Король польский Стефан открыл доступ католикам в Московию силой оружия: он правильно понял, что это продвижение не помешает ни его достоинству, ни благу государства. Из уважения к вашему святейшеству (даже в разгар войны) мне было дано разрешение на безопасный проезд в Московию, что другим не дозволялось никогда даже в мирное время.
К этому можно прибавить весьма почетный прием, оказанный великим князем, который нам ни в чем не отказывал, может быть, потому что неудачи войны сделали его благоразумнее, а может быть, потому что он вообще оказался мягче по сравнению с тем мнением, которое сложилось о его характере. Почти невероятно, что я, ничтожнейший из людей, смог бы в другое время получить полную возможность говорить об этом деле и узнать, даже довольно быстро, почти все внутренние дела, если бы божественное провидение не указало, что пришло удобное время приняться за это предприятие и что, наконец, оно само этому помогает.

Итак, дело уже начато, можно найти не один повод вести переговоры о религии и разные беседы о благочестии с советниками и приближенными князя. Одних можно наставлять в первую очередь словом и приказом и между тем делать учениками, народ обучать языку, писать книги на их наречии и их буквами, издавать их в свет, в особенности, если наши люди смогут обосноваться в Полоцке и Дерпте.

В том, что нынешний великий князь московский ищет дружбы с папой и другими христианскими государями, в этом мы также увидели удивительные пути божественного промысла, который обличает лукавых в их хитрости.

Здешний народ очень легко поддается знакам внимания из-за границы. К тому же это даст повод к возвращению и деятельности во имя спасения их душ, которая особенно угодна господу.

Как бы то ни было, ясно, что через Московию открывается путь в Азию с гораздо меньшими расходами и опасностями, чем через любую другую страну мира. Я имею в виду путь распространения христианской веры, а это одно должно быть целью всех благочестивых [людей].