«Я соглашусь с теми, кто считает, что фотография может быть проповедью. Святитель Игнатий Брянчанинов в одном из своих писем писал, что наш земной мир хотя и искажен грехом, но напоминает нам о мире горнем, о мире небесном, вечном. В этом смысле фотография может быть не только проповедью, но и путем, способным привести человека к Богу.

Я снимаю в минуты редкого досуга, в свободное от послушания время. Фотографирую все: животных и птиц, уголок леса и деревню, людей и архитектуру — стараюсь не пройти мимо прекрасного, всего того, что способно обратить нас к Богу. Говорят, что подобное притягивает подобное, и это верно. Если фотографировать добрые лица, тихую природу, удивительные творения зодчих, то красота Божиего мира будет привлекать человека и окружать его, направлять на пути к чистоте и святости. Здесь пейзаж и портрет равноценны. Ведь и человеческое лицо, и неторопливая природа настраивает нас на обращение внутрь себя. На природе я и сам отдыхаю от забот, которые неизбежны в моем служении, удаляюсь от суетной мирской жизни и начинаю смотреть на свое послушание каким-то другим взором».

Ранняя весна, когда зима не отступила и везде еще много снега, но солнце уже сильно пригревает, а с крыш звонко барабанит капель. Земля ждет возрождения, мир готовится к светлому дню Воскресения. В такие дни и увидел в ярком предвесеннем ослепительном сиянии мартовского солнца этот сюжет — и зародился замысел картины.

Рядом с возрождаемой часовней сиял почти готовый золотой купол. Так и получилась картина о том, что в каждом человеке живет творец — то, что заложено от рождения, от Бога! А в этой золотой луковке купола отражается весь окрестный мир, и будет он вознесен в небо под крест, как соборная молитва!

Все наши материалы к Великому посту можно смотреть по тегу: #Великий_пост@foma_ru_glavnoe

У некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил им имение. По прошествии немногих дней младший сын, собрав все, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно. Когда же он прожил все, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться; и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней; и он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему.

Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих. Встал и пошел к отцу своему.

И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться.

Старший же сын его был на поле; и возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование; и, призвав одного из слуг, спросил: что это такое? Он сказал ему: брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым. Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его. Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка.

Он же сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся (Лк 15:11–32).