Анархистская идеология как и всякая идеология не явилась в мир готовою: она выковывалась каторгой, борьбой и смертными приговорами.
<...>
Эта книга не для многих — она предназначена тем, кто стоит одиноко на поле битвы, кто ищет новых путей и дорог, кто правдив, смел душой и крепок волей, кто не боится глядеть в глаза не только смерти, но и жизни — что еще труднее.

Как отмечают исследователи, японское кино тех времен в большей степени, чем в любой другой «новой волне» второй половины XX века, было глубоко укоренено в политическом климате.

Искренне обеспокоенные судьбой молодежного движения режиссеры решили, что кино должно не только предоставлять им площадку для реализации собственных творческих амбиций, но и взять на себя роль трибуны для политических высказываний.

Началась эпоха, отринувшая тихий сентиментализм привычных японских драм — теперь над умами зрителей властвует не «мыльная опера», а неуемная жажда жизни во всех ее проявлениях, без сожаления и без страха.

В бытовом отношении Мюзам был минималистом. Он спал в пригородных сараях или пользовался гостеприимством друзей. Философ Густав Радбрух вспоминает, что, когда он жил в Берлине в начале века, Мюзам периодически оставался бесприютным.

"Он проводил ночи в кафе Дас Вестенс, а потом почти каждое утро стучался в мою дверь в шесть утра, чтобы немного поспать. Однажды он пришел без пальто, так как отдал его замерзавшему нищему", — писал Петр Межерицкий в прекрасном эссе о Мюзаме "Наедине с палачами".

Обращаясь к истории России второй половины XIX – первой трети XX вв., невозможно осмыслить своеобразие отечественной культуры и общественной мысли, не вспоминая об анархизме. «Анархизм есть, главным образом, создание русских», – писал выдающийся российский философ Н.А. Бердяев. И это высказывание во многом справедливо. Ведь из шести мыслителей, считающихся классиками и основоположниками анархизма, трое являются русскими. Это Михаил Александрович Бакунин, Петр Алексеевич Кропоткин и классик русской и мировой литературы Лев Николаевич Толстой, — так начинает Рублев свой труд.

Можно сколь угодно иронизировать над «воровской психологией» и духовными поисками «романтиков с большой дороги», которые запросто чередовали расстрелы людей с «разговорами о важном» (информация о том, что у Джабы Иоселиани руки были «по локоть в крови» – общедоступна).

Но по прочтении книги нельзя не признать, что сами эти поиски – всё-таки были. И читается текст на одном дыхании. Всё-таки автор, хотя и провёл в заключении в общей сложности 25 лет по всевозможным уголовным статьям, но при всём том – доктор филологических наук, драматург и неординарный писатель.