Полина Панасенко
«Язык за зубами»
Полин – молодая француженка, которая судится с государством за право носить не франкофонный вариант имени Полина. Почему для неё это так важно? Потому что в далёкой от Парижа Москве конца восьмидесятых родители назвали её Полиной. А ещё потому, что в семье Полины было много мужчин и женщин, которые сменили имя, чтобы остаться в живых.
Роман Полины Панасенко вышел во Франции в 2022 году, спустя 2 года он издан в России в авторском переводе. Эта история развивается в двух временах, трёх странах и нескольких языковых системах, и последнее, кажется, важнее всего. Героиня как будто берётся визуализировать все языковые метафоры, используя детскую оптику, и с помощью этого приёма ей удаётся написать трогательный и откровенный роман об эмиграции, семейной истории и то ли поиске, то ли взращивании своего «Я».
В одном из пространств романа Полина – маленькая девочка, живущая с родителями, сестрой, бабушкой и дедом в Москве в самом начале девяностых. Они пробуют картошку-фри в только что открывшемся первом в СССР Макдональдсе, хранят под кроватью коробку с неприкосновенным запасом зелёного горошка и майонеза для новогоднего «Оливье» и мечтают о курице. Всё это – без надрыва или придыхания, с ностальгией не по разваленному Союзу, а по детским годам, когда все ещё живы и можно играть ночью в карты с бабушкой, а днём бегать вокруг фонтана под присмотром любимого деда.
И даже в пересекающей Москву колонне танков маленькая Полина не распознала опасность, её больше волновало здоровье деда, который схватил её на руки и зачем-то побежал домой, хотя все знали, что бегать ему нельзя. В случившейся скоро эмиграции Полину тоже ничего не волновало, кроме того, что мама не разрешает взять с собой во Францию любимого плюшевого кота. А вот в самой эмиграции начались сплошные языковые игры, в которых девочка не всегда побеждала.
«Язык за зубами» - актуальный роман об эмиграции глазами ребёнка. Принято считать, что дошкольники легко справляются с новой языковой средой, детский мозг гораздо пластичнее взрослого, это так. Но и детская психика подвижнее взрослой, ребёнок часто не понимает, как ему обходиться с внезапно изменившимися обстоятельствами. Впервые пришедшая во французский детский сад Полина решила, что это детский дом для глухонемых. Дети там говорили, но эти звуки для Полины ничего не значили, и она сама решила не говорить. Чуть позже, когда в речи девочки начали «прорастать» французские слова, она физически ощутила эти изменения – язык чесался, першило в горле.
Эта связь между социальным и физиологическим, между языком как средством общения и телом сохраняется на протяжении всего романа. Можно сказать, что на метафоре этой связи книга и построена.
В какой-то момент героиня понимает, что язык – это одежда: дома можно носить удобную пижамку русского, а на улицу следует надевать нарядный, но пока непривычный и тесный костюм французского. А на летние каникулы, к дедушке с бабушкой в Москву, французский вывозить запрещено.
Чуть позже Полина замечает, что акцент похож на живот беременной женщины на поздних сроках, когда уже никак не скрыть, что внутри есть ещё кто-то. А, помогая страдающей от деменции бабушке вспомнить позабытое слово, девочка сравнивает себя с акушеркой, которая помогает родить.
Кроме очевидных русского и французского, в романе есть ещё один важный язык – умолчание, недоговорённости. Когда ребёнка выгоняют из комнаты, чтобы обсудить те самые танки в Москве и дальнейшую судьбу семьи, в том числе выгнанного за дверь ребёнка. Когда бабушка цедит сквозь зубы «еврей» и косится на отца Полины. Когда во французской жизни появляется «оспитальнод», о котором нельзя рассказывать родственникам в России. Когда запрещено говорить о смерти близкого и ещё более яростно запрещено говорить о нём в прошедшем времени. Когда вместо того, чтобы в официальном письме откровенно сказать «отныне вам запрещено носить имя Полина», чиновники пишут снисходительное «вам разрешается носить имя Полин».
#читаеткуплевацкая
@livebooks
