Бумажная Zмея
№ 5409678529 РКН
Обратная связь: @connectZmeyabot
Военный журналист, волонтер, доброволец в зоне СВО и любительница котиков.
Политико-сатирический аккаунт
Поддержать канал:
Альфа-банк 2200 1530 9188 5716
ПСБ 5203 7380 9479 2917
ГПБ 2200 0118 0305 8388
Обратная связь: @connectZmeyabot
Военный журналист, волонтер, доброволец в зоне СВО и любительница котиков.
Политико-сатирический аккаунт
Поддержать канал:
Альфа-банк 2200 1530 9188 5716
ПСБ 5203 7380 9479 2917
ГПБ 2200 0118 0305 8388
Рэйтынг TGlist
0
0
ТыпПублічны
Вертыфікацыя
Не вертыфікаваныНадзейнасць
Не надзейныРазмяшчэннеРосія
МоваІншая
Дата стварэння каналаКвіт 19, 2020
Дадана ў TGlist
Вер 17, 2023Прыкрепленая група
Бумажная Zмея Chat
503
Рэкорды
20.03.202523:59
11.8KПадпісчыкаў06.07.202423:59
300Індэкс цытавання26.05.202423:59
4.3KАхоп 1 паста10.05.202421:40
2.4KАхоп рэкламнага паста16.03.202523:59
5650.00%ER26.05.202423:59
37.77%ERRПераслаў з:
Первый канал. Новости
26.03.202509:07
При исполнении профессионального долга погибла военный корреспондент Первого канала Анна Прокофьева. Это случилось в Белгородской области на границе с Украиной, где съемочная группа Первого подорвалась на вражеской мине. Находившийся с Анной оператор Дмитрий Волков ранен.
Анне было 35 лет, совсем скоро у нее был бы день рождения. Она окончила РУДН по специальности «журналистика», свободно владела испанским языком. Работала в испанской редакции агентства «Россия Сегодня». На Первом канале с 2023 года, военный корреспондент, вела репортажи из зоны СВО.
Фото: телеграм-канал Анны Прокофьевой
Анне было 35 лет, совсем скоро у нее был бы день рождения. Она окончила РУДН по специальности «журналистика», свободно владела испанским языком. Работала в испанской редакции агентства «Россия Сегодня». На Первом канале с 2023 года, военный корреспондент, вела репортажи из зоны СВО.
Фото: телеграм-канал Анны Прокофьевой
29.03.202517:29
В Деревне надо обязательно такой забор😂
Пераслаў з:
Каюта Моргана. Дневник СВО
31.03.202505:15
"Я помню свой первый бой, в котором из нас, сорока двух человек, осталось в живых четырнадцать. Я ясно вижу, как падал, убитый наповал, мой друг Алик Рафаевич. Он учился во ВГИКе, хотел стать кинооператором, но не стал…
Мы бежали недалеко друг от друга и перекликались — проверяли, живы ли. И вдруг:
— То-о-о-ли-ик!
Обернулся. Алик падает…
Рядом кто-то кричал:
— Чего уставился? Беги со всеми, а то и самому достанется, если на месте-то…
Я бежал, не помня себя, а в голове стучало: нет Алика, нет Алика… Помню эту первую потерю как сейчас…
Из оставшихся в живых сформировали новый полк — и в те же места. Грохот такой стоял, что порой сам себя не слышал.
А однажды утром была абсолютная тишина, и в ней неожиданно:
— Ку-ка-ре-ку-у!..
Петух какой-то по старой привычке начинал день. Было удивительно, как только он выжил в этом огне. Значит, жизнь продолжается…
А потом тишину разорвал рев танков. И снова бой.
И снова нас с кем-то соединили, и снова — огненная коловерть… Командиром нашего взвода назначили совсем молоденького, только что из военшколы, лейтенанта. Еще вчера он отдавал команды высоким, от юношеского смущения срывающимся голосом, а сегодня… я увидел его лежащим с запрокинутой головой и остановившимся взглядом.
Я видел, как люди возвращались из боя совершенно неузнаваемыми. Видел, как седели за одну ночь. Раньше я думал, что это просто литературный прием, оказалось — нет. Это прием войны…
Но там же я видел и познал другое. Огромную силу духа, предельную самоотверженность, великую солдатскую дружбу. Человек испытывался по самому большому счету, шел жесточайший отбор, и для фронтовика немыслимо было не поделиться с товарищем последним куском, последним куревом. Может быть, это мелочи, но как передать то святое чувство братства — не знаю, ведь я актер, а не писатель, мне легче показать, чем сказать.
Говорят, человек ко всему привыкает. Привыкнуть к ежедневным потерям я так и не смог.
…Мы все очень надеялись на тот бой. Верили, что сможем выполнить приказ командования: продвинуться в харьковском направлении на пять километров и закрепиться на занятых рубежах.
Мороз стоял лютый. Перед атакой зашли в блиндаж погреться.
Вдруг — взрыв! И дальше — ничего не помню…
Очнулся в госпитале. Три ранения, контузия. Уже в госпитале узнал, что все, кто был рядом, убиты. Мы были засыпаны землей. Подоспевшие солдаты нас отрыли.
В госпитале меня оперировали, вытащили осколок, а потом отправили санпоездом в другой госпиталь, находящийся в дагестанском городе Буйнакске.
Я из своего фронтового опыта помню госпиталь под Махачкалой, заставленные кроватями длинные коридоры. И громкий, словно пытающийся сдержать неуемную радость голос Лидии Руслановой: «Валенки, валенки…»
Пластинку ставят несколько раз. Мы знаем: это по просьбе бойца, который сейчас на операции. Ему надо было срочно ампутировать ногу, а в госпитале не осталось анестезирующих средств. Он согласился на операцию без наркоза, только попросил: поставьте «Валенки»…
Когда меня спрашивают, что мне больше всего запомнилось на войне, я неизменно отвечаю: «Люди». Есть страшная статистика: из каждой сотни ребят моего поколения, ушедших на фронт, домой возвратились лишь трое… Я так ясно помню тех, кто не вернулся, и для меня слова «за того парня» звучат уж никак не отвлеченно…
После ранения на фронт я вернуться уже не смог. Меня комиссовали подчистую, никакие мои просьбы и протесты не помогли — комиссия признала меня негодным к воинской службе. И я решил поступать в театральный институт. В этом был своего рода вызов врагу: инвалид, пригодный разве что для работы вахтера (я действительно побывал на такой работе), будет артистом. И здесь война вновь страшно напомнила о себе — требовались парни, а их не было… Так что те слезы в фильме «Белорусский вокзал», в квартирке бывшей медсестры, вовсе не кинематографические.
Лично я не стал бы называть войну школой. Пусть лучше человек учится в других учебных заведениях. Но все же там мы научились ценить Жизнь — не только свою, а ту что с большой буквы. Все остальное уже не так важно…"(с)
Анатолий Дмитриевич Папанов
Мы бежали недалеко друг от друга и перекликались — проверяли, живы ли. И вдруг:
— То-о-о-ли-ик!
Обернулся. Алик падает…
Рядом кто-то кричал:
— Чего уставился? Беги со всеми, а то и самому достанется, если на месте-то…
Я бежал, не помня себя, а в голове стучало: нет Алика, нет Алика… Помню эту первую потерю как сейчас…
Из оставшихся в живых сформировали новый полк — и в те же места. Грохот такой стоял, что порой сам себя не слышал.
А однажды утром была абсолютная тишина, и в ней неожиданно:
— Ку-ка-ре-ку-у!..
Петух какой-то по старой привычке начинал день. Было удивительно, как только он выжил в этом огне. Значит, жизнь продолжается…
А потом тишину разорвал рев танков. И снова бой.
И снова нас с кем-то соединили, и снова — огненная коловерть… Командиром нашего взвода назначили совсем молоденького, только что из военшколы, лейтенанта. Еще вчера он отдавал команды высоким, от юношеского смущения срывающимся голосом, а сегодня… я увидел его лежащим с запрокинутой головой и остановившимся взглядом.
Я видел, как люди возвращались из боя совершенно неузнаваемыми. Видел, как седели за одну ночь. Раньше я думал, что это просто литературный прием, оказалось — нет. Это прием войны…
Но там же я видел и познал другое. Огромную силу духа, предельную самоотверженность, великую солдатскую дружбу. Человек испытывался по самому большому счету, шел жесточайший отбор, и для фронтовика немыслимо было не поделиться с товарищем последним куском, последним куревом. Может быть, это мелочи, но как передать то святое чувство братства — не знаю, ведь я актер, а не писатель, мне легче показать, чем сказать.
Говорят, человек ко всему привыкает. Привыкнуть к ежедневным потерям я так и не смог.
…Мы все очень надеялись на тот бой. Верили, что сможем выполнить приказ командования: продвинуться в харьковском направлении на пять километров и закрепиться на занятых рубежах.
Мороз стоял лютый. Перед атакой зашли в блиндаж погреться.
Вдруг — взрыв! И дальше — ничего не помню…
Очнулся в госпитале. Три ранения, контузия. Уже в госпитале узнал, что все, кто был рядом, убиты. Мы были засыпаны землей. Подоспевшие солдаты нас отрыли.
В госпитале меня оперировали, вытащили осколок, а потом отправили санпоездом в другой госпиталь, находящийся в дагестанском городе Буйнакске.
Я из своего фронтового опыта помню госпиталь под Махачкалой, заставленные кроватями длинные коридоры. И громкий, словно пытающийся сдержать неуемную радость голос Лидии Руслановой: «Валенки, валенки…»
Пластинку ставят несколько раз. Мы знаем: это по просьбе бойца, который сейчас на операции. Ему надо было срочно ампутировать ногу, а в госпитале не осталось анестезирующих средств. Он согласился на операцию без наркоза, только попросил: поставьте «Валенки»…
Когда меня спрашивают, что мне больше всего запомнилось на войне, я неизменно отвечаю: «Люди». Есть страшная статистика: из каждой сотни ребят моего поколения, ушедших на фронт, домой возвратились лишь трое… Я так ясно помню тех, кто не вернулся, и для меня слова «за того парня» звучат уж никак не отвлеченно…
После ранения на фронт я вернуться уже не смог. Меня комиссовали подчистую, никакие мои просьбы и протесты не помогли — комиссия признала меня негодным к воинской службе. И я решил поступать в театральный институт. В этом был своего рода вызов врагу: инвалид, пригодный разве что для работы вахтера (я действительно побывал на такой работе), будет артистом. И здесь война вновь страшно напомнила о себе — требовались парни, а их не было… Так что те слезы в фильме «Белорусский вокзал», в квартирке бывшей медсестры, вовсе не кинематографические.
Лично я не стал бы называть войну школой. Пусть лучше человек учится в других учебных заведениях. Но все же там мы научились ценить Жизнь — не только свою, а ту что с большой буквы. Все остальное уже не так важно…"(с)
Анатолий Дмитриевич Папанов
10.04.202520:54
Пераслаў з:
MediaPost
11.04.202520:41
Спецпредставитель Трампа по Украине генерал Кит Келлог предложил план прекращения огня, при котором Украину можно было бы фактически разделить на зоны влияния, как это было с Берлином и Германией после Второй мировой войны.
Об этом сообщает The Times.
По предложению Келлога:
– Россия контролирует восток Украины, а на западе могут появиться британские и французские силы, как часть "гарантийной миссии";
– США не будут направлять наземные войска, но могут участвовать в координации;
– между армиями Украины и РФ предлагается создать буферную зону шириной 18 миль;
– новые выборы в Украине могут пройти после заключения перемирия;
– Европе не стоит рассчитывать на военную поддержку США, если она не будет готова действовать самостоятельно.
Отметим, что РФ выступает против ввода любых войск стран НАТО в Украину после прекращения огня. А европейцы опасаются отправлять войска в Украину не получив гарантии военной поддержки от США в случае столкновений с россиянами. Оба момента сейчас являются главными препятствиями для реализации идеи ввода европейских армий в Украину, из-за чего никакой конкретики по этому поводу нет.
Об этом сообщает The Times.
По предложению Келлога:
– Россия контролирует восток Украины, а на западе могут появиться британские и французские силы, как часть "гарантийной миссии";
– США не будут направлять наземные войска, но могут участвовать в координации;
– между армиями Украины и РФ предлагается создать буферную зону шириной 18 миль;
– новые выборы в Украине могут пройти после заключения перемирия;
– Европе не стоит рассчитывать на военную поддержку США, если она не будет готова действовать самостоятельно.
Отметим, что РФ выступает против ввода любых войск стран НАТО в Украину после прекращения огня. А европейцы опасаются отправлять войска в Украину не получив гарантии военной поддержки от США в случае столкновений с россиянами. Оба момента сейчас являются главными препятствиями для реализации идеи ввода европейских армий в Украину, из-за чего никакой конкретики по этому поводу нет.
26.03.202517:45
Пераслаў з:
Варяг
26.03.202511:17
🙃 Военный корреспондент. Ключевое слово военный. То есть военнослужащий по контракту, сотрудник министерства обороны (иного силового ведомства). Боевая задача такого военного - производство контента о боевых действиях и всего, что с ними связано.
Военному корреспонденту не нужны другие военные для его охраны, сопровождения, захода на точки и т.д. Он выполняет боевую задачу самостоятельно, любым доступным способом.
Военный корреспондент знает, что и где можно снимать и показывать, а что нельзя. Он не палит расположения, позиции, технику, лица, документы и прочее, потому что он военный. Его материалы проходят через фильтр ЗГТшников, прежде чем попасть в публичное пространство.
Военкоры (в классическом понимании) это гражданские, которых занесло на войну по воле случая (работодатель, желание прославиться и продавать потом финки лгбт, шило в жопе).
Почему из-за таких гражданских должны страдать/умирать военные мне решительно непонятно.
@varyag_online
Военному корреспонденту не нужны другие военные для его охраны, сопровождения, захода на точки и т.д. Он выполняет боевую задачу самостоятельно, любым доступным способом.
Военный корреспондент знает, что и где можно снимать и показывать, а что нельзя. Он не палит расположения, позиции, технику, лица, документы и прочее, потому что он военный. Его материалы проходят через фильтр ЗГТшников, прежде чем попасть в публичное пространство.
Военкоры (в классическом понимании) это гражданские, которых занесло на войну по воле случая (работодатель, желание прославиться и продавать потом финки лгбт, шило в жопе).
Почему из-за таких гражданских должны страдать/умирать военные мне решительно непонятно.
@varyag_online
Увайдзіце, каб разблакаваць больш функцый.
