Принц привлёк внимание Тисс, протянув на раскрытой ладони атласную подушечку, на которой лежали серьги в виде драгоценных кленовых листьев. Выполненные на заказ, украшения сверкали в темноте бриллиантовыми слезами и подчёркивали своей формой фамилию Тисс. Дословно на древнем наречии эльфов «вэд» означало «земля», а «три» – «клён». Вэдтри – земля клёна.

– Леди, – взгляд эя Эйни стал глубже – теплее, и вместе с тем темнее, опаснее.

– Ваше Высочество?

– Я доволен.

– Спасибо. – Согласно этикету, Тисс поклонилась принцу, принимая подарок. Если бы не обстановка и её внешний вид, эльфийка куда легче восприняла бы подобный жест как плату за возложенную ответственность. С которой она, к слову, справилась безупречно.

– Это я должен благодарить Вас. – Его голос – ниже, чем мгновение назад, когда взгляд коснулся её приоткрытых губ. Забрав из рук мужчины подушечку, Тисс растерялась – что делать дальше? Попрощаться, завести беседу, молчать?

«Не пристало эсшайской леди стоять перед врагом в неглиже», – подумала чародейка, старательно убеждая себя, что в груди колотится от стыда и раздражения. Не его близость всему виной, и не пристальный взгляд, таящий в себе невысказанное влечение.

– Примерите?

Одним словом швырнул сердце волшебницы в небо. Просьба в голосе – напускная вежливость, Тисс знала – эя Эйни невозможно отказать.

– Могу одеться? – пытаясь храбриться, хмыкнула чародейка. Принц задумчиво улыбнулся, удерживая прохладную тишину в комнате, смешивая её с беззвучным дыханием и молчаливым желанием.

Тай пылал не меньше самой Тисс. Какая же она… Осторожная, неприступная, гордая. Особенная особа. В ней дерзко приподнятая в насмешливом жесте бровь увлекала сильнее, чем полуобнажённое тело.

– Лишь серьги.

Надев украшения, эсшайка замерла у трюмо, глядя через зеркало на подошедшего принца. Она видела страсть во взгляде. Помнила сласть его поцелуев. И ощутила сейчас, как рука его плавно скользнула по талии, надавив на живот.

Спиной Тисс прижалась к груди мужчины. Уловила, как сильно бьётся внутри его сердце.

Ладонь эя Эйни поднялась к лицу чародейки, пальцы бережно очертили овал лица.

– Кто Вы, если не Совершенство, леди?..

В полумраке заброшенной часовни, где паутина сплеталась в причудливые узоры на ликах святых, Роксана приблизилась к священнику. Её шаги были тихими, как дыхание ночи, а пламя свечи в её руке отбрасывало зловещие тени на его склоненную фигуру. Ральф стоял перед алтарем, его губы беззвучно шептали молитву.
Роксана наклонилась к его уху, и её голос, словно шелест осенних листьев, пронзил тишину:
— Ральф… ты служишь богу, который отвернулся от этого мира, этого города. Он наблюдает за страданиями и бездействует. Разве это любовь? Разве это милосердие?
Священник вздрогнул, но не обернулся.
— Отрекись, Ральф. Освободись от этих оков веры, что сковывают твой разум. Открой глаза на истинную силу.
Её пальцы коснулись его плеча, и Ральф почувствовал, как по телу пробегает холод.
— Забудь о нём, Ральф. Он не спасет тебя. Только ты сам можешь спасти себя. Я могу сделать тебя сильнее, я покажу тебе мир, где ты будешь хозяином своей судьбы.
Голос Роксаны звучал все ближе, оплетая его сознание, словно ядовитый плющ. Слова её были сладкими, как запретный плод, и Ральф почувствовал, как его вера начинает трескаться под их натиском. В тишине часовни билась лишь его собственная, испуганная душа. Сейчас Роксана была истинной ведьмой: опасной и непредсказуемой. В ее глазах плясал огонь древней магии, а каждое слово, слетавшее с губ, звенело угрозой. Обаяние, прежде служившее ей оружием, теперь отступило, обнажив сущность, закаленную в пламени колдовских ритуалов.