дочь гренделя

Хотели сказку — будет вам сказка, и в сказке будут свадьба, похороны и превращения разные. Жила-была на свете девочка Касенька и однажды появился у нее жених. Не то, чтобы сильно он был нужен, но как появился – так и не отвязался, живой был – ходил за ней, а как умер – так вообще невыносимо стало. И пришлось Касе от жениха своего избавляться: правдой, неправдой и колдовством.

Однажды она так сделала, оскалилась в ответ. Словесно отхлестала какого-то Олега Вячеславовича — он был невысок, толстопуз, с начавшими седеть волосами, в несуразном костюмчике цвета советской мебели, в дешевых мужских туфлях. Туфли она хорошо рассмотрела, потому что сидел Олег Вячеславович на первом ряду и все время тоненько, неприятно улыбался, поджимал губы, бормотал что-то себе под нос. Еще у него был портфель, тоже дешевый, из потертой искусственной кожи. Не то госслужащий, так и не продвинувшийся вверх по карьерной лестнице, не то вечный аспирант, не то очень плохой юрист, застрявший в конторе, где ответственности мало, но и денег — почти нет.

Он спросил что-то неприятное, что-то вроде:
— Скажите, а почему вот всякую чушь издают, а настоящую литературу — нет?
И начал говорить что-то про:
— Вот я, например, придумал антиутопический роман со сложной структурой…

И рука так осторожно потянулась к застежке портфеля. Олег Вячеславович хотел быть услышанным.

И она не выдержала.
Она позволила себе подумать: “Вот же ты мудак самовлюбленный, несчастный урод, настоящая у него литература, посмотрите на него, а потом на его туфли, а потом на его усы, с такими усами надо дома сидеть, а не в люди идти!”

Потом она подумала еще: “Как же я вас ненавижу, напыщенных идиотов со сложносочиненными текстами, кучкуетесь по своим фестивальчикам фантастики, пьете водку, лапаете молодых девчонок, друг другу жалуетесь на то, что вас не печатают, а литература умирает! Да это вы подыхаете медленно, вывариваетесь в своей зависти!”

И ответила, позволив злобе и тьме проскользнуть между вежливыми словами:
— Потому что то, что вы называете чушью, интересно читателю и хорошо продается? И поэтому представляет для издателя коммерческий интерес? В отличие от романа со сложной структурой… Который неизвестно еще действительно ли сложен или его автору так кажется…

И добавила, сама удивляясь тому, как звонко и дерзко звучит ее обычно тихий голос:
— Знаете, по моему опыту все, о чем говорят, что оно со сложной структурой, важное, серьезное, ну, понимаете, да? — люди в шатре согласно закивали, кто-то заулыбался. — И никому непонятное, потому что его сложно не то, что оценить, его сложно читать! Вот оно зачастую просто о раздутом эго своего создателя. Ведь так легко сказать “я не востребован на рынке, потому что я сложный и не для всех”. “Я пишу научную фантастику, но люди глупые и не понимают научную фантастику, поэтому меня не печатают!” Куда сложнее — написать серьезную вещь увлекательно.

— Я хочу сказать, — добавила она, выпив воды из стакана. — Что творческая работа — это прежде всего работа. К сожалению, иногда людям кажется, что это, ну, только моменты триумфа.

Олег Вячеславович попытался что-то сказать, зашевелил губами. Он стер со лба пот носовым платком и трясущейся рукой убрал его в карман пиджака. В шатре было душно, конец мая, площадь, открытая солнцу. Темнота внутри Олега Вячеславовича металась, злилась, столкнувшись с чужой темнотой.

Темнота внутри у нее самой была довольна, но тревога не отпускала. Не хотелось вступать в перепалку, не хотелось раздувать спор, потому что в спорах, в ненависти темнота становилась неконтролируемой.
А она здесь не за тем, она здесь, перед людьми, которые пришли ее послушать, ради сияния. Ради восхищения и любви.