Говорить о чувствах можно не с каждым. Лишь с избранными. С теми, кого однажды выбрало твое сердце. Говорить о том, что живет внутри тебя непросто. Нет, не потому что это ты не можешь или не хочешь, а потому что чертовски больно. А еще иногда не хочется грузить людей своими проблемам. У всех нас их полно.

Быть со мной – это минное поле, по которому ты ходишь, играя с ее величеством судьбой. Один неверный шаг, и тебя уже нет в живых.

– Давай влюбимся в друг друга еще один раз? – Предлагаю я. Влюбимся так, что от любви потеряем сознание. Так, что забудем свои имена, но зато будем помнить того, от кого порхают бабочки в животе. Влюбимся еще раз, как будто бы не было тех лет и боли, причиненной друг другу. Влюбимся еще один, но на этот раз последний в своей жизни. – Давай, – тяжело дыша отвечает парень.

Дмитрий

Остановившись в полушаге, смотрит на меня сверху вниз и хрипло говорит:
– Ты забыла сказать “пока”.
– Пока, – чуть задираю подбородок.
– Привет, – отвечает размеренно.
Опускает глаза на мои губы, смотрит на мою шею.
Я помню его рот на себе так отчетливо, что тянет живот.
В дневном свете голубизна его глаз меня гипнотизирует, но я почти отрепетировала свой ответ.
– Я не шлюха. Я не дам тебе свой номер.
– Он у меня уже есть.
– И зачем он тебе?
Помолчав, он обводит взглядом коридор, а потом лезет в задний карман джинсов и достает оттуда телефон. Роется в нем, после чего прикладывает к уху.
В моей сумке играет музыка.
Достав свою “моторолу”, вижу входящий с неизвестного номера, и закусываю губу, прежде чем ответить.
– Алло?
Гул в динамике идентичен тому, что нас окружает.
Смотрю в лицо напротив и хочу улыбаться, но слишком волнуюсь, у меня колени трясутся.
– Привет, это Руслан, – говорит Руслан в трубку.
Его голос касается меня со всех сторон. Глаза зажали мои в капкан. Я не отвернусь. Ни за что.
– Привет, – отвечаю беспечно.
– Проснулся, а тебя нет. Расстроился. Как ты, ничего не болит?
– Кое-что болит, – чувствую, что краснею.
Мы говорим об этом посреди коридора!
– Второй раз был лишним, – терзает мои глаза своими.
Я все-таки осматриваюсь по сторонам.
Но в этом потоке всем на нас плевать.
Облизнув побывавшие “под ним” губы, говорю:
– Я выжила.
– Пошли в театр. У меня билеты на сегодня. На открытие сезона.
Я не берусь спрашивать, где он их достал.
У меня опять тахикардия.
Он театрал?
Я тоже…
– Пошли, – шелестит мой голос.
– Тогда в пять тридцать жду тебя на входе. До вечера?
– До вечера.
Он кладет трубку и возвращает телефон обратно в карман.
Ничего не говоря, разворачивается и уходит по коридору, не оглядываясь.
Слушая мертвую тишину в динамике телефона, смотрю ему вслед.
На его поджарую задницу, одетую в потертые джинсы. На то, как он двигается, сунув руки в карманы куртки и опустив голову.
В душе шевелится и волнуется. Адский шепот, как от морских волн, на которые кто-то выплеснул солярку и поджег.
Глядя на дисплей телефона, быстро печатаю сообщение неизвестному входящему: “Я не люблю розы”.

–Bene placito, – произношу чётко и внятно и тут же вижу перевод: «По доброй воле».
Да ладно? Измайлов всё же романтик

–

Люби меня не нежностью, воспламени меня своим огнем. Я хочу чувствовать вкус твоей крови на губах. 

– Успокойся уже в конце концов! Что ты творишь?
– Играю. Я просто с тобой играю, не более…
– Не более? – спрашивает он, оглушительно ударяя кулаком по стене.

Если ты ломаешь меня, не сомневайся и будь готов к тому, что через какое-то время я сделаю с тобой тоже самое. Исключений нет.

Ощущение такое, что дай мне сегодня пистолет, я бы сыграла в русскую рулетку.

Я чувствую шевеление ревности где-то под кожей. Я вдруг понимаю, что полусвободный статус наших отношений может подразумевать под собой абсолютно любую херню, вплоть до того, то мы ничего друг другу не должны. Меня это не устраивает. Мне вообще никаких экспериментов с нашими отношениями больше не нужно, чтобы понимать – она может быть моей любовницей только при условии, что будет при этом моей женой.

Сглотнув шевельнувшийся в горле ком, я понимаю, что это он открыл для меня одну простую истину – совсем необязательно быть удобной, чтобы тебя любили, вполне достаточно быть просто самой собой.

У каждого человека есть цена. Она определяется поступками и образом жизни. Некоторые люди со временем становятся бесценными в нашей жизни, настолько дорогими, что каждый вздох без них равен смерти. А есть те, кто стоит копейки, их поступки гадкие, а слова – будто воздух. Но они обязательно должны быть среди нас, чтобы понимать цену тем – реальным, настоящим.

– Возьми меня под локоть и улыбайся.
– Если бы вы закончили начатое, я бы сейчас улыбалась во все тридцать два совершенно искренне.
– Обещаю сегодня порадовать тебя. Как минимум пару раз.
– Не помню, чтобы я об этом просила, – закатываю глаза.
Откровенные провокации с моей стороны бьются о бетонные преграды самообладания Островского. Вряд ли я способна задеть того, кто неспособен на эмоции.

Мы выбираем человека вопреки всему: времени, обстоятельствам, возрасту и предпочтениям. Вокруг нас множество тех, кто умнее, красивее, мужественнее, но мы их не видим, игнорируя само их существование, потому что есть тот, к кому тянется душа. Ты утонул и захлебнулся тем, на ком сосредоточен весь твой мир. Никакими аргументами это нельзя объяснить. Это просто есть. Всё.

– Ни дня не проходит без мысли о нем. А он...
– Не звонит? Не пишет?
– Хуже. – Смахивает подступившие слезы Сара.
– О, Боги. Умер что ли? – Схватившись за сердце, спрашиваю я.
– Он хоть и мой бывший. Но лучше сплюнь! – развеселилась Сара. – Номер сменил, вот что!

– Хочешь сказать, что после расставания жизнь заиграет яркими красками, а по небесам заскачут единороги? – смеюсь я.
– Ну, единорогов я тебе не обещаю. А вот то, что жизнь станет чуть ярче, гарантирую.

– Ты дашь мне шанс? А, блонди? – опуская сильные руки на талию и прижимая меня к себе, с придыханием произносит Асм.
Я прикрываю глаза, сопротивляясь зарождающимся ощущениям в теле. Пальцы гладят меня слишком приятно. Черт, не думала, что столкнусь с чем-то так быстро. Привстаю на носочки и очень сладко шепчу ему: – Я тебе не богиня, чтобы искупать передо мной свои грехи.

Захлопнув дверь, делаю глубокий вдох, приготовившись к представлению, которое не заказывал.
– Я старше тебя на двадцать лет. Ты мне в дочери годишься, понимаешь?
– Папа старше мамы на четырнадцать. – На меня вываливают аргумент, который, кажется, был приготовлен заранее.
– Четырнадцать не двадцать. Это слишком много, Тася. Тебе девятнадцать. Ты молода, невероятно красива, сексуальна. – Очевидный факт, но слово выталкиваю с трудом. – У тебя ещё всё будет, маленькая.
– Но не с тобой?
– Не со мной. Ты заслуживаешь того, чтобы быть чьим-то единственным выбором. Ты ещё будешь счастливой.

Минута, которая переворачивает мой мир и заставляет прочувствовать мужчину, который позволил приблизиться, открывшись, а подняв голову, встречаюсь со взглядом, от которого ноги подкашиваются. То, как он смотрит – с надеждой и тоской, – вызывает желание приблизиться и заключить грозного мужчину в объятия.

Когда злость смешивается с возбуждением, в итоге получается нечто незабываемое и мимолётное, оставляющее воспоминания и желание повторения.

Жизнь несётся мимо быстрее, чем нам кажется. Открыл глаза – утро, закрыл – следующая неделя, моргнул – лето, задумался – десять лет прошло. Быстро, незаметно, зря…

У всех своя история, но отчего-то каждый человек уверен, что несчастливее, чем он сам, вокруг быть никого не может. Кому-то необходимо рассказать свою историю миру, чтобы получить долгожданное сострадание или же примитивную жалость, а кому-то достаточно самого себя.

Знаете, как сделать человека счастливым? Заберите у него всё, а через некоторое время верните обратно, ничего не прибавив. Можно сказать, вы вернули мне всё. Но самое главное, что у меня сейчас есть – безопасность и уверенность в завтрашнем дне. Большего не нужно.

Я предала опасного криминального авторитета, и теперь он хочет мести.
Выживу ли я в пучине его ненависти? Выживем ли мы в аду нашей (не)любви.

Нет ничего невозможного для того, кто сделал невозможной собственную жизнь.

Я сходила с ума по образу, оригинал же значительно отличается.

Есть вопросы, которые я больше не задаю. «Почему?» – один из них. И тебе не стоит. Ответ тебе будет неинтересен. Люди лгут и выкручиваются, когда их загоняют в угол и, как правило, правду ты никогда не узнаешь.

– В какой-то момент в тебе что-то щёлкает, и ты больше не ждёшь понедельника, нового года или дня рождения. Всё решается в считаные секунды, а месть становится целью, к которой ты упрямо идёшь.
– А что за ней?
– Тьма. И безразличие. Именно это я и имел ввиду, когда говорил тебе, что «жить счастливо» не про меня.

Я думаю, что там, – указываю на его грудь, – умирает целая вселенная. Вы прогибаетесь под весом собственной душевной боли, терзаний и обид. Устали от самого себя: мыслей, домыслов и тревог. От невозможности не контролировать, не забегать вперёд и не оглядываться назад. Вы выстраиваете многоходовые планы, а построить собственное будущее неспособны. Что это: глупость или трусость?