Мы, собаки, в смысле угадывания мыслей в семь и еще много раз тоньше людей. Людям, чтобы понимать друг друга, нужны внешние отличия, слова, изменения голоса, взгляды и прикосновения. Я же познаю их души просто, одним внутренним чутьем. Я чувствую тайными, неведомыми, дрожащими путями, как их души краснеют, бледнеют, трепещут, завидуют, любят, ненавидят. Когда Хозяина нет дома, я издали знаю: счастье или несчастье постигло его, и я радуюсь или грущу

Русское искусство — это понимание русской душой тайны мироздания и красоты Божьего творения

«Редкими гостями были у нас немцы, в особенности дамы германские. На первых порах жгучей темой разговоров была Россия — те из них, кто бывал в России до войны, равно как и бывшие военнопленные (а таких было много), говорили о нашей родине с восторгом, только о том и мечтали, чтобы туда вернуться, и такое отношение неотразимо подкупало и вызывало интерес и оживление. Затем неизменно следовал вопрос: ”А куда же Вы девали свое имущество, обстановку?” Сам по себе вполне понятный, этот вопрос застигал нас как бы врасплох: кто размышлял об обстановке, когда покидал родину, тем более среди ужасов эвакуации, — а теперь об исчезнувшем имуществе и думать забыли. Требовалось некоторое напряжение, чтобы встряхнуть воспоминания и, может быть, вследствие замедления, хотя и мимолетного, — ответ вызывал явное недоверие.
— Ничего не сделали, бросили на произвол судьбы.
— Добровольно отдали? Да я лег бы на пороге, и иначе, как перешагнув через мой труп, никто моим имуществом не овладел бы.
Так возражали собеседники с видом культурного превосходства над российской мягкотелостью. А на одном файф-о-клоке в роскошной квартире богатого беженца на аристократической Тиргартенштрассе, в разгаре обычной беззаботной болтовни многочисленных гостей, доктор Вольф вдруг воскликнул:
— Не понимаю! Что это за категория эмигранты? Почему и для чего вы здесь?
Впоследствии несомненно и немцы поняли, что такое эмигранты и как просто бросить на произвол судьбы свое имущество».