Краем глаза Джо заметил, как к ним идёт Эбби с незнакомой женщиной. Джо тут же встал и посмотрел на незнакомку. Это была невысокая женщина лет сорока с убранными в пучок красными волосами и круглыми очками на кончике носа.

– Грианлай Эрдман, – представила женщину Эбби, когда они подошли. – Профессор из училища. Она проводит вас. Ваши документы будут храниться у неё.

– Моя мать из мира Янь, – кивнула Эрдман. – А отец – из мира Смоук, – женщина хитро улыбнулась и заговорщически протянула: – Телепортёр. Работал в полиции.

– Телепортёр? – не веря своим ушам, удивился Конрад. – Только не говорите, что вы умеете перемещаться?

– Ну, я бы это так не назвала…

– Почему вы так не делаете?

– Неприятные последствия, – протянула Эрдман, поморщившись.

Казалось, Джо не спал всю ночь. Ему мерещились то верёвка на шее, то пожелтевшие глаза на бледном исхудавшем лице. Услышанное днём накануне никак не укладывалось в голове. Джо был уверен, что до совершеннолетия он мог не волноваться о Мэнэми. То, что произошедшее с ним подстроила именно она, ещё больнее отзывалось в груди. И если раньше Мэнэми казалась страшной сказкой, которой Джо сам себя запугал, то теперь она буквально стала его самым настоящим кошмаром.

Видимо, в какой-то момент Джо всё-таки провалился в сон, потому что проснулся он от тихого голоса Эйдена над ухом. Джо молча поднялся и поплёлся в ванную, не замечая, каким обеспокоенным взглядом его провожает Эйден.

Во избежание претензий, рекомендую автору обозначить цензор 18+, тут много нежных барышень читательниц.

Какие страсти, однако. Почти шекспировские.

Мороз больно кусал за щёки и нос, но Джо терпел, хмурился и тёр руками лицо, чтобы согреться. В такие моменты он очень хотел быть похожим на отца, которому такой холод был нипочём. Когда они вместе выходили с ним куда-то, он часто прижимал замёрзшего Джо к себе, и мальчик зарывался в него лицом, грея замёрзшее лицо у отцовской шеи. Но когда они выходили куда-то с матерью, Джо не мог согреться. Мама тоже всё время мёрзла. Её объятья никогда не грели, наоборот – от них становилось лишь холоднее. В такие моменты Джо просто хотел поскорее вернуться домой и броситься в горячие объятья отца или просто залезть на печь.

Водники отличались особенным упрямством, а мать Джо была самой упрямой из всех – так говорил отец. Джо видел других водников только издалека и не мог точно знать их характер, но и спорить с отцом не мог. С каждым годом ему казалось, что он всё лучше понимал, что означает «упрямство водников».

— У тебя было достаточно времени, чтобы понять, — голос разом исчез, хлопнув, как старый сундук. Через мгновение вновь появился, теперь над головой девушки, — знаешь, почему я презираю людей?

— Потому, что они хуже любых чудовищ? — Лукреция почувствовала дыхание на своем затылке.

Кто-то навис над колодцем. Нечто большое, не имеющее запаха, лишь голос, прячущий за собой многовековое знание.

— Нет. Они видят лишь поверхность и боятся нырнуть глубже. Ты боишься?

Лукреция не успела вытащить клинок из рукава. Да и чем бы он помог против того, кого ты даже не видишь? Девушку съедал интерес перед темнотой, прячущейся за её плечами. Она почувствовала коготь, ползущий ей за шиворот, превращающийся в многоликого паука с тысячей лапок. Её дернуло назад с исполинской силой, и она осознала, что падает в бездну, когда стало слишком поздно. Необъятный череп животного смотрел на неё сверху вниз. Девушка падала так, как падает воск с горящей свечи, стекала по стенам. Блеск черного меха отразился в звездах, разрезал воздух и без единого шороха исчез из виду.

Если бы Эйден оказался на такой глубине в любом другом мире, его бы раздавило. Но здесь, в Аклайне, вода работала по своим правилам. Многие, как и отец Эйдена, пытались познать её, но ни у кого это толком не получилось. Оставалось просто жить с тем, что удалось узнать другим, а именно: здесь, на дне, безопасно, вода ласково окутывает дно, даёт пристанище маленьким неглубоководным рыбам, а там, наверху, царит настоящая глубина.

За окнами давно сгустилась тьма, но Джонатан всё ещё сидел в кабинете, перебирая присланные Советом письма. Вопросы, требования, скрытое беспокойство за каждым словом. Он ожидал, что перемены встревожат старейшин, но не предполагал, что реакция окажется столь мгновенной.

Когда-то давно, после открытия межмировых переходов и последовавшего за этим резкого нарушения равновесия в Семёрке, Совет впервые усомнился в незыблемости мирового порядка. С тех пор любое решение принималось с болезненной осторожностью, а малейшие изменения требовали одобрения вышестоящих — или, как иронично называли их иногда, вышесидящих.

Джонатан прекрасно понимал, на что идёт. Но это не меняло главного: цепляясь за устаревшие догмы, они не сохраняли баланс — лишь оттягивали неизбежное. Формально, оставив всё как есть, миры останутся стабильны. Но Совет забывал одну простую истину: люди не были бездушными механизмами. Они менялись. А значит, должны были меняться и правила.

Джо довольно быстро освоился в новом месте. Иногда он находил сходство с академией, но это ощущение быстро проходило. Здесь не заставляли тренироваться сверх меры, не было ранних подъёмов и зарядки.

Еда здесь была вкуснее. Джо долго удивлялся и как-то спросил об этом Эйдена. Тот, смеясь, ответил, что главный повар, Цербер, любит готовить. Как выяснилось позже, он также отвечал за порядок на групповых мероприятиях. Эйден пытался объяснить способность Цербера, но Джо понял только, что он изолирует учеников в относительно безопасное место, если у них вдруг спонтанно проявляется способность и есть риск навредить другим.

Самым большим парадоксом в мире Аклайн было то, что как бы высоко вверх ты ни плыл, ты никогда бы не оказался на поверхности, лишь опускался всё глубже и глубже. Легче было представить, что мир Аклайн – шарик, наполненный водой, а дно с городами располагается на внутренней поверхности. Что было в центре этого шара, не знал никто.

– В университете рассказывают о глубине, которая находится до глубоководного течения, – сказал Эйден, не оборачиваясь. – А то, что находится за ним, по большей части остаётся неизведанным. – Он обернулся на девушку. – Течение настолько сильное, что вся толща воды делится на две среды обитания: по разные стороны от него. Здесь, у дна, где больше света, обитает множество мелкой рыбы. Она прячется у самого дна, обвивает купола, ищет водоросли и микроорганизмы в тёплом течении, которое гуляет по дну, и сторонится холодных течений, окутывающих города. А вот кто живёт в глубине – неизвестно. – Эйден отвернулся и снова уставился в окно на сияющий голубизной купол. – Но это не мешает мёртвым тушам падать вниз, набирать скорость в быстром течении и нестись на города, словно пушечные ядра.

– Не местный? – Девушка кивнула на белоснежные волосы Эйдена, которые были собраны в небольшой пучок на затылке. Его волосы отросли, а виски были небрежно выбриты. – Приехал на подработку?

Белые волосы были отличительной чертой водников из мира Янь, и хоть сам Эйден никогда не был в том мире, но наслушался историй от матери, которая была родом оттуда. Эйдену казалось забавным, что люди, управляющие водой, по большей части рождались в мире Янь, а больше всего требовались здесь.

– Я здесь живу, – небрежно бросил Эйден, сам не понимая, почему продолжает разговор.

– Так сегодня выходной, – невинно ответила девушка. – Вчера был последний рабочий день, так что…

– Выходной? – с набитым ртом пробубнил Эйден и покосился на висящий на стене календарь. Слишком поздно он понял, что уже второй месяц как забывал перевернуть его.

– А у вас нет? – удивилась девушка.

Точно ответ на поставленный вопрос, из бейджика раздался голос Иды:

– Ближайшая машина в пятнадцати минутах от тебя. Что за разгильдяйство?! Пока она тебя заберёт и отвезёт, уже и смысла не будет. Сейчас буду пробовать отбрыкаться от всех и переместиться к тебе.

Эйден многозначительно кивнул девушке, мол: «Вот тебе и выходной»

Вода приняла Эйдена, крепко обхватила и потянула на дно. Эти объятья глубины, казалось, для Эйдена были сродни объятиям матери, которая давно покинула этот мир. И если бы не крепко окутывающая вода, он наверняка бы не удержал слёзы.

Он падал, весь мир вокруг замер, дыхание перехватило, а голова кружилась от такой близости. Теперь Эйден ещё лучше ощущал движение воды, мог разглядеть проплывающих высоко над головой рыб. Казалось, протяни он руку вверх, и он мог бы коснуться их серебряной чешуи, вместе с ними поддаться теплому течению и позволить утянуть себя как можно дальше от города, от людей, от усталости, боли и печали.

Способность Душегубки заключалась во внушении чего-либо в сознания людей, и своих потенциальных жертв она ощущала ещё издалека. Именно жертв, потому что внушать она могла только кошмары.