Что же касается попытки контролировать прошлое, то, кажется, что это даже не только российский феномен. Я бы сказал, что это в очень большой степени связано с технологиями и с тем, как работает интернет. Однако, что отличает нынешний контроль над прошлым от Министерства правды, как это было у Оруэлла, это то, что обнаружилось, что не обязательно полностью подавлять или уничтожать другое мнение. Это видно по тому, как работают социальные сети, по тому, что происходит в Америке. Это не про то, что нужно, чтобы твоя точка зрения полностью возобладала. Это очень часто про размывание чужой точки зрения, про порождение вот этого бесконечного сомнения. Про то, что называется эпохой подозрения. Это работает еще более коварно и более сложно. Если бы это было просто жестоким продавливанием одной точки зрения, оппозиция против этой точки зрения была бы более сильной и последовательной. Но в том-то и сложность, и в том-то и ужас, что это скорее не так.

Я могу привести самый простой пример — Катынский расстрел. Это известная история, как еще в начале Второй мировой войны находящиеся в плену в Советском Союзе польские офицеры, несколько десятков тысяч человек, были расстреляны под Смоленском, в Катынском лесу, в Медном и так далее по секретному приказу Сталина. Несколько десятков тысяч человек. Найдены были массовые могилы, потом захоронения. Советский Союз десятилетиями отрицал, что это сделали советские власти. Говорил, что это сделали нацисты, хотя все доказательства говорили об обратном. В конце концов, это было официально признано. Тут просто нет никакой возможности это отрицать. Нашли и расстрельщиков. Есть и документы, есть и всякие физические доказательства того, как это было сделано. Ельцин это признал, даже Путин это признавал. Там стоит мемориал в этой несчастной Катыни.

Но сейчас, с началом войны в Украине уже и в Государственной Думе, и много где публично в России сказано, что нет, это все был западный заговор, что нельзя было это говорить в 90-е годы — вы же понимаете, какое это было время либеральное —, что, во-первых, это все-таки сделали немцы и, в любом случае, мы всей правды не знаем. Как с этим спорить? То есть, безусловно, с этим можно спорить, так многие историки, не только мемориальские, делали, показывая бумаги, показывая свидетельства, рассказывая еще раз, последовательно весь этот нарратив. Но выясняется, что на каком-то уровне, это уже тоже не работает. То есть это как доказывать людям, что земля круглая. Ну как можно доказывать? Есть миллион примеров. Но вот если человек говорит, что «я не верю» или «я не вижу, что она круглая, я вижу, что она плоская», «нигде я не вижу этого поворота, чтобы она закруглялась».

За последний месяц это повторялось несколько раз: я упоминаю в разговоре, что Виктор Филинков должен вот-вот выйти на свободу, а собеседник, когда-то следивший за его делом, не верит: «Не может быть, его же посадили на семь лет?!»

В это и правда совершенно не верится. Но иногда хорошие новости случаются и у нас: сегодня утром на свободу вышел политзаключенный Виктор Филинков, программист и антифашист, осужденный в Петербурге на 7 лет заключения по делу «Сети».

Перед освобождением тюремщики выстирали и выдали Филинкову старую зимнюю куртку, в которой его задержали ровно 7 лет назад. В этой куртке сотрудники ФСБ вывозили Филинкова в лес и пытали электрошокером. Они заставляли его заучивать нужные показания, называя себя и друзей участниками «террористического сообщества», готовившими «вооруженное восстание» против власти.

«Я был в панике, было очень страшно, я сказал, что ничего не понимаю, после чего получил первый удар током. Я снова не ожидал такого и был ошеломлен. Это было невыносимо больно, я закричал, тело мое выпрямилось. Человек в маске приказал заткнуться и не дергаться, я вжимался в окно и пытался отвернуть правую ногу. Он силой восстановил мое положение и продолжил удары током», — вспоминал потом Филинков. На ноге остались десятки парных красных точек — следов от электрошокера.

Тогда Виктору было 23 года. Теперь ему 30 и он стоит в этой зеленой куртке посреди заметенной снегом казахстанской степи. Виктор — гражданин Казахстана, и сразу после освобождения из колонии в Оренбурге его в наручниках отвезли на границу и депортировали из России. В северном Казахстане живет его мать.

С пыток Виктора Филинкова по сути началось дело «Сети» — точнее, с того момента, когда он после пережитого решился не молчать, а рассказать о пытках. Дело быстро стало известно как «пыточное»: током мучали не только Виктора, но и десяток других обвиняемых и свидетелей в Пензе и Петербурге.

Дело «Сети» показало многим, как в России работает ФСБ и как легко компания активистов может стать для власти и суда сообществом «террористов». Об истории этого дела — и о том, как теми же методами силовики работают по другим политическим делам и тогда, и сегодня — я стараюсь рассказать в книге, которую пишу.

Книгу про ЧВК «Вагнер» мы придумали с Денисом Коротковым за несколько месяцев до начала большой войны и спокойно над ней работали, пока не случилось 24 февраля, сильно изменившее жизни многих из нас.

Летом 2022 года StraightForward предложил нам работать вместе, чудесный Шурик Горбачев стал нашим редактором, а команда фонда помогала с поиском издательств в разных странах, так что теперь «Наш бизнес — смерть» вышла уже на семи языках и скоро должна появиться на восьмом.

Феликс, Алексей и Александр — это самая крутая команда, с которой вы можете связаться, если решили написать книгу, но при этом не понимаете, как превратить буквы из вашего гуглдока в то, что люди читают в электричке