Линии расходятся за моей спиной, мерцают, выхватываясь из вязкой темноты, тонут, исчезая. Я смотрю сквозь свой затылок, молча наблюдая цвета и формы, сплетающиеся в полу-прозрачные силуэты. Блудные мертвые вылезают из будто внезапно сгустившегося пространства за моей спиной, подходят к своим живым, я слышу их гулкий шепот, будто вакуум плотно заткнул уши. Тысячи, тысячи тянутся рук. Тысячи, тысячи голосов. Тысячи, тысячи бессвязных слов. Я лишь медленно скольжу своим вниманием по их головам, по их языкам, выхватывая из не вполне ясного, сливающегося шума слова, цепляюсь за них, откидывая все остальное. Они ворочаются в моих руках, ерзают, пока я делаю их вновь живыми в своем восприятии. Бесплотные призраки вновь обретают мясо, густая прогнившая кровь вновь заливает вздутые артерии и набухшие вены, из черных бездн глазниц выкатываются белки. Будто транслируя метким выстрелом из лба в мой лоб, они показывают мне то, что помнят. Я провоцирую голод прямо в своей голове и вытягиваю их воспоминания, выпивая их, как через соломинку. Некоторые из них сопротивляются, но я держу крепко: кольца и браслеты на моих руках жгут их, заново живущих, как раскаленные, выжигают мои печати на их конечностях. Они скалятся, щурятся, щерятся, мечутся, ворочаются, гудят в моих цепких ладонях. Они скоро закончатся, скоро вся кровь, заново забурлившая, окончательно войдет в меня, и все затихнет. Я делаю глубокий вдох и сплевываю все, что не имеет ценности.
Предо мной вновь полые призраки, а за моей спиной вновь расходятся линии, мерцают, выхватываясь из густой черноты.
