Тори Rapax | Охота на книги | Литературный блог

- Дан, - тянется ко мне Кристина и проводит рукой по моим волосам.

Я заглядываю B её глаза, B которых бушует страсть и...меня не торкает. Дежавю блин, как в том клубе.

В голове беспорядочно носятся мысли, что это всё, он больше не напишет. И Я буквально задыхаюсь, вспоминая последнее сухое "увидимся". его

За столь короткое время Дан стал таким близким для меня, таким необходимым, a теперь OH ускользает. А я ничего поделать с этим не могу.

Ведь обещала себе, что не буду жалеть и отпущу его в любой момент. А сейчас, столкнувшись с тем, что он может не вернуться, не могу поверить, что это конец. Вот так мы и обманываемся, когда находимся в моменте своего собственного счастья.

Лиса сидит на краю дивана, вглядываясь в панорамное окно.

Огни от гирлянд падают на неё и Василиса выглядит красивой девушкой, самой которая потерялась среди звёзд И пытается найти дорогу обратно.

Дааа, я совсем лишился разума, если у меня в голове возникают такие эпитеты.

Но, если откинуть все пацанские выражения, то Лиса сейчас для меня, блин, как самая главная путеводная звезда. Я смотрю на неё и ничего не вижу вокруг.

"Как много девушек хороших,
Как много ласковых имён!
Но лишь одно из них тревожит,
Унося покой и сон, когда влюблён.

Любовь нечаянно нагрянет,
Когда её совсем не ждёшь.
И каждый вечер сразу станет
Удивительно хорош, и ты поёшь!

Сердце, тебе не хочется покоя!
Сердце, как хорошо на свете жить!
Сердце, как хорошо, что ты такое!
Спасибо, сердце, что ты умеешь так любить!"
(Василий Лебедев-Кумач)

Не знаю, сколько прошло дней с тех пор, как мы нон-стопом проводим время вместе, но мне это нравится. Чертовски нравится и менять я ничего не хочу.

А ещё, народ, я понимаю не совсем радостную истину для себя: походу, я влюбляюсь.

Влетаю в это чувство на полной скорости И никак не могу затормозить. И это плохо, очень плохо для нас обоих.

- Эй, - ободряюще говорю. - Зато я кутил, как хотел, ни перед кем не отчитывался. изначально. Ну, перед няней. A потом забил. Поэтому жизнь прекрасна, от неё надо брать всё. А родители иногда могут просто выполнять роль проводника ребёнка в этот мир.
Вот такая пламенная речь, которой я часто пользуюсь, успокаивая себя. А теперь она пригодиласти для Василисы.

"Ты совсем сбрендила? Лис, что ты творишь? Ты даже представить не можешь, чем тебе это всё обернётся!" - гласит первое [сообщение от сестры].

Далее решаю не читать.

Неужели она не понимает, что я не глупая дурочка, что я всё осознаю? Но ничего поделать не могу с собой. Меня тянет к нему, как магнитом. начало C первого взгляда тянуть. Понимаю, что ничего хорошего Из этого не выйдет, что это не будет длиться вечно. Пусть. Но зато сейчас мне хорошо, я не хочу думать, что будет потом. Надо. Но не хочу. Просто закрываю глаза на всё, просто хочу быть B моменте. Мне слишком классно, ну, а что там дальше...пусть будет дальше.

Во мне проснулся дух долбанного первооткрывателя. Ведь Василиса, как чистый лист, на котором я могу писать всё, что захочу и воплощать это в жизнь. И это, по-моему, очень круто.

На вершине сейчас моего хит-парада Лис, ну И зачем размениваться на меньшее? Что я там говорил о том, что надо прикрывать лавочку чудес? Беру свои слова обратно. Я ещё не все чудеса посмотрел. Обязательно прикроем, но позже.

Я её не останавливаю, сказать мне нечего. Надеюсь, что у Крис просто временное помутнение рассудка и скоро всё пройдёт. Просто...серьёзно? Она разглядела во мне "того самого"? Ну не смешите меня. Я даже не знаю, как это: любить.

- Всю прошлую жизнь я не задумывался о своих желаниях и чувствах, а следовал наставлениям старших учителей и Астролога, которые, казалось мне, знали лучше, как быть. В итоге я поступками принес столько боли Юй Хуа, и не только, - юноша взглянул на свои руки. — несомненно, что мне даны особенные силы, но ими не должен управлять кто-то за меня. Если я и женюсь, то это будет кто-то, к кому у меня есть теплое чувство. Больше не позволю собой манипулировать.

- Рад, что ты понял то, что хотел, - сказал Мо Ян, - и это все?

Гу Минь потер щеку и отвел взгляд.

Он робел, словно юноша перед сдачей государственных экзаменов, от результата которых зависит его судьба.

- Нет. Еще бы мне очень хотелось попросить прощения у тебя.

Что?...

...каждый день юноша наблюдал, как хмурятся брови Люсина-цзунши во время гадания и утреннего чая, как появляются звезды-гостьи, которых в прошлой жизни не существовало, и как растет в сердце самого Гу Миня новое странное чувство.
Оно появилось неожиданно, а, может, просто проявило себя совсем глупым образом. <...>
Была ли это надежда и чувство вновь обретенной юности?
Сколько, оказывается, много может испытывать человек, — удивился он себе...

Матушка, я переродился и, кажется, смогу хотя бы что-то в своей жизни сделать правильно. Тот, кого я презирал, оказался таким же обманутым дураком, как и твой сын. А тот, кто предал и отвернулся от меня, раскаялся. Матушка, все оказались простыми людьми, которые, как и я, совершили ошибки

На столике в его доме вместо привычного чайного сервиза или монет для гадания Гу Минь обнаружил позаимствованный набор для шитья и подобранные в цвет шубы нити.
Юноша поднял голову и попытался объясниться.
— Господин, я—
— Не надо, молодой господин Гу, — мужчина закрыл глаза, открыл и стал снова продевать нить в иголку, — твои чувства не требуют оправданий. Человек помнит лишь одну жизнь, и стоит избежать опрометчивых поступков

Люсин выпростал белые руки из рукавов и стал продевать нить через иголку. Кожу покрывала сеть маленьких розовых шрамов, на кончиках пальцев красовались свежие сочащиеся ранки. Он заботился о себе лишь настолько, насколько того требовал образ великого Астролога и предсказателя, но в остальном относился к телу, как к расходному материалу

Комната погрузилась в тишину. Никто из этих двоих не произнес ни слова. Наконец, Госпожа Тринадцатая сказала:
- Если разучился убивать сам, можешь оставить его в Долине, - она бросила короткий взгляд на спящего Сы Цинвана. - Мои девочки сами разберутся.

-Я уже пообещал ему безопасность, я... Мне хочется сдержать слово. - Растерянно пробормотал Фа Хунсяо. Едва ли, придя сюда, он был готов вместо ответа, получить неисчерпаемое число новых вопросов. Его как будто ударили по голове булыжником, и он никак не мог собраться. Чем дольше Фа Хунсяо думал об этом, тем темнее становилось его лицо.

Госпожа Тринадцая покачала головой:
- С каких пор ты держишь слово? Много лет ты не знал, что такое совесть. Ты не думал, что, возможно, дело не в том, что заклятие судьбы не реагирует, а в том, что этот ребенок опасен лично для тебя?

Фа Хунсяо покачал головой:

- С трудом верится, что ребенок может быть чем-то опасен. Нет, — уверенно сказал он. - Дело не в этом.

- И в чем тогда? В том, что у этого ребенка с тобой какие-то особые отношения, поэтому ты никак не можешь убить его? Мне уже рассказали, что ты нашел себе неудачливого ученика

Кого боги хотят покарать, того они делают педагогом

Девушка была красива, как демоница, быстра, сильна и, очевидно, талантлива. Ей было около пятнадцати или шестнадцати, и она отлично держалась против знакомого Фа Хунсяо старшего ученика пика Юньши.

Ее движения были резкими и твердыми, но хаотичными. Казалось, она била совершенно без разбора, просто полагаясь на перевес в духовной силе, как будто была не заклинательницей, а тупоголовым уличным хулиганом. Когда Фа Хунсяо пришел, оба соперника уже почти выдохлись. Поединок подходил к концу, и после очередного неудачного выпада соперницы, юноша, поднырнув под чужую руку, оказался у девушки за спиной.

Тупое лезвие меча оказалось прямо возле ее горла. Будь это реальный бой, девушка была бы уже мертва. Очевидно, что юноша победил, но у девчонки были свои мысли на этот счет. Она резко дернулась вперед, лезвие прижалось к коже на шее, оставив тонкую красную полосу. Испугавшись и опешив, юноша выронил меч, и девчонка тут же наступила на него, не позволяя поднять. Она, вероятно, считала себя победительницей.

Наблюдая со своего места, Фа Хунсяо покачал головой, обращаясь к Сю Мяньцзюй:

- Та девчонка красива, как ночной цветок, и талантлива от рождения, но все, что она делает с мечом отвратительно. К тому же, она по-настоящему безрассудна и совсем не ценит свою жизнь. Видно, что ее единственным учителем была улица, и ей уже шестнадцать. Сомневаюсь, что кто-то здесь сможет переучить ее. Да и взять ответственность...

Стройная, с ясными глазами, пухлыми губами и очаровательной родинкой под глазом, она напоминала гордую лань. Но стоило Фа Хунсяо подойти, как она мгновенно ощетинилась, став похожей на дикую собаку.

- Она не оставит брата. Я уже предлагала ей наставничество, но она не собирается оставаться на пике без него.

Чуть помолчав, Сю Мяньцзюй тяжело добавила:

- Что толку от этой привязанности? Эта собачья верность доведет ее до могилы. Прямо сейчас она упускает шанс не просто хорошо устроиться, а, возможно, выжить.

Фа Хунсяо вздохнул, наблюдая, как девушка садиться на колени рядом с братом, обнимая его и прижимая к себе.

Когда они подошли, дети уже собирались уходить. Заметив, что кто-то подошел к ним, девушка выпрямилась, затолкнув брата за спину.

Он [Фа Хунсяо] даже не успел подняться на платформу, а Сы Юньгань уже разбивала коленки у него в ногах.

- Старейшина Фа, мой брат не виноват! Клянусь, это не он. Пожалуйста, не гоните его!

Сы Юньгань - вчерашняя талантливая девчонка. Стоило Фа Хунсяо только взглянуть на нее, как он почувствовал фантомную боль, запульсировавшую у него в висках. Фа Хунсяо неопределенно взмахнул руками и сказал:

- Ты, поднимайся.

Сы Юньгань подняла голову и уверенно посмотрела на него. Ее глаза горели огнем, а на аккуратном личике читалось непоколебимое упрямство. Даже сейчас, стоя на коленях, в запыленной дорожной одежде, Сы Юньгань была похожа на непокорного дикого зверя. Она не поднялась, только твердо, с нажимом, повторила:

- Мой брат не виноват.