Тюрьмы строить замком. Замку быть каменному, кругом крепку со стеною, или таким забором, чтоб из оного уход никто учинить не мог, и чтоб тою оградою уменьшено было число людей для стережения. Замки строить колико способно, где на вольном воздухе, при текущей воде, от огня и наводнения безопасно, довольно пространно и не низкое строение.

Горница, связи, казармы и двора содержать всегда в чистоте, и внутри горниц и строений переменять воздух открытием окон, зимой — на короткое время, а летом — как угодно.

О тюремных вообще обходиться человеколюбиво, но при том иметь за ними крепкое и неослабное во всякое время смотрение, чтоб сами себе и никому вреда не учинили, и для того содержать тюремного, как в которой части содержать предписано есть.

Буде кто из тюремных занеможет, то тюремщик того отделения, не мешкав, о том уведомляет тюремщика, дабы с рачением осмотрен и пользован был и не лишился бы жизни или здоровья от нерачения или непризрения.

Аз ниже именованный обещаюсь пред всевидящим Богом чистосердечно, что хочу и должен всеми силами своими отправлять стражу над тюремными так, как мне в должности предписано, и оную преступать и упущать не буду ни для вражды, ни для дружбы, ни для родства, ни для лицеприятия. Определенное тюремным пищу, питие; одежду и проч. содержание доставлять без малейшего ущербу, сурово с ними поступать не буду, но человеколюбиво, без послабления; подарков, посул и взятков ни от кого брать не буду; за подчиненными неусыпное смотрение иметь обещаюсь, дабы они, обще со иною, должность свою исправно и радетельно исполняли и отправляли.

Мы за последнее время много раз пытались поднять эту тему, но нам говорили, что она слишком чувствительна, что как будто бы домашнее насилие противоречит традиционным ценностям и так далее. Оно-то действительно противоречит, но не говорить про него — это значит, просто замалчивать проблему. И в данном случае, опираясь на те традиционные ценности, о которых сейчас так активно все говорят, можно было бы предупреждать домашнее насилие, и как раз эти ценности были бы профилактикой такой.

Но, во-первых, у нас государственных шелтеров во всей стране раз-два и обчёлся. Они есть далеко не в каждом регионе. Что касается коммерческих шелтеров, то было непонятно, кто их адреса и контакты поместит на Госуслуги. То есть мы это обсуждали где-то год назад, и говорилось, что все это заработает. Но по факту получается, что сейчас ни женщине, которая в условиях домашнего насилия, ни детям, которых бьют мамы или папы, у которых серьёзные проблемы, некуда обратиться. Они не знают, что делать.

Либо же просто ребёнок зачастую не может попасть к этому школьному психологу, потому что у того огромное количество детей на контроле. Это большая школа, психолог один обычно. Но и в целом не каждый может с чужим человеком вступить в контакт. С человеком, который всё время на виду, и если ребёнок к нему обратится, все другие одноклассники узнают, что что-то произошло не так, и начнут его, может быть, даже буллить или в чём-то подозревать. Поэтому вот эта система со школами и психологами, которые как предполагалось смогут решить многие вопросы, она не заработала. Повторюсь, найти в Интернете телефон, куда можно позвонить и рассказать всё, что происходит дома, невероятно сложно. Эти телефоны, если вы даже сами начнёте гуглить, выпадает всякое разное, и обычно это что-то связанное с платными услугами психологов.

И вот в случае с 15-летней девочкой, тут две сестры, по сути, остались одни с папой, который их тиранил, который при этом судим, с наркотиками был связан. Ну, в общем, персонаж такой ещё. И, в общем, произошло то, что произошло. Предупредить они это не могли. Случился вот этот конфликт. Я думаю, что если сейчас мы суммируем самые громкие случаи, которые произошли буквально за неделю, за две, мы придём к выводу, если так серьёзно к этому подходить, что нужно тему домашнего насилия поднимать и нужно максимально стараться помогать семьям.

И эти люди должны быть государевыми людьми в моем понимании, и либо же, если мы говорим про некоммерческий сектор, которому зачастую даже больше доверяют, чтобы все равно это было доступно и опять же надежно.

В период, когда случилось убийство я была членом ОНК и я в первый же день задержания сестер навестила их, проверила их условия в ИВС, а потом в СИЗО. И я услышала от одной из девочек фразу, которая меня потрясла:

«Ничего более страшного, чем с ними происходило, уже не произойдет».

Это был ответ на вопрос «боится ли она тюрьмы».

Благодаря решению суда мы четко можем понимать, что насилие было, что избиения были, что в семье происходили запредельные вещи.

Девочки были в положении жертв. И ощущение, что нет выхода, что некому рассказать, никто не поможет, и это правда, потому что из показаний других людей следовало, что у Михаила Хачатуряна были большие возможности: он был знаком с представителями правоохранительных органов и всякий раз когда мама девочек писала заявление в полицию «чудесным образом» ничего не происходило и само заявление пропадало. То есть мы видим картину домашнего насилия.

Когда мы хотим, чтобы государство и общество помогали — мы ни в коей мере не имеем ввиду, что будут разрушаться семьи. Помощь в том, чтобы работать на профилактику.

Главная задача этого решения суда для общества — предупредить подобные истории. Предупредить убийство родителей, если они ведут себя жестоко, если они невменяемы, и если им требуется помощь психиатров — дать эту помощь. И сберечь жизни, сберечь психику детей и их жизни тоже.

Не так давно у нас произошел трагичный случай, когда мать убила своих троих детей. Это тоже показатель, что в семье было домашнее насилие. Как сейчас выясняется, над женщиной издевался муж. Она помешалась, но все это стало следствием длительного процесса, и на какой-то стадии мы могли вмешаться.

Надо принимать законы, пусть это будет не закон о домашнем насилии, пусть это будет закон о помощи, закон о том, чтобы сохранить семью… давайте назовем его так. И пусть в рамках этого закона семье, которая попала в такую ситуацию, всячески помогают, в том числе, если надо изолируют, в том числе, лечение и так далее.

А главное, если такой закон будет принят, полиция не будет бездействовать. Все участники этого домашнего насилия будут понимать, что избиение, принуждение к каким-то вещам — это не есть норма, что государство четко заявляет: что это патология. И этот закон ровно об этом, он будет говорить: насилие не про наши ценности, насилие это преступление.

Я, мэр Вашингтона, провозглашаю 11 апреля 2025 года Днем Александра Овечкина" в Вашингтоне, округ Колумбия, и рекомендую всем горожанам отметить это событие,

Сейчас все накинулись на Валентину, но мало кто знает о том, как она жила все годы, как над ней издевались и кто довел ее до критического состояния,