— Вот гляжу я на тебя и понять никак не могу, Бес. Тебя что, бешеная собака покусала?
— Почему сразу «бешеная»?
— Ну а какого Моцарта ты исполняешь?
— Просто, — пожимаю я плечами. — Хочется мне и все.
— Вокруг полно баб, а тебе именно эту подавай, да?
— Именно ее.
И я сам не знаю, что есть особенного у Маши Уваровой, чего нет у других.
Мне ностальгия в глаза попала?
Проснулось давно забытое желание закрыть старый гештальт?
Ну глупо же, сколько лет с тех пор прошло… да и слишком много воды утекло.
— Она и не смотрит в твою сторону, олень! Влюблена в своего бывшего со всеми потрохами. Такое, Глебыч, даже со средством против особо живучих насекомых не вытравишь.
— Это смотря как травить, — широко улыбаюсь я.
— Ну ты и болван… влюбился, что ли? Кому сказать – не поверят. Чтобы сам Глеб Бестужев, прирожденный холостяк до мозга костей, к одной и той же телке во второй раз в постель прыгнул?
— Зато ты у нас в полный разнос пошел, — парирую в ответ я. — Не боишься, что Анфиса поймает на измене?
Друг только отмахивается от меня.
— Глебыч, все она прекрасно знает. Мне тридцать восемь, ей сорок пять. Разумеется, Анфиса понимает, что я мальчик молодой еще, мне гулять и гулять.
— Доиграешься, Боря. Анфиса тебя сожрет вместе с костями и не поперхнется.
— Утомил, — Климентьев тянется к столику, на котором он бросил свой смартфон. — Давай, что ли, девочкам позвоним, а то тухло сидим.
— Не, — отрицательно мотаю головой. — Я пас.
— Вот ты нудный, я не могу! — он щурится, пристально всматриваясь в меня. — Слушай, а способа попроще затащить эту архитекторшу в койку нет?