крайне вольное обращение с источниками или забытая книга Светланы Алексиевич (1/2)
Прочитала забытую книгу Светланы Алексиевич "Зачарованные смертью". Буклетик начала девяностых, наскоро склеенный из семнадцати историй. Не так удивительно, что эта повесть получила меньшую славу, чем её опусы про Афган или Чернобыль. Напудренные более конкретной фактурой, чем "З.С.", они гордо были изданы в новой обложке и даже стали некоторым каноном русских страданий. "Зачарованные смертью" же своим размытым выбором темы обнажают весь кошмарный, кривой аппарат писательницы Алексиевич. Голосящее причитание, эксплуатация страданий, уничтожение опыта Другого под гнилой маской "дать голос чьей-то боли", расчленение его на детали декораций оперетт, демонстрирующих кошмарный внутренний мир Алексиевич. Читать это буквально самоубийственно.
Изначально книга замахивалась на описание самоубийц -- людей, которые не смогли выжить после развала советской системы, предпочев свести счеты с жизнью. Уже на первом рассказе невольно ловишь себя на мысли -- а как С.А. при своём "творческом методе", вроде бы основывающемся на обработке монологов от первого лица, умудрилась написать книгу о суицидниках? Вещали ли её интерлокуторы из загробного мира? Налаживала ли Алексиевич мистический контакт с застрявшими в чистилище заблудщими душами? Право слово, это было бы интереснее; были бы интереснее монологи, записанные со слов родной для Алексиевич панночки-помэрлы. Но всё, увы, куда скучнее и лишено мистики.
Алексиевич интервьюирует выживших после попытки самоубиства или друзей и родственников самоубийц удавшихся. Это крайне эклетичный выбор собеседников, и именно на таком кусковом материале отлично виден мрачный внутренний мир склонной кроваво аппроприировать чужую боль Алексиевич.
И мир этот весьма бедный. Так, в тексте небольшой книги минимум два раза материализуются фаталистичные гадающие цыганки, гадающие различным персонажам на смерть, трижды кто-то травится уксусной эссенцией (смакование пускания дыма изо рта, будто из картонных плакальщиц Алексиевич выходят бесы, прилагается). Повторяются достойне твиттера афоризмы, про Феллини какого-то, про Бергмана, вложенные в уста совсем разных персонажей, чья боль вся эксплуатируется и забирается Алексиевич для устройства её хтоничного... кухонно-диссидентского... политического проекта...
Но был бы тут какой-то проект. Вся эта книга больше всего напоминает хронику "Криминальной России". Такой death porn, что выдумавшие такую рубрику в "Экзайле" американцы бы лучше поостереглись называть себя такими опасными жокирами. Русские (гусары... молчать...) сделали весь этот беспредел куда ярче и куда бессовестнее. Поэтому и неудивительно, что Алексиевич как писательница куда-то делась после нулевых и после последнего яркого размышления о Советском Союзе, крайне удобно переписанное из "Зачарованных смертью" вплоть до использования предисловия двадцатилетней давности почти дословно, перестала что-то издавать, и даже книгу про белорусские протесты уже пять лет как не может родить, несмотря на заведомую институциональную поддержку. Мы потеряли интерес к тому, чтобы узнавать, как у нас всё страшно и какой беспредел у нас происходит.
Но самое страшное в Светлане Алексиевич -- её метод. Прикрываясь порывами "дать голос боли", она полностью уничтожает опыт Другого, который с ней этой болью поделился. Отвратительно: она берёт прямую речь и расчленяет её на детали, собирая это в один "коллективный хор". Буквально ездила с диктофоном во времена, когда информаторы чувствовали неироничный страх перед собственными эмоциями, когда в принципе не существовало способа легко выразиться публично. Какая романтичная картина "свидетеля", положившего свою Жизнь на то, чтобы Озвучить невысказанную Боль! Тьфу. (Здесь важно смотреть под ноги, чтобы случайно не раздавить Солженицына, но я отвлеклась.)
