Вопрос:
Как вы относитесь к научно-фантастическому кино вообще? Какие НФ темы Вы считаете важными и достойными кино?
Ответ:
Видите ли, я вообще не считаю, что снимал научно-фантастические фильмы в традиционном смысле. Меня совершенно не интересует так называемая "научная фантастика" – эти ракеты, роботы и прочие технические вымыслы. Это всё мертвечина, материализм в самом примитивном его проявлении.
И "Солярис", и "Сталкер" – это вовсе не фантастика, а притчи, если хотите. Когда я взялся за "Солярис", Лем был недоволен. Он хотел фильм о проблемах кибернетики, о контакте человека с чем-то нечеловеческим. А меня интересовало другое – как человек несёт свою боль, как сохраняет нравственное достоинство, как остается человеком. Космос – лишь условие, чтобы поставить героя в предельную ситуацию. Космическая станция – та же баня из "Зеркала", те же комнаты из "Ностальгии". Просто пространство, где человек сталкивается с самим собой.
Вот Научно-фантастическое кино американского образца – это просто нищета. "Звездные войны", например, – абсолютно инфантильное зрелище, клоунада с лазерными мечами. Это продукт, а не искусство. Там всё рассчитано на "эффект", на то, чтобы поразить, удивить, развлечь. Кощунственно тратить такие деньги на эту чепуху, когда в мире столько страдания.
Когда я делал "Сталкера", мы жили в каких-то кошмарных условиях. Снимали возле химических заводов, в воде с отходами. Там потом актеры болели, и Кайдановский, и моя жена... Но нас интересовал Человек – тот, кто идет до конца, кто верит вопреки очевидному. Это не про технологии будущего, а про вечное – веру, надежду, любовь.
Если говорить о тех фантастических темах, которые достойны кино – это вопросы, которые мучают человека: что такое смерть? что такое память? что такое ответственность перед другими? Тарковский из будущего – это не тот, кто показывает летающие машины, а тот, кто ставит вопрос – зачем человеку бессмертие, если он разучился любить?
"2001: Космическая одиссея" Кубрика – вот, пожалуй, единственное, что вызывает уважение. Кубрик там серьезен, как священник, хоть я и не разделяю его веру в технический прогресс. В его фильме есть пространство тайны, есть тишина. Это не развлечение – это размышление.
Знаете, когда мы со Стругацкими работали над сценарием "Сталкера", я все время требовал убрать фантастические детали: никаких мутантов, никаких странностей ради странностей. Меня интересовала только Зона как метафора нашей совести, как место, где нельзя притворяться. А они – литераторы, им интересны "идеи", "концепции". В кино же важно только конкретное переживание, человеческое лицо, а не умственные построения.
Научная фантастика только тогда имеет смысл, когда она – притча, когда через нее говорит что-то вечное. Остальное – лишь бегство от реальности, которую мы обязаны запечатлеть в её истинности.
