Записки военного историка
О ратной истории Отечества.
Рэйтынг TGlist
0
0
ТыпПублічны
Вертыфікацыя
Не вертыфікаваныНадзейнасць
Не надзейныРазмяшчэнне
МоваІншая
Дата стварэння каналаSep 21, 2023
Дадана ў TGlist
Apr 16, 2025Прыкрепленая група
Переговорная военного историка
0
Падпісчыкаў
397
24 гадз.
20.5%Тыдзень
18688.6%Месяц
221125.6%
Індэкс цытавання
0
Згадкі1Рэпостаў на каналах0Згадкі на каналах1
Сярэдняе ахоп 1 паста
366
12 гадз.3660%24 гадз.3660%48 гадз.1080%
Узаемадзеянне (ER)
5.19%
Рэпостаў5Каментары0Рэакцыі14
Узаемадзеянне па ахопу (ERR)
0%
24 гадз.0%Тыдзень
11.56%Месяц0%
Ахоп 1 рэкламнага паста
0
1 гадз.00%1 – 4 гадз.00%4 - 24 гадз.00%
Усяго пастоў за 24 гадзіны
2
Дынаміка
2
Апошнія публікацыі ў групе "Записки военного историка"
23.04.202507:05
Вступление австро-венгерских войск под командованием генерала кавалерии Эдуарда фон Бём-Эрмоли в освобождённый Лемберг, 22 июня 1915. Хёгер Р. А.
Лемберг, более известный как Львов, был отбит австро-венгерским 19-м корпусом. Большинство жителей галицкой столицы — поляки, евреи, а с ними и русины-украинофилы — были рады возвращению австрийских войск и приветствовали их с цветами. Иного мнения придерживались галицкие русофилы, которым пришлось эвакуироваться вместе с русской армией. Для них возвращение австрийцев не было освобождением. Со всей Галиции вглубь России бежали десятки тысяч русин, опасавшихся нового витка репрессий австро-венгерской военной машины.
Только за неделю до оставления города канцелярия генерал-губернатора графа Бобринского выдала 10 926 пропусков. Пропуска выдавались мужчинам призывным возраста на семью, кроме того, тысячи беженцев покинуло страну без пропусков. Так что мы можем только гадать, сколько человек перешло старую русско-австрийскую границу. Согласно некоторым сообщениям, лишь по Волыни разбрелось свыше 80 тысяч человек. Вероятно, истинное число значительно выше.
Записки военного историка
Лемберг, более известный как Львов, был отбит австро-венгерским 19-м корпусом. Большинство жителей галицкой столицы — поляки, евреи, а с ними и русины-украинофилы — были рады возвращению австрийских войск и приветствовали их с цветами. Иного мнения придерживались галицкие русофилы, которым пришлось эвакуироваться вместе с русской армией. Для них возвращение австрийцев не было освобождением. Со всей Галиции вглубь России бежали десятки тысяч русин, опасавшихся нового витка репрессий австро-венгерской военной машины.
Только за неделю до оставления города канцелярия генерал-губернатора графа Бобринского выдала 10 926 пропусков. Пропуска выдавались мужчинам призывным возраста на семью, кроме того, тысячи беженцев покинуло страну без пропусков. Так что мы можем только гадать, сколько человек перешло старую русско-австрийскую границу. Согласно некоторым сообщениям, лишь по Волыни разбрелось свыше 80 тысяч человек. Вероятно, истинное число значительно выше.
Записки военного историка
19.04.202513:14
Австрийский писатель еврейского происхождения Герман Штернбах опубликовал в 1917 году свой труд «Когда шакалы празднуют». Посвящена работа была периоду нахождения царских войск в родной для автора Галиции. Под «шакалами» автор подразумевал непосредственно местное русинское население, ожидавшее прихода русской армии. Он пишет:
Однако автор отмечает следующее:
Штернбах приводит ещё ряд экзальтированных восклицаний крестьянства, неловко переданные им на немецкую транслитерацию:
В свою очередь, евреи представлены у Штернбаха страдающими от царских солдат и казаков, от которых те вынуждены прятаться за заколоченными окнами.
Если содержание работы является не чисто художественным вымыслом, то оно сильно приукрашено автором. Тем не менее, Штернбах верно передал настроения восточной Галиции и в особенности деревенской глубинки, а также натянутые отношения между евреями и русскими (как с солдатами, так и с местными русинами-русофилами). Вообще надо отметить, что в воспоминаниях репрессированных русинов евреи выступают как сообщники австро-венгерских военных преступлений.
Австрийский солдат И. Н. Вовк стал очевидцем конвоирования свыше сотни крестьян, обвинённых в пророссийской позиции. При нём произошёл инцидент, когда штатский еврей поднял руку на конвоируемого старика. Вовк заступился за арестованного, за что ему «пришлось впоследствии оправдываться перед … начальством». Неизвестный еврей ударил арестованного священника села Дубровицы отца Лаголу по голове. Толпа горожан Золочева, преимущественно еврейского происхождения, в присутствии конвойных избила ведомых в тюрьму русинов».
Подобных случаев зафиксировано много. Историк Лемкин пишет:
Надо понимать, что неприязнь была взаимной. Достаточно вспомнить печальные события 27 сентября 1914 года во Львове, занятом царскими войсками. На базаре неизвестный попытался обокрасть русского солдата, но его злодеяние было раскрыто. Сбегая от погони, вор стал отстреливаться и укрылся в одном из домов. Жандармы открыли огонь по зданию, в результате чего было ранено восемь евреев. Ещё триста были задержаны. В это же время казаки, находившиеся в городе, учинили погром, в результате которого погибло около сорока евреев.
Война обострила довоенные противоречия в регионе, где проживало этнически и идейно разное население. В целом, тема русинско-еврейских взаимоотношений достаточно широко раскрыта в источниках и открыта для дальнейшего изучения.
«День, предшествовавший вторжению русских, был наполнен ужасом. Улицы и переулки были тихими и пустынными: каждый забился в углы и мышиные норы, ожидая, дрожа от холода грядущей беды, от которой уже невозможно было спастись».
Однако автор отмечает следующее:
«Единственными, кто держался прямо и не поддавался своей прихоти, были крестьяне. Их охватило чувство надежды, и они говорили друг другу: «Батюшка прыйде, сонечко зыйде». Крестьяне-русины неназванного села выбегали на просёлочную дорогу с хлебом-солью, встречая казачий патруль, осыпая его командира и лошадь поцелуями и вопрошая: «Братчику, голубчику! Батюшка ще далеко?»
Штернбах приводит ещё ряд экзальтированных восклицаний крестьянства, неловко переданные им на немецкую транслитерацию:
«Один царь та одна вера!», «Серденько сонечко нам зыйшло», «Брате славяне!»
В свою очередь, евреи представлены у Штернбаха страдающими от царских солдат и казаков, от которых те вынуждены прятаться за заколоченными окнами.
Если содержание работы является не чисто художественным вымыслом, то оно сильно приукрашено автором. Тем не менее, Штернбах верно передал настроения восточной Галиции и в особенности деревенской глубинки, а также натянутые отношения между евреями и русскими (как с солдатами, так и с местными русинами-русофилами). Вообще надо отметить, что в воспоминаниях репрессированных русинов евреи выступают как сообщники австро-венгерских военных преступлений.
Австрийский солдат И. Н. Вовк стал очевидцем конвоирования свыше сотни крестьян, обвинённых в пророссийской позиции. При нём произошёл инцидент, когда штатский еврей поднял руку на конвоируемого старика. Вовк заступился за арестованного, за что ему «пришлось впоследствии оправдываться перед … начальством». Неизвестный еврей ударил арестованного священника села Дубровицы отца Лаголу по голове. Толпа горожан Золочева, преимущественно еврейского происхождения, в присутствии конвойных избила ведомых в тюрьму русинов».
Подобных случаев зафиксировано много. Историк Лемкин пишет:
«Кроме украинских националистов подлую роль сыграли на Лемковине некоторые евреи, которые помогали жандармам среди крестьян изыскивать москвофилов [русофилов — примечание]. Кто был личным врагом еврея, того принимали за москвофила и тот оставался арестованным».
Надо понимать, что неприязнь была взаимной. Достаточно вспомнить печальные события 27 сентября 1914 года во Львове, занятом царскими войсками. На базаре неизвестный попытался обокрасть русского солдата, но его злодеяние было раскрыто. Сбегая от погони, вор стал отстреливаться и укрылся в одном из домов. Жандармы открыли огонь по зданию, в результате чего было ранено восемь евреев. Ещё триста были задержаны. В это же время казаки, находившиеся в городе, учинили погром, в результате которого погибло около сорока евреев.
Война обострила довоенные противоречия в регионе, где проживало этнически и идейно разное население. В целом, тема русинско-еврейских взаимоотношений достаточно широко раскрыта в источниках и открыта для дальнейшего изучения.
18.04.202513:12
«Атака русской кавалерии под командованием Густава Маннергейма», Красник, Царство Польское. Работа Адама Хука
17 августа 1914 года близ польского Красника русские войска под командованием генерал-майора Маннергейма обратили в бегство австрийцев. Менее чем через неделю, 23 августа, части австро-венгерской 1-й армии Виктора Данкля схлестнулись с русской 4-й армией Антона Зальца в трёхдневном сражении.
В сражении у Красника три русских корпуса, слабо связанные в своих действиях, были последовательно разбиты противником, не проявившим особого искусства и энергии в своих действиях и не сумевшим организовать преследование.
За свои заслуги Виктор Данкль был возведён в баронское звание с прибавлением к фамилии титула «фон Красник».
Сражение при Краснике было первым крупным сражением на русско-австрийским фронте и одной из немногих побед Австро-Венгрии на этом направлении.
Записки военного историка
17 августа 1914 года близ польского Красника русские войска под командованием генерал-майора Маннергейма обратили в бегство австрийцев. Менее чем через неделю, 23 августа, части австро-венгерской 1-й армии Виктора Данкля схлестнулись с русской 4-й армией Антона Зальца в трёхдневном сражении.
В сражении у Красника три русских корпуса, слабо связанные в своих действиях, были последовательно разбиты противником, не проявившим особого искусства и энергии в своих действиях и не сумевшим организовать преследование.
За свои заслуги Виктор Данкль был возведён в баронское звание с прибавлением к фамилии титула «фон Красник».
Сражение при Краснике было первым крупным сражением на русско-австрийским фронте и одной из немногих побед Австро-Венгрии на этом направлении.
Записки военного историка
16.04.202507:55
«В дни тяжёлые – непреклонная,
К нам вернулась ты – полноправная;
Здравствуй, милая – Русь Червонная,
Русь Червонная, православная»
Обложка 24-го номера журнала «Лукоморье», вышедшего вскоре после успешного наступления русских войск в Галиции в августе-сентябре 1914 года. На ней изображены русские солдаты, охраняющие герб Королевства Галиции и Лодомерии, подле которого лежат трофеи.
Записки военного историка
16.04.202507:05
«Миротворцы, Сан-Стефано»
Фрэнсис Дэвит Миллет, 1879 г.
Записки военного историка
Фрэнсис Дэвит Миллет, 1879 г.
Записки военного историка
15.04.202517:43
В ходе Отечественной войны австрийцы и поляки воевали с сражались на стороне Наполеона. Зачастую такое обилие языков и народов создавалось для них проблемы.
Так, например, было 8-го октября 1812 года, когда русский генерал Ламберт заметил вблизи села Чарукова вражеские силы. Он распорядился отправить пятнадцать «охотников Татарского уланского полка, знавших по-немецки», надев на них австрийские каски и плащи. Диверсантов встретил польский пикет, перед которым они представились австрийским патрулём и, сблизившись, взяли в плен.
Эта операция с переодеванием дала возможность Ламберту провести блистательную ночную атаку, в которой участвовал и Татарский уланский полк. В результате боя были пленены 150 австрийцев и захвачено три неприятельских штандарта — первые в истории русского оружия захваченные австрийские штандарты и единственные до 1914 года.
В этой ситуации несколько ироничен тот факт, что солдаты Татарского уланского полка были набраны из числа польских татар. В той ночной стычке им довелось пленить своих бывших соотечественников.
Иллюстрация: Максим Борисов
Записки военного историка
Так, например, было 8-го октября 1812 года, когда русский генерал Ламберт заметил вблизи села Чарукова вражеские силы. Он распорядился отправить пятнадцать «охотников Татарского уланского полка, знавших по-немецки», надев на них австрийские каски и плащи. Диверсантов встретил польский пикет, перед которым они представились австрийским патрулём и, сблизившись, взяли в плен.
Эта операция с переодеванием дала возможность Ламберту провести блистательную ночную атаку, в которой участвовал и Татарский уланский полк. В результате боя были пленены 150 австрийцев и захвачено три неприятельских штандарта — первые в истории русского оружия захваченные австрийские штандарты и единственные до 1914 года.
В этой ситуации несколько ироничен тот факт, что солдаты Татарского уланского полка были набраны из числа польских татар. В той ночной стычке им довелось пленить своих бывших соотечественников.
Иллюстрация: Максим Борисов
Записки военного историка
15.04.202506:39
История войны 1799 года
Военный министр Дмитрий Милютин известен в отечественной истории как талантливый реформатор, автор масштабных военных реформ, протекавших в период с 1856 по 1874 год и полностью изменивших облик Русской императорской армии. Но едва ли Милютин смог бы достичь таких результатов, не будь он автором ряда теоретических трудов, в которых он давал наставления о ведении боевых действий, проведении землемерских работ, военной географии, описание военных конфликтов. Одной из таких работ, принёсших слава Милютину как военному историку, стала его пятитомная монография «История войны 1799 года между Россией и Францией в царствование Императора Павла I», посвящённая событиям войны второй коалиции европейских монархий против республиканской Франции и роли России в борьбе против революционеров.
Главным образом, автор освещает поход русской армии под предводительством Александра Васильевича Суворова в Италию и Швейцарию. В своих преобразованиях Милютин опирался на выработанные ещё Александром Суворовым идеи о воспитании в солдатах патриотизма, духовности. Он считал, что необходимо распространять в войсках грамоту и развивать как физические, так и умственные навыки военнослужащих. Чьи действия, как не победоносного Суворова, за годы полувековой службы не проигравшего ни одного сражения и всегда отдававшего долг служения Родине, могли послужить наиболее ярким примером для современности и будущих поколений?
Сам Милютин в предисловии к книге пишет о том, что до его монографии свет увидели множество сочинений по той войне, написанных на разных языках. Признавая достоинства их, он замечает, что «ни в одном ещё не было выставлено в надлежащей мере то влияние, которое имел Российский Император на весь ход войны: действия Русских войск не были изображены во всём их блеске, а некоторые представлены даже в ложном свете; наконец, ни в одном сочинении не раскрыты во всей истине причины, по которым результаты предпринятой войны не соответствовали счастливому её началу».
Ссылку на оцифрованный труд Милютина оставляю под публикацией.
Записки военного историка
Военный министр Дмитрий Милютин известен в отечественной истории как талантливый реформатор, автор масштабных военных реформ, протекавших в период с 1856 по 1874 год и полностью изменивших облик Русской императорской армии. Но едва ли Милютин смог бы достичь таких результатов, не будь он автором ряда теоретических трудов, в которых он давал наставления о ведении боевых действий, проведении землемерских работ, военной географии, описание военных конфликтов. Одной из таких работ, принёсших слава Милютину как военному историку, стала его пятитомная монография «История войны 1799 года между Россией и Францией в царствование Императора Павла I», посвящённая событиям войны второй коалиции европейских монархий против республиканской Франции и роли России в борьбе против революционеров.
Главным образом, автор освещает поход русской армии под предводительством Александра Васильевича Суворова в Италию и Швейцарию. В своих преобразованиях Милютин опирался на выработанные ещё Александром Суворовым идеи о воспитании в солдатах патриотизма, духовности. Он считал, что необходимо распространять в войсках грамоту и развивать как физические, так и умственные навыки военнослужащих. Чьи действия, как не победоносного Суворова, за годы полувековой службы не проигравшего ни одного сражения и всегда отдававшего долг служения Родине, могли послужить наиболее ярким примером для современности и будущих поколений?
Сам Милютин в предисловии к книге пишет о том, что до его монографии свет увидели множество сочинений по той войне, написанных на разных языках. Признавая достоинства их, он замечает, что «ни в одном ещё не было выставлено в надлежащей мере то влияние, которое имел Российский Император на весь ход войны: действия Русских войск не были изображены во всём их блеске, а некоторые представлены даже в ложном свете; наконец, ни в одном сочинении не раскрыты во всей истине причины, по которым результаты предпринятой войны не соответствовали счастливому её началу».
Ссылку на оцифрованный труд Милютина оставляю под публикацией.
Записки военного историка
13.04.202511:04
Россия и Турция. Забытые страницы союзных отношений
Мы считаем само собой разумеющимся взгляд на Россию и Турцию как на исторических противников, о чём свидетельствует длинный список продолжительных русско-турецких войн, в ходе которых одна империя — Российская — возвышалась в Восточной Европе и Закавказье, в то время как другая — Османская — теряла своё могущество. Однако порой нужда заставляла даже этих двух, казалось бы, заклятых врагов объединяться перед общей угрозой. Ведь как гласит мудрость, лучшая дружба — это дружба против кого-то.
В качестве «кого-то» в конце XVIII века оказалась революционная Франция. Зимой 1798/1799 гг. в Константинополе были подписаны соглашения, согласно которым Османская империя фактически вступала в ряды антифранцузской коалиции. Российский черноморский флот впервые получил право пересечь проливы Босфор и Дарданеллы и вышел в Средиземное море. Эскадра, возглавляемая Ушаковым, объединилась с турецкой морской группировкой и принялась освобождать Ионические острова, Мальту и Неаполь. Справедливости ради нужно отметить, что османы оказались втянуты в этот конфликт против воли султана — Селим III был прогрессивным для своей империи человеком и симпатизировал революции во Франции. Кроме того, Париж и Константинополь с XVI века выступали как стратегические союзники в борьбе против владычества Габсбургов. И хотя революционеры отсекли голову Людовику XVI, османы продолжали видеть в них потенциального союзника. Однако высадка Наполеона в июле 1798-го в Египте, османском эялете, означала войну с Францией и вынудила султана заключить союз с Россией.
Союз этот был возобновлён в сентябре 1805 года и носил характер оборонительного. Но султан Селим III, наблюдавший за увязшей в новой европейской кампании России, а также науськиваемый французскими агентами в Константинополе, решил попытать счастья и вступил в войну с бывшим союзником. Султан войну, к слову, не пережил — был свергнут янычарами и убит впоследствии. Наследовавший ему Мустафа IV победить не смог и за месяц до перехода Бонапартом Немана, ознаменовавшего начало Отечественной войны 1812 года, признал своё поражение, подписав Бухарестский мир. Несмотря на это, в дальнейшем обе империи вновь ожидало плодотворное сотрудничество.
На иллюстрации изображена эскадра Ушакова у берегов Константинополя.
Записки военного историка
Мы считаем само собой разумеющимся взгляд на Россию и Турцию как на исторических противников, о чём свидетельствует длинный список продолжительных русско-турецких войн, в ходе которых одна империя — Российская — возвышалась в Восточной Европе и Закавказье, в то время как другая — Османская — теряла своё могущество. Однако порой нужда заставляла даже этих двух, казалось бы, заклятых врагов объединяться перед общей угрозой. Ведь как гласит мудрость, лучшая дружба — это дружба против кого-то.
В качестве «кого-то» в конце XVIII века оказалась революционная Франция. Зимой 1798/1799 гг. в Константинополе были подписаны соглашения, согласно которым Османская империя фактически вступала в ряды антифранцузской коалиции. Российский черноморский флот впервые получил право пересечь проливы Босфор и Дарданеллы и вышел в Средиземное море. Эскадра, возглавляемая Ушаковым, объединилась с турецкой морской группировкой и принялась освобождать Ионические острова, Мальту и Неаполь. Справедливости ради нужно отметить, что османы оказались втянуты в этот конфликт против воли султана — Селим III был прогрессивным для своей империи человеком и симпатизировал революции во Франции. Кроме того, Париж и Константинополь с XVI века выступали как стратегические союзники в борьбе против владычества Габсбургов. И хотя революционеры отсекли голову Людовику XVI, османы продолжали видеть в них потенциального союзника. Однако высадка Наполеона в июле 1798-го в Египте, османском эялете, означала войну с Францией и вынудила султана заключить союз с Россией.
Союз этот был возобновлён в сентябре 1805 года и носил характер оборонительного. Но султан Селим III, наблюдавший за увязшей в новой европейской кампании России, а также науськиваемый французскими агентами в Константинополе, решил попытать счастья и вступил в войну с бывшим союзником. Султан войну, к слову, не пережил — был свергнут янычарами и убит впоследствии. Наследовавший ему Мустафа IV победить не смог и за месяц до перехода Бонапартом Немана, ознаменовавшего начало Отечественной войны 1812 года, признал своё поражение, подписав Бухарестский мир. Несмотря на это, в дальнейшем обе империи вновь ожидало плодотворное сотрудничество.
На иллюстрации изображена эскадра Ушакова у берегов Константинополя.
Записки военного историка
11.04.202508:33
Вызывайте «Волгу»
В начале Первой мировой войны русский отряд продвигался по Галиции, когда внезапно был встречен крупным пикетом австрийцев.
Австрийская армия была не менее многонациональной, чем русская: немцы, венгры, чехи, поляки, итальянцы, румыны, сербы и русины служили в её рядах. Русины, о которых я ранее рассказывал, находились в лоне церковной унии. И хотя униаты признавали главенство Папы Римского, в богослужении они использовали православный обряд.
Так совпало, что большинство солдат в пикете были как раз русинами. Именно поэтому ситуация не была такой безвыходной, как может показаться. Находившийся с отрядом отец Парфений взял в руки икону и обратился к солдатам с призывом сдаться и не проливать братскую кровь. Русины не только поняли его, но и приняли предложение.
Случай этот широко разлетелся в русской прессе и был увековечен на литографии «Отец Парфений разговаривает с австрийскими воинами».
Записки военного историка
В начале Первой мировой войны русский отряд продвигался по Галиции, когда внезапно был встречен крупным пикетом австрийцев.
Австрийская армия была не менее многонациональной, чем русская: немцы, венгры, чехи, поляки, итальянцы, румыны, сербы и русины служили в её рядах. Русины, о которых я ранее рассказывал, находились в лоне церковной унии. И хотя униаты признавали главенство Папы Римского, в богослужении они использовали православный обряд.
Так совпало, что большинство солдат в пикете были как раз русинами. Именно поэтому ситуация не была такой безвыходной, как может показаться. Находившийся с отрядом отец Парфений взял в руки икону и обратился к солдатам с призывом сдаться и не проливать братскую кровь. Русины не только поняли его, но и приняли предложение.
Случай этот широко разлетелся в русской прессе и был увековечен на литографии «Отец Парфений разговаривает с австрийскими воинами».
Записки военного историка
10.04.202508:30
«Десять негритят» по-красноармейски. Из книги «Военная хитрость» за авторством Бориса Сергеева, 1942 год.
Записки военного историка
Записки военного историка
09.04.202514:12
О самоубийстве Скалона
После того, как в самом начале войны русская армия разбила австрийцев в Галицийском сражении, полковник Владимир Евстафьевич Скалон сказал: «...Вопрос войны решён. Австрия разгромлена окончательно... Одной Германии не справиться с коалицией. Победный мир близок». Увы, Великая война только начиналась, а сам Скалон застрелился спустя три года прямо во время переговоров в Брест-Литовске. Генерал-майор был отправлен на переговоры с Центральными державами как председатель комиссии, но, не выдержав позора, которому он должен был подвергнуть свою страну подписанием договора, решил покончить с жизнью.
Белоэмигранты с сочувствием относились к судьбе Скалона. «Трудно себе представить, что пришлось ему пережить на своем скорбном крестном пути» — писал барон Будберг. Граф Игнатьев относился к генералу с тем же сочувствием: «Скалон... был офицером отважным, честным и верным; он доказал это, отказавшись подписывать мир в Брест-Литовске, и своей жизнью заплатил за верность Родине и союзникам». Протопресвитер Георгий Шавельский, передавший цитату Скалона об исходе войны, так же сожалел о его печальной смерти. Иван Григорьевич Фокке сообщает, что, войдя в комнату Скалона, обнаружил на столе предсмертное письмо: «Могилёв. Анне Львовне Скалон. Прощай, дорогая, ненаглядная Анюта, не суди меня, прости, я больше жить не могу, благословляю тебя и Надюшу. Твой до гроба Володя».
Иной оценки событий придерживались красные офицеры. Генерал Самойло, прибывший возглавить комиссию после смерти её председателя, сообщает, что «среди бумаг Скалона, переданных ... вместе с комнатой», им было найдено письмо, в котором сообщалось о развратном поведении жены Скалона. «Мне представлялась необъяснимой фантазия моего Владимира Евстафьевича — выбрать такое место, время и даже момент для того, чтобы покончить счеты с "позором страны"». Самойло считает, что не перспектива капитуляции перед немцами могла подтолкнуть Скалона к такому отчаянному шагу, а распутство офицерской жены. Это кажется странным, если учитывать сообщение Фокке о предсмертном письме. К тому же Самойло сам передаёт слова германского генерала Гофмана: «А! Значит, вы назначены замещать бедного Скалона, которого уходили ваши большевики! Не вынес, бедняга, позора своей страны! Крепитесь и вы!»
Генерал-майор Бонч-Бруевич, который и назначил Скалона главой комиссии (прекрасно зная, что тот является ярым монархистом!), оставил такое замечание: «...судя по рассказам очевидцев, на Скалона произвели удручающее впечатление заносчивые требования, да и само поведение германского командования. Конечно, этот ещё недавно блестящий гвардеец не мог видеть за начавшимися переговорами того, ради чего Ленин пошел на этот шаг. Ему, Скалону, как и всякому человеку его круга и мировоззрения, казалось невыносимым оказаться в зависимости от опьяненных легкой победой прусских милитаристов, и без того грубых и высокомерных. Как и многие, он считал, что Россия повержена в прах, и, не видя выхода, малодушно покончил с собой почти на глазах у членов комиссии по перемирию».
Если же Самойло пытается иронизировать над смертью Скалона и свести всё к якобы распутству жены, то Бонч-Бруевич сходится во мнении с белоэмигрантскими мемуаристами, но оценивает Брест-Литовский мир лишь как манёвр большевиков в большой политической игре, о котором Скалон не знал. Но и согласиться быть его соучастником он тоже не мог, а потому и совершил такой поступок.
Записки военного историка
После того, как в самом начале войны русская армия разбила австрийцев в Галицийском сражении, полковник Владимир Евстафьевич Скалон сказал: «...Вопрос войны решён. Австрия разгромлена окончательно... Одной Германии не справиться с коалицией. Победный мир близок». Увы, Великая война только начиналась, а сам Скалон застрелился спустя три года прямо во время переговоров в Брест-Литовске. Генерал-майор был отправлен на переговоры с Центральными державами как председатель комиссии, но, не выдержав позора, которому он должен был подвергнуть свою страну подписанием договора, решил покончить с жизнью.
Белоэмигранты с сочувствием относились к судьбе Скалона. «Трудно себе представить, что пришлось ему пережить на своем скорбном крестном пути» — писал барон Будберг. Граф Игнатьев относился к генералу с тем же сочувствием: «Скалон... был офицером отважным, честным и верным; он доказал это, отказавшись подписывать мир в Брест-Литовске, и своей жизнью заплатил за верность Родине и союзникам». Протопресвитер Георгий Шавельский, передавший цитату Скалона об исходе войны, так же сожалел о его печальной смерти. Иван Григорьевич Фокке сообщает, что, войдя в комнату Скалона, обнаружил на столе предсмертное письмо: «Могилёв. Анне Львовне Скалон. Прощай, дорогая, ненаглядная Анюта, не суди меня, прости, я больше жить не могу, благословляю тебя и Надюшу. Твой до гроба Володя».
Иной оценки событий придерживались красные офицеры. Генерал Самойло, прибывший возглавить комиссию после смерти её председателя, сообщает, что «среди бумаг Скалона, переданных ... вместе с комнатой», им было найдено письмо, в котором сообщалось о развратном поведении жены Скалона. «Мне представлялась необъяснимой фантазия моего Владимира Евстафьевича — выбрать такое место, время и даже момент для того, чтобы покончить счеты с "позором страны"». Самойло считает, что не перспектива капитуляции перед немцами могла подтолкнуть Скалона к такому отчаянному шагу, а распутство офицерской жены. Это кажется странным, если учитывать сообщение Фокке о предсмертном письме. К тому же Самойло сам передаёт слова германского генерала Гофмана: «А! Значит, вы назначены замещать бедного Скалона, которого уходили ваши большевики! Не вынес, бедняга, позора своей страны! Крепитесь и вы!»
Генерал-майор Бонч-Бруевич, который и назначил Скалона главой комиссии (прекрасно зная, что тот является ярым монархистом!), оставил такое замечание: «...судя по рассказам очевидцев, на Скалона произвели удручающее впечатление заносчивые требования, да и само поведение германского командования. Конечно, этот ещё недавно блестящий гвардеец не мог видеть за начавшимися переговорами того, ради чего Ленин пошел на этот шаг. Ему, Скалону, как и всякому человеку его круга и мировоззрения, казалось невыносимым оказаться в зависимости от опьяненных легкой победой прусских милитаристов, и без того грубых и высокомерных. Как и многие, он считал, что Россия повержена в прах, и, не видя выхода, малодушно покончил с собой почти на глазах у членов комиссии по перемирию».
Если же Самойло пытается иронизировать над смертью Скалона и свести всё к якобы распутству жены, то Бонч-Бруевич сходится во мнении с белоэмигрантскими мемуаристами, но оценивает Брест-Литовский мир лишь как манёвр большевиков в большой политической игре, о котором Скалон не знал. Но и согласиться быть его соучастником он тоже не мог, а потому и совершил такой поступок.
Записки военного историка
Рэкорды
24.04.202523:59
397Падпісчыкаў16.04.202523:59
100Індэкс цытавання20.04.202523:59
6.8KАхоп 1 паста24.04.202508:52
0Ахоп рэкламнага паста16.04.202523:59
11.19%ER20.04.202523:59
1976.38%ERR09.04.202514:12
О самоубийстве Скалона
После того, как в самом начале войны русская армия разбила австрийцев в Галицийском сражении, полковник Владимир Евстафьевич Скалон сказал: «...Вопрос войны решён. Австрия разгромлена окончательно... Одной Германии не справиться с коалицией. Победный мир близок». Увы, Великая война только начиналась, а сам Скалон застрелился спустя три года прямо во время переговоров в Брест-Литовске. Генерал-майор был отправлен на переговоры с Центральными державами как председатель комиссии, но, не выдержав позора, которому он должен был подвергнуть свою страну подписанием договора, решил покончить с жизнью.
Белоэмигранты с сочувствием относились к судьбе Скалона. «Трудно себе представить, что пришлось ему пережить на своем скорбном крестном пути» — писал барон Будберг. Граф Игнатьев относился к генералу с тем же сочувствием: «Скалон... был офицером отважным, честным и верным; он доказал это, отказавшись подписывать мир в Брест-Литовске, и своей жизнью заплатил за верность Родине и союзникам». Протопресвитер Георгий Шавельский, передавший цитату Скалона об исходе войны, так же сожалел о его печальной смерти. Иван Григорьевич Фокке сообщает, что, войдя в комнату Скалона, обнаружил на столе предсмертное письмо: «Могилёв. Анне Львовне Скалон. Прощай, дорогая, ненаглядная Анюта, не суди меня, прости, я больше жить не могу, благословляю тебя и Надюшу. Твой до гроба Володя».
Иной оценки событий придерживались красные офицеры. Генерал Самойло, прибывший возглавить комиссию после смерти её председателя, сообщает, что «среди бумаг Скалона, переданных ... вместе с комнатой», им было найдено письмо, в котором сообщалось о развратном поведении жены Скалона. «Мне представлялась необъяснимой фантазия моего Владимира Евстафьевича — выбрать такое место, время и даже момент для того, чтобы покончить счеты с "позором страны"». Самойло считает, что не перспектива капитуляции перед немцами могла подтолкнуть Скалона к такому отчаянному шагу, а распутство офицерской жены. Это кажется странным, если учитывать сообщение Фокке о предсмертном письме. К тому же Самойло сам передаёт слова германского генерала Гофмана: «А! Значит, вы назначены замещать бедного Скалона, которого уходили ваши большевики! Не вынес, бедняга, позора своей страны! Крепитесь и вы!»
Генерал-майор Бонч-Бруевич, который и назначил Скалона главой комиссии (прекрасно зная, что тот является ярым монархистом!), оставил такое замечание: «...судя по рассказам очевидцев, на Скалона произвели удручающее впечатление заносчивые требования, да и само поведение германского командования. Конечно, этот ещё недавно блестящий гвардеец не мог видеть за начавшимися переговорами того, ради чего Ленин пошел на этот шаг. Ему, Скалону, как и всякому человеку его круга и мировоззрения, казалось невыносимым оказаться в зависимости от опьяненных легкой победой прусских милитаристов, и без того грубых и высокомерных. Как и многие, он считал, что Россия повержена в прах, и, не видя выхода, малодушно покончил с собой почти на глазах у членов комиссии по перемирию».
Если же Самойло пытается иронизировать над смертью Скалона и свести всё к якобы распутству жены, то Бонч-Бруевич сходится во мнении с белоэмигрантскими мемуаристами, но оценивает Брест-Литовский мир лишь как манёвр большевиков в большой политической игре, о котором Скалон не знал. Но и согласиться быть его соучастником он тоже не мог, а потому и совершил такой поступок.
Записки военного историка
После того, как в самом начале войны русская армия разбила австрийцев в Галицийском сражении, полковник Владимир Евстафьевич Скалон сказал: «...Вопрос войны решён. Австрия разгромлена окончательно... Одной Германии не справиться с коалицией. Победный мир близок». Увы, Великая война только начиналась, а сам Скалон застрелился спустя три года прямо во время переговоров в Брест-Литовске. Генерал-майор был отправлен на переговоры с Центральными державами как председатель комиссии, но, не выдержав позора, которому он должен был подвергнуть свою страну подписанием договора, решил покончить с жизнью.
Белоэмигранты с сочувствием относились к судьбе Скалона. «Трудно себе представить, что пришлось ему пережить на своем скорбном крестном пути» — писал барон Будберг. Граф Игнатьев относился к генералу с тем же сочувствием: «Скалон... был офицером отважным, честным и верным; он доказал это, отказавшись подписывать мир в Брест-Литовске, и своей жизнью заплатил за верность Родине и союзникам». Протопресвитер Георгий Шавельский, передавший цитату Скалона об исходе войны, так же сожалел о его печальной смерти. Иван Григорьевич Фокке сообщает, что, войдя в комнату Скалона, обнаружил на столе предсмертное письмо: «Могилёв. Анне Львовне Скалон. Прощай, дорогая, ненаглядная Анюта, не суди меня, прости, я больше жить не могу, благословляю тебя и Надюшу. Твой до гроба Володя».
Иной оценки событий придерживались красные офицеры. Генерал Самойло, прибывший возглавить комиссию после смерти её председателя, сообщает, что «среди бумаг Скалона, переданных ... вместе с комнатой», им было найдено письмо, в котором сообщалось о развратном поведении жены Скалона. «Мне представлялась необъяснимой фантазия моего Владимира Евстафьевича — выбрать такое место, время и даже момент для того, чтобы покончить счеты с "позором страны"». Самойло считает, что не перспектива капитуляции перед немцами могла подтолкнуть Скалона к такому отчаянному шагу, а распутство офицерской жены. Это кажется странным, если учитывать сообщение Фокке о предсмертном письме. К тому же Самойло сам передаёт слова германского генерала Гофмана: «А! Значит, вы назначены замещать бедного Скалона, которого уходили ваши большевики! Не вынес, бедняга, позора своей страны! Крепитесь и вы!»
Генерал-майор Бонч-Бруевич, который и назначил Скалона главой комиссии (прекрасно зная, что тот является ярым монархистом!), оставил такое замечание: «...судя по рассказам очевидцев, на Скалона произвели удручающее впечатление заносчивые требования, да и само поведение германского командования. Конечно, этот ещё недавно блестящий гвардеец не мог видеть за начавшимися переговорами того, ради чего Ленин пошел на этот шаг. Ему, Скалону, как и всякому человеку его круга и мировоззрения, казалось невыносимым оказаться в зависимости от опьяненных легкой победой прусских милитаристов, и без того грубых и высокомерных. Как и многие, он считал, что Россия повержена в прах, и, не видя выхода, малодушно покончил с собой почти на глазах у членов комиссии по перемирию».
Если же Самойло пытается иронизировать над смертью Скалона и свести всё к якобы распутству жены, то Бонч-Бруевич сходится во мнении с белоэмигрантскими мемуаристами, но оценивает Брест-Литовский мир лишь как манёвр большевиков в большой политической игре, о котором Скалон не знал. Но и согласиться быть его соучастником он тоже не мог, а потому и совершил такой поступок.
Записки военного историка
15.04.202517:43
В ходе Отечественной войны австрийцы и поляки воевали с сражались на стороне Наполеона. Зачастую такое обилие языков и народов создавалось для них проблемы.
Так, например, было 8-го октября 1812 года, когда русский генерал Ламберт заметил вблизи села Чарукова вражеские силы. Он распорядился отправить пятнадцать «охотников Татарского уланского полка, знавших по-немецки», надев на них австрийские каски и плащи. Диверсантов встретил польский пикет, перед которым они представились австрийским патрулём и, сблизившись, взяли в плен.
Эта операция с переодеванием дала возможность Ламберту провести блистательную ночную атаку, в которой участвовал и Татарский уланский полк. В результате боя были пленены 150 австрийцев и захвачено три неприятельских штандарта — первые в истории русского оружия захваченные австрийские штандарты и единственные до 1914 года.
В этой ситуации несколько ироничен тот факт, что солдаты Татарского уланского полка были набраны из числа польских татар. В той ночной стычке им довелось пленить своих бывших соотечественников.
Иллюстрация: Максим Борисов
Записки военного историка
Так, например, было 8-го октября 1812 года, когда русский генерал Ламберт заметил вблизи села Чарукова вражеские силы. Он распорядился отправить пятнадцать «охотников Татарского уланского полка, знавших по-немецки», надев на них австрийские каски и плащи. Диверсантов встретил польский пикет, перед которым они представились австрийским патрулём и, сблизившись, взяли в плен.
Эта операция с переодеванием дала возможность Ламберту провести блистательную ночную атаку, в которой участвовал и Татарский уланский полк. В результате боя были пленены 150 австрийцев и захвачено три неприятельских штандарта — первые в истории русского оружия захваченные австрийские штандарты и единственные до 1914 года.
В этой ситуации несколько ироничен тот факт, что солдаты Татарского уланского полка были набраны из числа польских татар. В той ночной стычке им довелось пленить своих бывших соотечественников.
Иллюстрация: Максим Борисов
Записки военного историка
16.04.202507:55
«В дни тяжёлые – непреклонная,
К нам вернулась ты – полноправная;
Здравствуй, милая – Русь Червонная,
Русь Червонная, православная»
Обложка 24-го номера журнала «Лукоморье», вышедшего вскоре после успешного наступления русских войск в Галиции в августе-сентябре 1914 года. На ней изображены русские солдаты, охраняющие герб Королевства Галиции и Лодомерии, подле которого лежат трофеи.
Записки военного историка
15.04.202506:39
История войны 1799 года
Военный министр Дмитрий Милютин известен в отечественной истории как талантливый реформатор, автор масштабных военных реформ, протекавших в период с 1856 по 1874 год и полностью изменивших облик Русской императорской армии. Но едва ли Милютин смог бы достичь таких результатов, не будь он автором ряда теоретических трудов, в которых он давал наставления о ведении боевых действий, проведении землемерских работ, военной географии, описание военных конфликтов. Одной из таких работ, принёсших слава Милютину как военному историку, стала его пятитомная монография «История войны 1799 года между Россией и Францией в царствование Императора Павла I», посвящённая событиям войны второй коалиции европейских монархий против республиканской Франции и роли России в борьбе против революционеров.
Главным образом, автор освещает поход русской армии под предводительством Александра Васильевича Суворова в Италию и Швейцарию. В своих преобразованиях Милютин опирался на выработанные ещё Александром Суворовым идеи о воспитании в солдатах патриотизма, духовности. Он считал, что необходимо распространять в войсках грамоту и развивать как физические, так и умственные навыки военнослужащих. Чьи действия, как не победоносного Суворова, за годы полувековой службы не проигравшего ни одного сражения и всегда отдававшего долг служения Родине, могли послужить наиболее ярким примером для современности и будущих поколений?
Сам Милютин в предисловии к книге пишет о том, что до его монографии свет увидели множество сочинений по той войне, написанных на разных языках. Признавая достоинства их, он замечает, что «ни в одном ещё не было выставлено в надлежащей мере то влияние, которое имел Российский Император на весь ход войны: действия Русских войск не были изображены во всём их блеске, а некоторые представлены даже в ложном свете; наконец, ни в одном сочинении не раскрыты во всей истине причины, по которым результаты предпринятой войны не соответствовали счастливому её началу».
Ссылку на оцифрованный труд Милютина оставляю под публикацией.
Записки военного историка
Военный министр Дмитрий Милютин известен в отечественной истории как талантливый реформатор, автор масштабных военных реформ, протекавших в период с 1856 по 1874 год и полностью изменивших облик Русской императорской армии. Но едва ли Милютин смог бы достичь таких результатов, не будь он автором ряда теоретических трудов, в которых он давал наставления о ведении боевых действий, проведении землемерских работ, военной географии, описание военных конфликтов. Одной из таких работ, принёсших слава Милютину как военному историку, стала его пятитомная монография «История войны 1799 года между Россией и Францией в царствование Императора Павла I», посвящённая событиям войны второй коалиции европейских монархий против республиканской Франции и роли России в борьбе против революционеров.
Главным образом, автор освещает поход русской армии под предводительством Александра Васильевича Суворова в Италию и Швейцарию. В своих преобразованиях Милютин опирался на выработанные ещё Александром Суворовым идеи о воспитании в солдатах патриотизма, духовности. Он считал, что необходимо распространять в войсках грамоту и развивать как физические, так и умственные навыки военнослужащих. Чьи действия, как не победоносного Суворова, за годы полувековой службы не проигравшего ни одного сражения и всегда отдававшего долг служения Родине, могли послужить наиболее ярким примером для современности и будущих поколений?
Сам Милютин в предисловии к книге пишет о том, что до его монографии свет увидели множество сочинений по той войне, написанных на разных языках. Признавая достоинства их, он замечает, что «ни в одном ещё не было выставлено в надлежащей мере то влияние, которое имел Российский Император на весь ход войны: действия Русских войск не были изображены во всём их блеске, а некоторые представлены даже в ложном свете; наконец, ни в одном сочинении не раскрыты во всей истине причины, по которым результаты предпринятой войны не соответствовали счастливому её началу».
Ссылку на оцифрованный труд Милютина оставляю под публикацией.
Записки военного историка
11.04.202508:33
Вызывайте «Волгу»
В начале Первой мировой войны русский отряд продвигался по Галиции, когда внезапно был встречен крупным пикетом австрийцев.
Австрийская армия была не менее многонациональной, чем русская: немцы, венгры, чехи, поляки, итальянцы, румыны, сербы и русины служили в её рядах. Русины, о которых я ранее рассказывал, находились в лоне церковной унии. И хотя униаты признавали главенство Папы Римского, в богослужении они использовали православный обряд.
Так совпало, что большинство солдат в пикете были как раз русинами. Именно поэтому ситуация не была такой безвыходной, как может показаться. Находившийся с отрядом отец Парфений взял в руки икону и обратился к солдатам с призывом сдаться и не проливать братскую кровь. Русины не только поняли его, но и приняли предложение.
Случай этот широко разлетелся в русской прессе и был увековечен на литографии «Отец Парфений разговаривает с австрийскими воинами».
Записки военного историка
В начале Первой мировой войны русский отряд продвигался по Галиции, когда внезапно был встречен крупным пикетом австрийцев.
Австрийская армия была не менее многонациональной, чем русская: немцы, венгры, чехи, поляки, итальянцы, румыны, сербы и русины служили в её рядах. Русины, о которых я ранее рассказывал, находились в лоне церковной унии. И хотя униаты признавали главенство Папы Римского, в богослужении они использовали православный обряд.
Так совпало, что большинство солдат в пикете были как раз русинами. Именно поэтому ситуация не была такой безвыходной, как может показаться. Находившийся с отрядом отец Парфений взял в руки икону и обратился к солдатам с призывом сдаться и не проливать братскую кровь. Русины не только поняли его, но и приняли предложение.
Случай этот широко разлетелся в русской прессе и был увековечен на литографии «Отец Парфений разговаривает с австрийскими воинами».
Записки военного историка
23.04.202507:05
Вступление австро-венгерских войск под командованием генерала кавалерии Эдуарда фон Бём-Эрмоли в освобождённый Лемберг, 22 июня 1915. Хёгер Р. А.
Лемберг, более известный как Львов, был отбит австро-венгерским 19-м корпусом. Большинство жителей галицкой столицы — поляки, евреи, а с ними и русины-украинофилы — были рады возвращению австрийских войск и приветствовали их с цветами. Иного мнения придерживались галицкие русофилы, которым пришлось эвакуироваться вместе с русской армией. Для них возвращение австрийцев не было освобождением. Со всей Галиции вглубь России бежали десятки тысяч русин, опасавшихся нового витка репрессий австро-венгерской военной машины.
Только за неделю до оставления города канцелярия генерал-губернатора графа Бобринского выдала 10 926 пропусков. Пропуска выдавались мужчинам призывным возраста на семью, кроме того, тысячи беженцев покинуло страну без пропусков. Так что мы можем только гадать, сколько человек перешло старую русско-австрийскую границу. Согласно некоторым сообщениям, лишь по Волыни разбрелось свыше 80 тысяч человек. Вероятно, истинное число значительно выше.
Записки военного историка
Лемберг, более известный как Львов, был отбит австро-венгерским 19-м корпусом. Большинство жителей галицкой столицы — поляки, евреи, а с ними и русины-украинофилы — были рады возвращению австрийских войск и приветствовали их с цветами. Иного мнения придерживались галицкие русофилы, которым пришлось эвакуироваться вместе с русской армией. Для них возвращение австрийцев не было освобождением. Со всей Галиции вглубь России бежали десятки тысяч русин, опасавшихся нового витка репрессий австро-венгерской военной машины.
Только за неделю до оставления города канцелярия генерал-губернатора графа Бобринского выдала 10 926 пропусков. Пропуска выдавались мужчинам призывным возраста на семью, кроме того, тысячи беженцев покинуло страну без пропусков. Так что мы можем только гадать, сколько человек перешло старую русско-австрийскую границу. Согласно некоторым сообщениям, лишь по Волыни разбрелось свыше 80 тысяч человек. Вероятно, истинное число значительно выше.
Записки военного историка
13.04.202511:04
Россия и Турция. Забытые страницы союзных отношений
Мы считаем само собой разумеющимся взгляд на Россию и Турцию как на исторических противников, о чём свидетельствует длинный список продолжительных русско-турецких войн, в ходе которых одна империя — Российская — возвышалась в Восточной Европе и Закавказье, в то время как другая — Османская — теряла своё могущество. Однако порой нужда заставляла даже этих двух, казалось бы, заклятых врагов объединяться перед общей угрозой. Ведь как гласит мудрость, лучшая дружба — это дружба против кого-то.
В качестве «кого-то» в конце XVIII века оказалась революционная Франция. Зимой 1798/1799 гг. в Константинополе были подписаны соглашения, согласно которым Османская империя фактически вступала в ряды антифранцузской коалиции. Российский черноморский флот впервые получил право пересечь проливы Босфор и Дарданеллы и вышел в Средиземное море. Эскадра, возглавляемая Ушаковым, объединилась с турецкой морской группировкой и принялась освобождать Ионические острова, Мальту и Неаполь. Справедливости ради нужно отметить, что османы оказались втянуты в этот конфликт против воли султана — Селим III был прогрессивным для своей империи человеком и симпатизировал революции во Франции. Кроме того, Париж и Константинополь с XVI века выступали как стратегические союзники в борьбе против владычества Габсбургов. И хотя революционеры отсекли голову Людовику XVI, османы продолжали видеть в них потенциального союзника. Однако высадка Наполеона в июле 1798-го в Египте, османском эялете, означала войну с Францией и вынудила султана заключить союз с Россией.
Союз этот был возобновлён в сентябре 1805 года и носил характер оборонительного. Но султан Селим III, наблюдавший за увязшей в новой европейской кампании России, а также науськиваемый французскими агентами в Константинополе, решил попытать счастья и вступил в войну с бывшим союзником. Султан войну, к слову, не пережил — был свергнут янычарами и убит впоследствии. Наследовавший ему Мустафа IV победить не смог и за месяц до перехода Бонапартом Немана, ознаменовавшего начало Отечественной войны 1812 года, признал своё поражение, подписав Бухарестский мир. Несмотря на это, в дальнейшем обе империи вновь ожидало плодотворное сотрудничество.
На иллюстрации изображена эскадра Ушакова у берегов Константинополя.
Записки военного историка
Мы считаем само собой разумеющимся взгляд на Россию и Турцию как на исторических противников, о чём свидетельствует длинный список продолжительных русско-турецких войн, в ходе которых одна империя — Российская — возвышалась в Восточной Европе и Закавказье, в то время как другая — Османская — теряла своё могущество. Однако порой нужда заставляла даже этих двух, казалось бы, заклятых врагов объединяться перед общей угрозой. Ведь как гласит мудрость, лучшая дружба — это дружба против кого-то.
В качестве «кого-то» в конце XVIII века оказалась революционная Франция. Зимой 1798/1799 гг. в Константинополе были подписаны соглашения, согласно которым Османская империя фактически вступала в ряды антифранцузской коалиции. Российский черноморский флот впервые получил право пересечь проливы Босфор и Дарданеллы и вышел в Средиземное море. Эскадра, возглавляемая Ушаковым, объединилась с турецкой морской группировкой и принялась освобождать Ионические острова, Мальту и Неаполь. Справедливости ради нужно отметить, что османы оказались втянуты в этот конфликт против воли султана — Селим III был прогрессивным для своей империи человеком и симпатизировал революции во Франции. Кроме того, Париж и Константинополь с XVI века выступали как стратегические союзники в борьбе против владычества Габсбургов. И хотя революционеры отсекли голову Людовику XVI, османы продолжали видеть в них потенциального союзника. Однако высадка Наполеона в июле 1798-го в Египте, османском эялете, означала войну с Францией и вынудила султана заключить союз с Россией.
Союз этот был возобновлён в сентябре 1805 года и носил характер оборонительного. Но султан Селим III, наблюдавший за увязшей в новой европейской кампании России, а также науськиваемый французскими агентами в Константинополе, решил попытать счастья и вступил в войну с бывшим союзником. Султан войну, к слову, не пережил — был свергнут янычарами и убит впоследствии. Наследовавший ему Мустафа IV победить не смог и за месяц до перехода Бонапартом Немана, ознаменовавшего начало Отечественной войны 1812 года, признал своё поражение, подписав Бухарестский мир. Несмотря на это, в дальнейшем обе империи вновь ожидало плодотворное сотрудничество.
На иллюстрации изображена эскадра Ушакова у берегов Константинополя.
Записки военного историка
18.04.202513:12
«Атака русской кавалерии под командованием Густава Маннергейма», Красник, Царство Польское. Работа Адама Хука
17 августа 1914 года близ польского Красника русские войска под командованием генерал-майора Маннергейма обратили в бегство австрийцев. Менее чем через неделю, 23 августа, части австро-венгерской 1-й армии Виктора Данкля схлестнулись с русской 4-й армией Антона Зальца в трёхдневном сражении.
В сражении у Красника три русских корпуса, слабо связанные в своих действиях, были последовательно разбиты противником, не проявившим особого искусства и энергии в своих действиях и не сумевшим организовать преследование.
За свои заслуги Виктор Данкль был возведён в баронское звание с прибавлением к фамилии титула «фон Красник».
Сражение при Краснике было первым крупным сражением на русско-австрийским фронте и одной из немногих побед Австро-Венгрии на этом направлении.
Записки военного историка
17 августа 1914 года близ польского Красника русские войска под командованием генерал-майора Маннергейма обратили в бегство австрийцев. Менее чем через неделю, 23 августа, части австро-венгерской 1-й армии Виктора Данкля схлестнулись с русской 4-й армией Антона Зальца в трёхдневном сражении.
В сражении у Красника три русских корпуса, слабо связанные в своих действиях, были последовательно разбиты противником, не проявившим особого искусства и энергии в своих действиях и не сумевшим организовать преследование.
За свои заслуги Виктор Данкль был возведён в баронское звание с прибавлением к фамилии титула «фон Красник».
Сражение при Краснике было первым крупным сражением на русско-австрийским фронте и одной из немногих побед Австро-Венгрии на этом направлении.
Записки военного историка
10.04.202508:30
«Десять негритят» по-красноармейски. Из книги «Военная хитрость» за авторством Бориса Сергеева, 1942 год.
Записки военного историка
Записки военного историка
19.04.202513:14
Австрийский писатель еврейского происхождения Герман Штернбах опубликовал в 1917 году свой труд «Когда шакалы празднуют». Посвящена работа была периоду нахождения царских войск в родной для автора Галиции. Под «шакалами» автор подразумевал непосредственно местное русинское население, ожидавшее прихода русской армии. Он пишет:
Однако автор отмечает следующее:
Штернбах приводит ещё ряд экзальтированных восклицаний крестьянства, неловко переданные им на немецкую транслитерацию:
В свою очередь, евреи представлены у Штернбаха страдающими от царских солдат и казаков, от которых те вынуждены прятаться за заколоченными окнами.
Если содержание работы является не чисто художественным вымыслом, то оно сильно приукрашено автором. Тем не менее, Штернбах верно передал настроения восточной Галиции и в особенности деревенской глубинки, а также натянутые отношения между евреями и русскими (как с солдатами, так и с местными русинами-русофилами). Вообще надо отметить, что в воспоминаниях репрессированных русинов евреи выступают как сообщники австро-венгерских военных преступлений.
Австрийский солдат И. Н. Вовк стал очевидцем конвоирования свыше сотни крестьян, обвинённых в пророссийской позиции. При нём произошёл инцидент, когда штатский еврей поднял руку на конвоируемого старика. Вовк заступился за арестованного, за что ему «пришлось впоследствии оправдываться перед … начальством». Неизвестный еврей ударил арестованного священника села Дубровицы отца Лаголу по голове. Толпа горожан Золочева, преимущественно еврейского происхождения, в присутствии конвойных избила ведомых в тюрьму русинов».
Подобных случаев зафиксировано много. Историк Лемкин пишет:
Надо понимать, что неприязнь была взаимной. Достаточно вспомнить печальные события 27 сентября 1914 года во Львове, занятом царскими войсками. На базаре неизвестный попытался обокрасть русского солдата, но его злодеяние было раскрыто. Сбегая от погони, вор стал отстреливаться и укрылся в одном из домов. Жандармы открыли огонь по зданию, в результате чего было ранено восемь евреев. Ещё триста были задержаны. В это же время казаки, находившиеся в городе, учинили погром, в результате которого погибло около сорока евреев.
Война обострила довоенные противоречия в регионе, где проживало этнически и идейно разное население. В целом, тема русинско-еврейских взаимоотношений достаточно широко раскрыта в источниках и открыта для дальнейшего изучения.
«День, предшествовавший вторжению русских, был наполнен ужасом. Улицы и переулки были тихими и пустынными: каждый забился в углы и мышиные норы, ожидая, дрожа от холода грядущей беды, от которой уже невозможно было спастись».
Однако автор отмечает следующее:
«Единственными, кто держался прямо и не поддавался своей прихоти, были крестьяне. Их охватило чувство надежды, и они говорили друг другу: «Батюшка прыйде, сонечко зыйде». Крестьяне-русины неназванного села выбегали на просёлочную дорогу с хлебом-солью, встречая казачий патруль, осыпая его командира и лошадь поцелуями и вопрошая: «Братчику, голубчику! Батюшка ще далеко?»
Штернбах приводит ещё ряд экзальтированных восклицаний крестьянства, неловко переданные им на немецкую транслитерацию:
«Один царь та одна вера!», «Серденько сонечко нам зыйшло», «Брате славяне!»
В свою очередь, евреи представлены у Штернбаха страдающими от царских солдат и казаков, от которых те вынуждены прятаться за заколоченными окнами.
Если содержание работы является не чисто художественным вымыслом, то оно сильно приукрашено автором. Тем не менее, Штернбах верно передал настроения восточной Галиции и в особенности деревенской глубинки, а также натянутые отношения между евреями и русскими (как с солдатами, так и с местными русинами-русофилами). Вообще надо отметить, что в воспоминаниях репрессированных русинов евреи выступают как сообщники австро-венгерских военных преступлений.
Австрийский солдат И. Н. Вовк стал очевидцем конвоирования свыше сотни крестьян, обвинённых в пророссийской позиции. При нём произошёл инцидент, когда штатский еврей поднял руку на конвоируемого старика. Вовк заступился за арестованного, за что ему «пришлось впоследствии оправдываться перед … начальством». Неизвестный еврей ударил арестованного священника села Дубровицы отца Лаголу по голове. Толпа горожан Золочева, преимущественно еврейского происхождения, в присутствии конвойных избила ведомых в тюрьму русинов».
Подобных случаев зафиксировано много. Историк Лемкин пишет:
«Кроме украинских националистов подлую роль сыграли на Лемковине некоторые евреи, которые помогали жандармам среди крестьян изыскивать москвофилов [русофилов — примечание]. Кто был личным врагом еврея, того принимали за москвофила и тот оставался арестованным».
Надо понимать, что неприязнь была взаимной. Достаточно вспомнить печальные события 27 сентября 1914 года во Львове, занятом царскими войсками. На базаре неизвестный попытался обокрасть русского солдата, но его злодеяние было раскрыто. Сбегая от погони, вор стал отстреливаться и укрылся в одном из домов. Жандармы открыли огонь по зданию, в результате чего было ранено восемь евреев. Ещё триста были задержаны. В это же время казаки, находившиеся в городе, учинили погром, в результате которого погибло около сорока евреев.
Война обострила довоенные противоречия в регионе, где проживало этнически и идейно разное население. В целом, тема русинско-еврейских взаимоотношений достаточно широко раскрыта в источниках и открыта для дальнейшего изучения.
Увайдзіце, каб разблакаваць больш функцый.