Окончилась стачка красноярская, да здравствует всеобщая стачка по Сибирской и Забайкальской дороге!
Обыватели говорят, что наша стачка не удалась. И действительно, в понедельник забастовали, в четверг были уже на работе, ничего стачкой не выиграли, потеряли только плату за стачечные дни да потеряли товарищей, арестованных жандармами.
<…>
Мы ничего не выиграли стачкой. Да, мы не выиграли пока ни сокращенного рабочего дня, ни прибавки платы, никакого улучшения. Да, но мы ничего этого не требовали; не требовали потому, что мы прекрасно знаем, что пока будет существовать царская монархия, пока народ будет бесправен, эти улучшения могут быть лишь крайне ничтожны, а, главное, не прочны, сегодня дадут, завтра отберут; не требовали потому, что теперь, в настоящий момент, дело идет не об интересах одной или нескольких мастерских, а об интересах всего рабочего класса; не требовали потому, что наша стачка была стачка политическая, а не экономическая.
О чем мы думали, когда бросали работу? О прибавках платы, о сокращении рабочего дня? Нет, мы бросали работу для того, что заявить свое согласие с петербургскими товарищами, восставшими против ненавистной царской монархии, мы бросали работу, чтобы своим примером разбудить товарищей, подготовить их ко всеобщей политической стачке по Сибирской и Забайкальской дороге!

В начале 1904 года, по ходатайству нескольких рабочих фабрик и заводов Петербурга, был утвержден в законном установленном порядке устав «С.-Петербургского общества фабричных и заводских рабочих», имевшего целью удовлетворение их духовных и умственных интересов и отвлечение рабочих от влияния преступной пропаганды.
<…>
Однако, к агитации, которую вело «Общество фабричных и заводских рабочих», вскоре присоединилось и подстрекательство подпольных революционных кружков. Само вышеупомянутое общество, со священником Гапоном во главе, с утра 8-го января перешло к пропаганде явно революционной. В этот день священником Гапоном была составлена и распространена петиция от рабочих на Высочайшее Имя, в коей рядом с пожеланиями об изменении условий труда были изложены дерзкие требования политического свойства.
Фанатическая проповедь, которую в забвении святости своего сана вел священник Гапон, и преступная агитация злонамеренных лиц возбудили рабочих настолько, что они 9-го января огромными толпами стали направляться к центру города. В некоторых местах между ними и войсками, вследствие упорного сопротивления толпы подчиниться требованиям разойтись, а иногда даже нападения на войска, произошли кровопролитные столкновения.
<…>
Общее количество потерпевших от выстрелов, по сведениям, доставленным больницами и приемными покоями к 8-ми часам вечера, составляет убитых 76 человек, в том числе околоточный надзиратель), раненых 233, в том числе тяжело раненый помощник пристава и легко раненые рядовой жандармского дивизиона и городовой.
На 10-е января к охране города приняты те же меры, которые были приняты 9-го числа.

В России революция!
Русский народ, который в течение целых столетий сидел на скамье подсудимых, рвет цепи и подписывает смертный приговор царской монархии.
Столица восстала, рабочие Петербурга сражаются на баррикадах, захватывают оружейные склады и разносят в щепы ненавистные полицейские застенки.
В России революция!
Восстание не подавлено… Правительственная телеграмма, так подробно перечисляющая все места, где расстреливали народ, ни слова не упоминает о подавлении восстания, о прекращении «бунта».
<…>
В России началась революция.
Всего год назад венценосный негодяй чувствовал себя в безопасности. Миллионы штыков готовы были защищать его от мести народа.
Бойня на Дальнем Востоке вырывает из-под ног народного поработителя последнюю опору.

Примыкайте к восстанию!
Объявляйте стачку!
Останавливайте поезда!
Долой монархию! Долой войну!
Да здравствует демократическая республика и мир с Японией!

Любопытны похождения сибиряка, возымевшего неудачную мысль получить, по примеру переселенцев, землю в Сибири, под земледельческое хозяйство. На месте он ничего не мог добиться и узнал лишь одно что для получения участка земли «совершенно необходимо: 1) выхлопотать через земского начальника ходаческое свидетельство, 2) предъявить это свидетельство, найти свободный участок и тогда уже хлопотать об отведении сего участка в пользование через местное переселенческое управление».
Напрасно беспокойный сибиряк уверял, что все это совершенно лишнее, ибо участок им давно облюбован и по сведениям самого местного переселенческого управления этот участок свободен.
- Без ходаческого свидетельства земля не может быть отведена, - был категорический ответ.
Пошел сибиряк за столь необходимым свидетельством и опять неудачно: сибирская администрация подобных свидетельств не выдает и получить таковое можно только у одного из земских начальников Европ. России.
Сибиряк был настойчив и поехал за свидетельством в самарскую губернию. Здесь, после бесчисленных попыток, он узнал, что «свидетельства» выдаются всем и каждому, но только по месту его приписки.
Тогда неугомонный поехал в Петербург и обратился прямо в министерство. Здесь его приняли и сообщили:
- Подайте прошение земскому начальнику, поезжайте в Сибирь, выберите участок, осведомившись раньше, свободна ли эта земля.
- Участок я нашел и он свободен, - заявил сибиряк, - я только что из Сибири, но свидетельств там не дают и земских начальников в Сибири нет.
- Обратитесь по месту вашей приписки.
- Я сибиряк.
- Да, в таком случае, вы действительно, не можете получить просимого.
В конце концов сжалились и нашли хотя кривой, но все же исход: главное управление само выдаст ходаческое свидетельство.
- А как же мои товарищи. Нас четверо желающих получить участки.
- Ну пусть и они подадут прошение в главное управление.
Так просто!
Итак для того чтобы получить свою собственную заимку под хозяйство, сибиряк должен: просить из Петербурга ненужное ходаческое свидетельство, облыжно объявить местном управлению, что он осмотрел участок и т.д., а всего хлопот месяца на три.
А кому и зачем это нужно?

В 1905 году Россия одновременно шла в противоположных направлениях. Она рвалась в будущее и держалась за прошлое. Она формировала новые институты и консервировала прежние. Она коренным образом изменила столичную власть и сохранила всю архаику провинциальной администрации.