— Всё кончено, царица.

Том сидел на краю ложа, держа в пальцах золотой кубок. Вино внутри него отражало свет масляных ламп — густое, красное, как кровь на песке.

Нагайна улыбнулась — устало, но гордо. Её тёмные волосы сплетались с золотыми цепями, глаза поблëскивали, словно чёрные камни в оправе. Она потянулась к кувшину, но Том перехватил её руку.

— Ты всё ещё думаешь, что победишь их?

Она склонила голову, словно змей перед броском.

— Я уже победила, — сказала она.
Он сжал её пальцы.

— Они придут с рассветом.

— Тогда пусть рассвет опоздает.

В тишине комнаты слышалось только мерное капанье воды в каменном фонтане. Нагайна поднялась, подошла к нише в стене. Там, среди золотых браслетов и драгоценных сосудов, лежала маленькая корзина, прикрытая тонкой тканью.

Том смотрел, как она снимает покров.

— Ты знаешь, что делаешь?

Нагайна обернулась.

— Ты боишься смерти, Том?

Он засмеялся — тихо, надтреснуто.

— Нет, моя Клеопатра. Я боюсь, что ты уйдёшь первой.

Она взяла змею на руки, её пальцы ласково скользнули по гладкой чешуе.

— Тогда последуй за мной.

Том смотрел, как кобра поднимала голову, как её глаза вспыхнули в полумраке.
За окнами приближался рассвет.

С каждым шагом к роскошному дому Хепзибы Смит Том Риддл, ныне более известный под своим новым именем — лорд Волдеморт, ощущал чувство приближения к цели, которое одновременно воодушевляло и леденило душу.

Он тщательно продумал план: очаровать старую ведьму, получить доступ к её сокровищам и, самое главное — завладеть медальоном Салазара Слизерина. Медальон не был простой безделушкой — он являлся символом его наследия, знаком превосходства чистокровных. Он станет идеальным вместилищем для осколка его души. Но другой предмет, который он нёс с собой, был не менее значимым — чаша Хельги Пуффендуй, напоминающая о его сложных отношениях с Нагини. Если медальон символизировал его идеологию, то чаша олицетворяла нечто иное — его загадочную связь с этой женщиной. Связь, которая не поддавалась пониманию Риддла.

У серого моря, под нескончаемыми дождями, стоит маленький отель – тихая пристань для уставших душ. Нагайна давно привыкла к одиночеству, к книгам с мятыми обложками и холодному кофе. Но однажды в её мир входит человек с чемоданом и взглядом, полным тайных штормов. Их разговоры, прикосновения оставляют следы, но дождь не перестаёт идти. А значит, и тишина рано или поздно вернётся.

Том Реддл не верил в случайности.

А потому, когда в начале нового учебного года в дверях Большого зала появилась она, он сразу понял: это не случайное событие.

Нагайна была новенькой в Хогвартсе. Её перевели из Махотокоро.

Аккуратная чёрная мантия, длинные тёмные волосы, правильная осанка, спокойное выражение лица. Всё в ней говорило о самоконтроле, о дисциплине.

Но Том видел куда глубже.

Скорее, он слышал её.

Точнее... то, что жило внутри неё.

Когда старая Распределяющая Шляпа коснулась её головы, в сознании Тома пронеслось тихое шипящее эхо. Не слова, не мысли — но что-то знакомое.

Что-то змеиное.

Реддл выпрямился на своём месте за слизеринским столом, пока Шляпа в раздумьях склонялась над её головой. Он никогда раньше не чувствовал ничего подобного.

— Интересно… — протянула Шляпа, и Том уловил намёк на веселье в её голосе.

Новенькая не шевельнулась.

— Слизерин! – торжественно продекламировала Шляпа.

Это не стало неожиданностью.

Во рту Нагайны разлагаются сладостных слов трупы. Они зловонной массой льются, стекая по подбородку вместе с грязной бранью и тихим хрипом. Когда-то красивые фразы, обещания, комплименты – теперь лишь гниющие останки, отравляющие воздух вокруг. Каждое слово, вырвавшееся из ее уст, несет в себе привкус разочарования.

Беспокойной фигурой Нагайна мечется по углам тесной комнаты, не в силах найти себе место, где бы на секунду забыться в тишине. Стены давят, воздух сгущается, отражая ее внутреннюю борьбу. Она мечется между желанием спрятаться и стремлением вырваться на свободу, между отчаянием и надеждой.

Она всё еще хочет притворяться, носить маски и играть другого человека, быть серой нормой. Хочет раствориться в толпе, быть незаметной, слиться с общим фоном. Но внутри нее бушует ураган, который не позволит ей стать такой, как все.

Том сразу понял, что она никогда не будет как другие. Он видел сквозь маски, слышал тихий шепот ее души. Он чувствовал ее боль, ее страхи, ее истинную сущность. Он ощутил то, что скрывалось за фасадом, и это ему понравилось.

Нагайна была особенной. Не такая, как все. И в этом ее проклятие и ее благословение. В этом ее сила и ее слабость. В этом ее трагедия и спасение.

Я хочу разрушить твои стены клетки.
К шее тянется моя рука, жива душа.
Но одернув магией взмываю тенью.
Чёрным облаком целую у виска.

Заклинание патронус обжигает болью.
С ней висит запрет, без неё я пыль.
Ты моя спасительная нить, моя погибель.
Девушка, которую не просто полюбить.

— Ты сделал всё это для меня, — она констатировала факт.

— Да, — кивнул Том.

— Почему?

— Потому что ты — моя, мисс Гунаван. А я забочусь о том, что принадлежит мне.

Нагини отпустила его и сделала шаг к зеркалу, Том сразу разжал хватку. С покрасневшими от слёз глазами она обернулась к нему:

— Ты ничем мне не обязан.

— Это не вопрос долга. Я просто хотел сделать что-то, чтобы ты чувствовала себя здесь комфортно. Чтобы ты была счастлива. Я ошибся? — Том занервничал и стал поправлять запонки. — Прошу прощения, я…

Но Нагини внезапно бросилась к нему, обняв его за талию и прижавшись щекой к его груди — жест, который он истолковал как благодарность. Том осторожно погладил её по голове одной рукой и обнял за плечи другой, прижимая её к себе.

— Спасибо. Никто ещё не заботился о моих желаниях или нуждах с такой тщательностью, — её дыхание перехватило, и она посмотрела на него с той искренностью, которая разрывала его внутренние барьеры.

— Не стоит благодарностей, мисс Гунаван. Всё, что у меня есть, принадлежит тебе. Всё, что ты захочешь, ты получишь, — он приподнял её подбородок и подмигнул. — Всё.

Посмеиваясь над его попыткой опошлить этот момент нежности, она стиснула его ещё раз, и сердце Тома бешено заколотилось от симпатии. В своей жизни его никогда не обнимали так искренне, так чисто. Это было странно и непривычно… но в то же время приятно. И он не знал, что стоит сделать дальше.

Они вместе произнесли заклинание Нерушимого обета, слова которого наполнили комнату древней силой. Три обещания скрепились магией, объединив их судьбы.

После произнесения клятвы атмосфера в комнате изменилась, в воздухе повис напряжение. Том приблизился, их лица оказались всего в нескольких дюймах друг от друга. Между ними висела неразгаданная тайна.

— А это... Чтобы скрепить нашу сделку, — прошептал он низким, соблазнительным и чарующим голосом.

Комната, залитая мягким светом тусклых свечей, словно замерла, когда он сократил расстояние между ними. Казалось, время замедлилось, когда его губы встретились с её губами в поцелуе, который противоречил самому понятию договорного соглашения. Это был поцелуй со вкусом секретов и желаний, медленное погружение в неизведанные глубины их взаимного притяжения.