Издательство Европейского университета

Мы показали каждому из них <игроков> контракт. Хочешь подписывай, хочешь нет. Что контракт дает? У нас заведено исстари — не хочешь, иди — мы никого не держим, принципиально. Подпиши этот контракт до конца сезона, это тебе выгодно. По контракту 50 р. по ребенку, по контракту 25% от премии клуб кладет на твой личный счет, когда будешь уходить — ты их получишь. Ну хочешь уходить — уходи. Мы никого не держим. Никогда вслед тебе не пошлют так называемую «телегу». Так в «Спартаке» будет продолжаться до тех пор пока я здесь. Я держусь этих принципов. Отсюда своеобразная такая у нас атмосфера. Не динамовская. Мы игроков стараемся держать в курсе всего — чтоб он знал все от и до. И наши доходы, и расходы, и наши слабости. Вот так обстоят дела в «Спартаке».

«Каждая из глав книги "Баяч будущего" посвящена разным граням ее героя — недаром он изображал себя в виде кристалла (набросок такого автопортрета попал на обложку). Но очевидно, что Уварова прежде всего интересуют Матюшин-музыкант, чья скрипка, по выражению Елены Гуро, "немного сошла с ума", и Матюшин-композитор, оставивший в наследство исследователям загадочный набросок оперы "Черви в муке".

Кропотливая архивная работа позволила автору сделать несколько уточнений, касающихся важных дат в биографии "баяча", но главные его находки связаны именно с нотными записями, ранее неизвестными либо плохо изученными. Музыковедческая оптика дает о себе знать и тогда, когда речь идет о Матюшине как о художнике и теоретике».

«Теперь, почти 100 лет спустя, мы не знаем, как футболисты "Красной Пресни" оказались на Коломенском паровозостроительном заводе. Но, кажется, местные рабочие были не прочь сфотографироваться с командой. Это явно парадный снимок — кое-кто нарядился в белую рубашку, на первый план успели пристроиться босые беспризорники.

Из игроков того состава будущего "Спартака" на снимке можно узнать братьев Блинковых, Петра Артемьева, Бориса Баклашёва, Петра Попова.

В самом центре, рядом с девушкой с двумя косами — Николай Старостин и Павел Канунников (холодный взгляд, расстегнутая на груди рубашка). Канунников в те годы — главная футбольная звезда города, кумир младшего поколения братьев Старостиных. На его ударной ноге преданные болельщики ищут повязку "убью — не отвечаю", убойным ударом он ломает штанги и руки вратарям.

О Николае Старостине пока не слагают легенд — он просто один из игроков городской сборной и успешный футбольный предприниматель.

В будущем случится много всего: Петр Артемьев будет капитаном сборной Москвы, его старший брат поучаствует в создании "Динамо", а младший — даст показания против Старостиных в их следственным деле. Петр Попов женится на одной из сестер Старостиных — Вере, и, как тренер, приведет "Спартак" к золотому дублю в 1939-м. Канунников, наоборот, исчезнет — будет почти забыт по окончании своей игровой карьеры. Но сложнее всего придется Николаю Старостину — он переживет славу, тюрьму и лагеря, падение и возрождение своей команды и, в конце концов, сам Советский Союз».

«Силовое предпринимательство исторически являлось очень мощным двигателем истории. Есть известные работы, объясняющие подъем и расцвет Венецианской республики после Х века очень грамотным и стратегически и коммерчески выгодным использованием военного флота, который предоставлялся в качестве стратегической услуги Византии в обмен на льготы купцам в торговле с Византией.

Таким образом, военные, предоставлявшие Византии мощный венецианский флот, обеспечивали ренту византийским же купцам, и, по мнению историка Фредерика Лэйна, именно эта охранная рента явилась причиной расцвета Венецианской республики. Вообще любая удаленная торговля в Средние века и даже после была очень рискованным предприятием. Везде, где есть риски для безопасности, требуются инстанции, организации, которые эту безопасность будут предоставлять».

«Сотрудники АРА часто повторяли слова своего шефа Сирила Квина, что жизнь в русской миссии отнюдь не «пиво и кегельбан». Однако, судя по документам, несмотря на долгие дни тяжелой работы по оказанию помощи голодающим, у спасателей иногда появлялась возможность отдохнуть и как-то развлечься. Как и в случае с методами организации, американские способы провести досуг варьировались в зависимости от конкретного места и обстоятельств. Ничто не могло превзойти Москву по разнообразию, хотя первые американцы, прибывшие в город в августе 1921 года, едва ли были в восторге от общественной жизни российской столицы. К тому времени, когда АРА начинала там свою работу, москвичи только начали выходить из оцепенения времен военного коммунизма. Гуверовские парни привыкли сравнивать все европейские столицы с Парижем как эталоном, а Москва совсем не походила на Париж. Она не соответствовала в тот момент и ранее сложившимся романтическим образам старой России, которые, судя по всему, запечатлелись в умах некоторых спасателей, несмотря на зловещие рассказы о повседневной жизни в стране большевиков».

«Начинается же книга со страницы, где вертикальная полоса с датой "1925" наверху и знаком "?" внизу пронизывает её пространство, приглашая к просмотру. Лисицкий действительно задумывает образ книги как своего рода монтажную киноленту — и неслучайно первым идёт раздел "Фильм", где представлены кадры из кинолент Эггелинга "Диагональная симфония" и Рихтера "Ритм 21" и "Ритм 23". Чередующиеся горизонтальные и вертикальные, словно рубленые, полосы отбивают границы "кадра" и задают темп и ритм движения».

«Сейчас мне возможно говорить, возможно судить, а можно ли будет дальше?.. Но смиряться, соглашаться… Неужели в моей жизни наступит такой момент, неужели будет время, когда я перестану себя совсем уважать? Ведь это же тоже смерть, смерть не физическая, так духовная…».