Очевидно, я считаю, что мы поступили правильно, начав процесс переговоров. Слишком долго русские и украинцы воюют друг с другом. Погибли тысячи людей с обеих сторон, много невинных жертв. Мне кажется абсолютным абсурдом, что война затянулась настолько и что обе стороны даже не ведут конструктивного диалога о том, что им нужно для достижения мира.

Одна из вещей, в которой, как мне кажется, президент Трамп всегда был силён — и за что его много критиковали, в том числе несправедливо, как американские, так и некоторые европейские СМИ — это то, что я бы назвал стратегическим реализмом. Вы не обязаны соглашаться с российским объяснением войны — президент и я сами критиковали полномасштабное вторжение. Но если вы по‑настоящему хотите положить конец конфликту, важно постараться понять, какие мотивы и интересы есть у другой стороны.

Это то, к чему президент Трамп сознательно подталкивает: заставить Россию ясно озвучить, что ей нужно для окончания войны. Еще раз подчёркиваю: не обязательно с этим соглашаться. Мы, например, сочли их первые предложения чрезмерными — и дали понять, что они просят слишком много. В этом и состоит суть переговоров.

Я не испытываю особого пессимизма по этому поводу. Думаю, что Россия на сегодняшний день сформулировала определённые требования и ожидает определённых уступок в обмен на окончание войны. Мы считаем, что их требования чрезмерны, и это ясно. Но, конечно, немаловажно понять и позицию Украины — что нужно самим украинцам, чтобы считать завершение конфликта приемлемым для себя.

Это будут ключевые темы в обсуждении, и мы, безусловно, продолжим участвовать в этом процессе. Президент неоднократно говорил: если он увидит, что переговоры зашли в тупик, он не будет тратить время зря. Почти раз в месяц на высоком уровне поднимается вопрос о необходимости двигаться вперёд, к новому этапу.

На данном этапе мы хотим, чтобы и Россия, и Украина договорились хотя бы о базовых принципах прямого диалога. США готовы содействовать, но главное — чтобы две стороны начали серьёзно говорить друг с другом напрямую. Это, по нашему мнению, — следующий большой шаг.

Важно и то, что обе стороны уже передавали нам свои “листы требований” — позиции, определяющие для них приемлемое разрешение конфликта. Между российскими и украинскими ожиданиями пока что огромная пропасть, и наша цель — попытаться её уменьшить. Скорее всего, невозможно прийти к компромиссу без хотя бы каких‑то прямых переговоров между сторонами, поэтому на этом мы и фокусируемся. Но я пока не теряю оптимизма — просто боевые действия ещё продолжаются.

Украинцы уже выразили готовность к 30-дневному прекращению огня — мы это ценим. Россия говорит, что такое перемирие не отвечает её стратегическим интересам. Поэтому мы предлагали не зацикливаться только на 30-дневном перемирии, а обсуждать параметры долгосрочного урегулирования.

Ещё один момент, о котором стоит сказать: и среди украинцев, и среди россиян, если час говоришь с любой стороной, то полчаса они будут вспоминать какие-то старые обиды за последние 5–10 лет. Это понятно: такие конфликты невозможны без исторических ран и взаимных претензий. Но мы по мере сил стараемся играть конструктивную роль, чтобы продвигать мирный процесс.

Повторю позицию, которую президент Трамп озвучивал не раз — но, думаю, стоит сказать это ещё раз. Для нас очевидно: продолжение войны вредно для США, для Европы, для России и, прежде всего, для самой Украины. Мы уверены: если возобладают трезвые головы, можно прийти к прочному миру, который будет экономически выгоден и для украинцев, и для россиян — а главное, положит конец бессмысленным человеческим жертвам.

Думаю, многие недооценивают этот гуманитарный мотив, который есть у нашего президента. Его искренне огорчает гибель невинных людей, он не переносит мысли о солдатах, погибающих в бессмысленных войнах. Его главная цель — прекратить эти смерти, и это останется ориентиром для американской политики.

Мы не забыли, как в энергетический кризис США немедленно вмешались с СПГ, и как мы получили дополнительный трубопроводный газ из Норвегии, и как страны, которые находятся дальше, такие как Япония и Южная Корея, очень тесно сотрудничали с нами на мировых рынках, чтобы обеспечить нашу непосредственную энергетическую безопасность. И действительно, если выразить это в процентном соотношении, то мы сократили с 45% нашего импорта газа из России до 13% сейчас. Мы сократили с 1 из 5 баррелей нефти из России сейчас до 1 из 50 баррелей нефти, то есть в десять раз.

Но мы должны идти дальше. Мы также должны признать, что с начала прошлого года мы видим, что импорт энергоносителей из России немного восстановился. Поэтому нам нужен последний толчок к отказу от российского ископаемого топлива. И это цель вчерашней дорожной карты, которую мы представили. В ее рамках мы предложим запрет на новые контракты с Россией.

Мы также запретим импорт на спотовом рынке до конца 2025 года, самое позднее. Так что запретите контракты, запретите спотовый рынок для российского ископаемого топлива. Мы будем работать над тем, чтобы запретить весь оставшийся импорт российского газа, как трубопроводного, так и СПГ, не позднее конца 2027 года.

И мы также ужесточим контроль над теневым флотом России. Итак, чтобы быть предельно ясным, эра российского ископаемого топлива в Европе подходит к концу. Уважаемые члены, мой последний пункт заключается в том, что мы должны ускорить путь Украины к членству в нашем Союзе.

Это не только стремление Украины. Вступление в Европейский Союз может стать самой надежной гарантией безопасности. И это было в центре внимания моей последней встречи с президентом Зеленским в Риме. Мы усердно работаем с Украиной, чтобы открыть первый кластер переговоров о вступлении и открыть все кластеры в 2025 году. Вступление Украины в наш Союз — это самая большая гарантия справедливого и прочного мира.

Потому что мы знаем, что в нашей истории мир и европейская интеграция всегда шли рука об руку. Так что давайте введем Украину в наш союз. Давайте вместе пойдем по пути мира. Слава Украине, да здравствует Европа.

Две недели назад, когда я вернулся из Лондона, мы встречались с так называемой Коалицией желающих, которую в основном возглавляют французы, британцы и немцы. Все они поддерживают всеобъемлющее прекращение огня, хотя это связано с множеством условий. Украинцы также согласны, пусть их устраивает не всё, но мы довели процесс до точки, когда действительно близки к соглашению. На мой взгляд, единственный человек, который может реализовать это — президент Трамп, если Путин даст согласие. И это сейчас главное препятствие: президент России пока согласия не даёт.

Я считаю, что президент Трамп абсолютно прав. В «Искусстве сделки» сказано: нужно быть готовым уйти от плохой сделки. Думаю, он это говорит обеим сторонам. Но в итоге пострадает не Украина, а Россия, потому что Россия не выигрывает эту войну. Если бы выигрывала, они бы стояли на западном берегу Днепра — но их там нет. Если бы выигрывала, была бы в Киеве или Одессе — но их там тоже нет. Не было бы таких колоссальных потерь с обеих сторон — больше миллиона убитых и раненых. Когда говорят, что Россия выигрывает войну: если сейчас заключить перемирие, можно будет сказать, что она достигла почти всего, чего хотела, и просто отступит. Мы говорим обеим сторонам: в любых переговорах никто не получит всего, чего хочет. Но это реальная возможность для обеих сторон. Остановите то, что происходит сейчас. Президент говорит об этом с самого начала — прекратить убийства. К этому он и стремится.

Позвольте сфокусироваться на Украине и Зеленском. Я вышел из той ситуации, которая была полным провалом и практически катастрофой — я следил за этим в прямом эфире, в Овальном кабинете. А буквально пару недель назад в Риме президент США встретился с президентом Украины — они говорили тет-а-тет в Ватикане. Мы прошли большой путь. Президент правильно отметил: после стольких лет войны появляется усталость, хочется найти выход. Думаю, обе стороны — по крайней мере надеюсь — уже думают об этом. Украинцы точно думают. Украина хочет гарантий безопасности, и одну из таких гарантий они уже получили — соглашение по драгоценным металлам уже заключено. Мы и европейцы говорим: есть вещи, которые мы можем предложить. Мы понимаем, что идеального решения не будет. Но сегодня украинцы готовы к этому шагу. Когда я недавно говорил с главными украинскими переговорщиками — Умеровым, Андреем Ермаком и Сибигой, — все они подтверждают: «Да, именно этого мы хотим». То, где они были год назад, и где они сейчас — это совершенно разные позиции. Сейчас они готовы к перемирию.

Важно вспомнить, что после Второй мировой войны мы так и не признали присоединение балтийских стран к СССР — считали, что со временем всё изменится. То же самое советуем сегодня и украинцам. Посмотрите на Германию: немцы годами мечтали об объединении, и оно наступило со временем. Мы говорим украинцам — ситуация будет развиваться. Если сейчас удастся заключить перемирие, сохраните ту территорию, за которую боролись. Что будет через 5-10 лет — другой вопрос, не стоит сейчас рисковать. По сути, речь о «заморозке» ситуации. Украина готова на замораживание конфликта, на прекращение огня по линии фронта. Согласны создать демилитаризованную зону: отступить на 15 км с обеих сторон, образуется 30-километровая (18 миль) полоса, за которой легко наблюдать и фиксировать нарушения. При этом есть поддержка коалиции желающих: Британия, Франция, Германия и ещё как минимум 12 стран готовы ввести миротворческие силы на западный берег Днепра — не на восточный — для контроля за соблюдением перемирия и стабилизации обстановки. Если получится установить перемирие хотя бы на 30 дней — а я в это верю, — его можно будет продлить. Военным очень сложно и почти невозможно развернуть боевые действия после такой паузы. Думаю, все выдохнут с облегчением и скажут: «Спасибо, мы выбрались из этого». Я убеждён, что единственный человек, способный реализовать такое — Дональд Дж. Трамп, и я уверен, что он это сделает.

Но мы также знаем, что Россия также извлекла уроки из войны. Поэтому наша с Украиной цель — стать настолько сильными, чтобы Украина стала неудобоваримой для любого потенциального захватчика. И, уважаемые члены Совета, поскольку мы поддерживаем Украину, мы также должны продолжать подрывать способность России вести войну.

И это мой второй пункт. Доходы от ископаемого топлива остаются ключевым источником финансирования российской военной машины. Позвольте мне привести вам две цифры. В начале войны мы тратили 12 миллионов евро в месяц на российское ископаемое топливо. 12 миллионов в месяц. Сегодня у нас 1,8 миллиона в месяц.

Поэтому в наших фундаментальных интересах безопасности не финансировать военный карман Путина. А для этого нам нужно прекратить тратить миллионы на импорт российских энергоносителей. Я знаю, что на самом деле в Европейском парламенте имеется явное большинство, желающее сделать это. В ноябре прошлого года вы проголосовали за сохранение всех налогов на российское ископаемое топливо.

Польский президент усиленно работает над этим. Я также знаю, что некоторые люди и сегодня говорят, что нам следует вновь открыть российский рынок газа и нефти. Это было бы ошибкой исторического масштаба, и мы никогда этого не допустим. Это тоже должно быть предельно ясно. Россия не раз доказывала, что она не является надежным поставщиком.

Путин уже прекращал поставки газа в Европу в 2006, 2009, 2014, 2021 годах и на протяжении всей войны. Сколько раз они это делали, прежде чем мы усвоили урок? Зависимость от России вредна не только для нашей безопасности, но и для нашей экономики. Наши цены на энергоносители не могут диктоваться враждебным соседом. Хорошая новость в том, что с начала войны мы достигли невероятного прогресса.

Вот это измерение. 12 миллиардов в месяц в начале, сейчас упало до 1,8 миллиарда. Благодаря энергосбережению, благодаря возобновляемым источникам энергии мы уже сократили импорт газа из России на 60 миллиардов кубометров в год. И благодаря нашим партнерам мы диверсифицировали поставки, отойдя от России.

На этой неделе мы отмечаем 80-ю годовщину окончания Второй мировой войны. 8 мая 1945 года десятки тысяч французов, охваченных радостью, прошли маршем по Елисейским полям в Париже. Торжества прошли по всей Европе: от Лондона до Копенгагена.

Кошмар наконец закончился. События этого времени имели глубокие последствия для всех европейцев. Для половины нашего континента это было начало восстановления и примирения. Но для другой половины освобождение от нацизма не принесло свободы; за этим последовали оккупация и угнетение. Это был настоящий поворотный момент для Европы. Восемьдесят лет спустя мы переживаем еще один решающий момент в истории нашего континента. Война на Украине в конечном итоге прекратится. Но то, как закончится война, определит судьбу нашего континента на протяжении будущих поколений.

На карту поставлено будущее украинцев, но и наше тоже. Плохая сделка может побудить Россию вернуться за большим. Это будет рецептом для большей нестабильности и неуверенности. Вместо этого справедливый и прочный мир может открыть новую эру процветания для Украины и помочь нам построить новую архитектуру безопасности в Европе.

Справедливый и прочный мир, который гарантирует суверенитет Украины, уважает территориальную целостность и поддерживает европейские устремления. Это перекресток, на котором мы стоим. И Европа имеет огромную ставку. Поэтому мы должны сделать все возможное, чтобы укрепить руку Украины.

Потому что мы все видели, как Россия ведет переговоры. Они толкают, они запугивают, они хоронят обещания под обломками. Путин хочет заставить Украину принять неприемлемое. Поэтому задача, которая стоит перед нами, — помочь Украине выстоять, бросить вызов запугиваниям Путина и начать мирные переговоры на ее собственных условиях.

И сегодня я хотела бы сосредоточиться на том, как мы можем это сделать, и на трех приоритетах наших действий. Во-первых, поддержать оборону Украины. Во-вторых, завершить поэтапный отказ от российского ископаемого топлива. И в-третьих, ускорить путь вступления Украины в наш Союз. Позвольте мне начать с военной стороны, так называемой стратегии дикобраза.

Россия — постоянная угроза для всей Европы. Поэтому Украина должна быть достаточно сильной, чтобы сдержать любую будущую атаку с помощью сдерживания через отрицание. Европа уже поддержала Украину 50 миллиардами евро военной помощи. Но теперь мы должны перейти от логики помощи к логике интеграции наших оборонных отраслей.

И это центральный элемент нашей Белой книги «Готовность 2030». Мы призываем наши государства-члены размещать заказы напрямую в оборонной промышленности Украины, поскольку это наиболее эффективный и экономически выгодный способ поддержки военных усилий Украины. Мы уделяем особое внимание оборонным технологиям и инновациям. Во время войны Украина использовала технологии для изменения динамики на поле боя, даже и особенно тогда, когда российские войска были сильнее.

«Я думаю, что весь мир должен быть очень благодарен СССР и Красной армии», — сказал Мигель Диас-Канель в нашей студии.