раз. Мне это так нужно, разве ты не чувствуешь?

И он повиновался. Снова утопал в сладости чужого естества. Ходил по краю, сжимая в руках его бёдра. Такие крепкие и одновременно самые мягкие, какие только можно было бы представить. Этому телу можно было поклоняться, что он и делал. Брал в рот чужую плоть, ласкал её влажно, грел на языке, сдавливал губами. Пока по горлу не прокатилось по капле чужое удовольствие.

— Намджун, Намджун, Намджун…